Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Зубов, Дмитрий Дегтев cтр.№ 30

Во время строительства проводились показательные процессы над «дезертирами». Обычно такие дела рассматривались в один-два дня, максимум – неделю. Так, 17 ноября 1941 года был арестован 21-летний М. Ф. Данилин. По данным органов, он был мобилизован на строительство 4 ноября, во время работы «вел себя вызывающе, играл в карты и хулиганил», а также агитировал других рабочих на бегство. 13 ноября Данилин сбежал с работ вместе с группой колхозников. В обвинительном заключении говорилось, что он «будучи послан в порядке трудовой повинности на строительство военного объекта в район города Мурома, в условиях военного времени со строительства позорно бежал и увлек за собой всех колхозников Четвертаковского колхоза».

24 ноября Данилин был приговорен к пяти годам лишения свободы. ^[77] А рабочий завода № 392 Рогожин за такое же деяние получил сразу восемь лет лагерей! Домохозяйки Коршунова и Сергеева, отказавшиеся получать повестки на мобилизацию, были осуждены на пять лет лишения свободы каждая. Нередко на показательных судилищах присутствовали до 700 человек. Это, по мнению властей, должно было напугать потенциальных дезертиров. Но тем не менее бегство нередко принимало массовый характер. Например, 15 и 16 ноября с одного из участков 13-го УОР сбежала половина из 1400 работавших. В основном это были учащиеся школ и ремесленных училищ.

Типична судьба Анатолия Коровина, поступившего на работу на машиностроительный завод № 92 имени Сталина в ноябре 1941 года. Сам он потом вспоминал: «С 1 октября 1940 года я учился в ФЗУ. Как попал? Очень просто. Учился в 7-м классе. Подал заявление. Попал в группу фрезеровщиков. Изучал металловедение и машиноведение. По плану должен был выпуститься через два года. И вот в 15 лет встретил войну. Вскоре вышел приказ – досрочно перевести на завод. 26.11.1941 г. вместе с шестью друзьями я был определен на артиллерийский имени Сталина, где меня направили в механический цех № 18. Первый мой станок назывался № 67 «Дзержинец». Это был немецкий станок «Франц Вернер». Поскольку роста я был небольшого, мне сделали специальный настил.

Первый же мой рабочий день составлял 12 часов. Мне сразу же объяснили, что опаздывать на работу категорически запрещается, за 20-минутное опоздание будут полгода вычитать 25 % заработка. И я так и трудился по 12 часов до самого конца войны! И никаких тебе выходных и праздников. За всю войну у меня было лишь два дня отгулов. Два свободных дня за три с половиной года. Раз в месяц происходила ломка смен. Тогда приходилось работать с 13:00 до 07:30 утра, то есть 18 часов подряд».

Как же люди выдерживали такое, да еще, согласно советской пропаганде, постоянно перевыполняли нормы? Объяснение простое. Все люди, жившие в СССР, знают, что работать и находиться на работе – это две разные вещи. Главное было вовремя добраться до проходной и до своего станка, а дальше можно было спать, курить и отдыхать. Суровые советские законы предусматривали строгие наказания только за прогулы и опоздания; невыполнение норм и сон на работе наказывались куда мягче, да и то если поймает начальство.

Что касается норм, то, как сказал Анатолий Коровин, «нормативы изготовления деталей искусственно завышались. На то, что можно было сделать за две минуты, по нормативам давали пять – десять. Стоило чуть-чуть поднажать, и норма перевыполнялась на 50–70 %». Нормы завышали начальники цехов и участков, прекрасно понимавшие, что с них спросят именно вал, цифры, а не реальную выработку конкретным рабочим.

А уж к тем, кто осмеливался нарушить «трудовую дисциплину», применялись меры, даже не снившиеся эксплуататорам времен дикого капитализма, которых так любила клеймить советская история. Вот лишь несколько примеров.

По воспоминаниям Анатолия Коровина, в сентябре 1942 года молодая работница артиллерийского завода имени Сталина Любовь Кравцова три дня не появлялась на работе, а по возвращении сказала, что копала картошку. Сотрудники НКВД в целях устрашения всех остальных устроили над ней показательный суд прямо в цеху и приговорили «по законам военного времени» к семи годам лишения свободы. 28 января 1942 года военный трибунал города Москвы за самовольный уход с оборонного предприятия приговорил рабочего Ф. И. Туфанова к восьми годам лишения свободы. ^[78] 12 апреля 1944 года пятеро работниц Павловского завода автотракторного инструмента: Артамонова, Калягина, Пошлова, Соколова и Широкова – за однократный невыход на работу получили по восемь лет! ^[79] В Горьком с момента выхода Указа о дезертирстве и по 22 февраля 1942 года, то есть за два месяца, были осуждены 106 человек, из них 76 – заочно.

Но полностью запугать народ этими карательными методами было невозможно. Количество нарушений трудовой дисциплины оставалось высоким на протяжении всей войны. Так, в том же Горьком в июле 1941 года наметился всплеск прогулов и самовольных уходов. За второй, еще предвоенный, квартал 41-го года по указу от 26 июня 1940 года были осуждены 12 тысяч человек, – в среднем по 4 тысячи в месяц. А только за первую половину июля число осужденных достигло 2223 человек. Проверка, проведенная в ноябре того же года Горьковской областной прокуратурой, снова выявила на ряде заводов массовые уходы с работы. В частности, на химическом заводе имени Свердлова из 1844 завербованных в августе и сентябре сбежали 450 человек. С завода № 92 за август – октябрь «дезертировали» 2085 человек, а с завода № 112–964 человека. Кроме того, на предприятиях участились случаи, по-армейски говоря, «самострелов», то есть умышленного причинения себе травм с целью отказа от работы. ^[80]

«Однако и сейчас на некоторых заводах еще имеются небольшие группы людей, которые продолжают не подчиняться установленным законам о труде. Они самовольно уходят с предприятия, совершают прогулы, выпускают брак, портят оборудование, срывают работу предприятия и мешают работать честным рабочим», – писала «Правда» осенью 1942 года.

«Одним из важнейших условий, обеспечивающих победу, является укрепление трудовой дисциплины, – писал в одной из статей представитель авиазавода № 21 имени Орджоникидзе А. Агуреев. – Одно время на заводе было много прогулов, самовольных уходов с работы на обед до звонка, опозданий с обеда и т. д…Большое количество нарушений трудовой дисциплины объяснялось, в частности, тем, что на завод пришло много молодых кадров, не прошедших еще школы производственной дисциплины… Большое влияние на снижение потерь рабочего времени оказало введение на участках почасовых графиков и точного учета простоев. Раньше на заводе можно было наблюдать такую картину: за 10–15 минут до обеда у проходных стояли уже очереди. Многие мастера не особенно строго следили за тем, как на участке использует время каждый рабочий. Недавно во всех крупных цехах были организованы пропускные кабины. Теперь до свистка у проходных никого не видно… К лицам, наплевательски относящимся к учету прогулов, принимались жесткие меры, вплоть до отдачи под суд… Беспощадно наказывая дезертиров производства, бичуя нарушителей трудовой дисциплины в стенгазетах, «боевых листках», «молниях-карикатурах», парторганизации и профсоюзные комитеты вели широкую массово-разъяснительную работу». Однако этого в общем-то стандартного для того времени набора мер руководству «двадцать первого» показалось недостаточно. И оно ввело поистине революционную систему фотофиксации нарушений труддисциплины! «В цехах ввели систематическое наблюдение за использованием рабочего времени, – сообщалось в одной из статей. – Рабочий день рабочих фотографировался, полученные выводы обсуждались на общих собраниях». Каким конкретно образом осуществлялось данное нововведение, снимали ли цеха скрытыми фотокамерами или это делали специальные заводские фотографы-шпионы, история умалчивает.