Машина лорда Келвина - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Блэйлок cтр.№ 50

Он вернулся домой глубоким вечером, вполне удовлетворенный собой, хотя и преисполненный опасений. В гостях у лорда Келвина Сент-Ив пробыл три часа, совершенно убедив великого ученого в том, что пережитая им трагедия обернулась почти полной потерей рассудка. Лорд даже разок погладил гостя по голове — жест несколько унизительный, — но Сент-Ив испытал искреннюю признательность (красноречивое свидетельство того, насколько он ослаб духом). Впрочем, теперь дела пошли на лад. Усилия не были напрасны, хотя Сент-Иву начало казаться, что он состязается в беге с Парсонсом и прочими членами Королевской Академии, — кто придет первым? Когда эти ребята примут окончательное решение, они ворвутся в силосную башню с дюжиной солдат и объявят Сент-Иву шах и мат. Конец игре.

При этой мысли он вновь помрачнел. Схлынуло воодушевление, которое Сент-Ив испытал, выудив у самого лорда Келвина толику необходимых сведений. Он рухнул в кресло, чувствуя себя вконец измочаленным. Казалось, он мечется между двумя крайностями: обреченностью и самонадеянностью. Увы, люди научного склада крайне редко находят золотую середину. Ему отчаянно, просто позарез необходимо обрести равновесие, а он несется во весь опор, опять сбиваясь с намеченного курса.

Завтра или через день он выползет на свет божий, а пока стоит отдохнуть. Суть в том, что лорд Келвин просто сжалился над соседом: один лишь взгляд на лицо Сент-Ива, на его перепачканную одежду, — и мудрец был готов обсуждать с ним что угодно, словно с деревенским дурачком. Право слово, у этого человека щедрое сердце, размером со стог сена. Видимо, то, как Сент-Ив расхаживал взад-вперед в одних чулках, без туфель, произвело должное впечатление. Келвин наконец проявил интерес к теме путешествия во времени, мало-помалу вдохновился ею, а остальное было делом техники: Сент-Ив навязал изобретателю дискуссию о принципах работы его машины, и тот беспрекословно, словно ручная обезьянка, повиновался.

«Отличный был ход — заявиться к старику без обуви», — сказал себе Сент-Ив и даже почти уверовал в это. Правда, тут же выругал себя: разгуливать без обуви, к тому же поздней осенью — чистой воды идиотизм! Надо быть повнимательнее с подобными вещами. Проявишь беспечность — живо скрутят и препроводят в сумасшедший дом! А ведь он так близок к успеху… Да уж, смирительная рубашка сейчас ни к чему. Ясно представив себе, чем чревата неосторожность, Сент-Ив присмотрелся к своему отражению в зеркале-псише, стоявшем на столе. Не повредит, кстати, заняться и прической. Если привести себя в надлежащий вид и притвориться, что ты вполне нормален, тогда…

Вновь обретя бодрость духа, он надел шлепанцы, раскурил трубку и, прямо в пальто удобно устроившись в кресле, принялся ею дымить. Неудачи — вот что изводило его, не давая покоя. Накапливаясь исподволь, неудачи кого угодно сведут с ума… Сент-Ив отвлекся на мгновение, припоминая свои бессчетные провалы, и вдруг оказался сметен лавиной ужаса, натуральной паники. Едва удалось сдержать дрожь в руках.

Спеша успокоиться, Сент-Ив немедленно приступил к подробному пересказу рецепта картофельной запеканки, но обнаружил, что не помнит его. Извлек из кармана рубашки клочок бумаги и вгляделся в строчки. Вот же оно: шалфей и… зяблик? Быть того не может! Шалфей и базилик. Сердце затрепетало, будто птичьи крылышки; Сент-Ив ощутил головокружение и испугался, что вот-вот может грохнуться в обморок. В отчаянии он схватил бумажный пакет и принялся дышать через него, ограничивая поступление кислорода в легкие, пока голова не перестала кружиться. Зяблик? Почему он подумал об этой певчей птичке? Она ведь не больше воробья, верно? Употреблять таких в пищу только французы и горазды, — причем едят, надо полагать, из серебряных ведерок и голыми руками, не прибегая к помощи столовых приборов.

Внезапно Сент-Ив заметил, что за время его отсутствия стол обрел упорядоченность и чистоту — бумаги разглажены, книги составлены в стопки, стеклянные и керамические фигурки протерты от пыли и выстроены в ряд, сброшенный на пол хлам сложен у стены двумя аккуратными горками, — и это открытие неприятно его поразило. Мимолетную обескураженность сменила первобытная ярость — чистый стол выглядел брошенным вызовом, настоящим оскорблением.

Согнувшись, Сент-Ив сгреб все предметы на полу в кучу, перемешав их, как овощи в салате, а затем начал расшвыривать их ногой в стороны, заводясь от этого еще больше. Вернулся к столу и, методично выхватывая книги одну за одной, стал вытряхивать из них вырванные страницы, беспорядочно усеяв ими весь пол. Затем подобрал с полу стальное пресс-папье в виде слона и одно за другим искрошил в труху все свои гусиные перья, при этом в запале случайно зацепив край граненой хрустальной бутыли с чернилами: те брызнули широким веером, усеяв пятнами всю его рубашку. Звон разбитого стекла вверг Сент-Ива в легкий ступор, он крепко стиснул зубами мундштук трубки; раздался хруст, отдавшийся в затылке. Чубук остался торчать во рту, а чашечка упала на стол и принялась кататься среди чернил и битого стекла, как горький пьяница — по проселочной дороге. В неистовстве он снова схватил слона и начал колотить им по трубке — еще, и еще, и еще, пока не заметил, что в дверях кабинета стоит миссис Лэнгли, глядя на него широко открытыми глазами, исполненными растерянности и ужаса.

С ледяным спокойствием он опустил слона на крышку стола и развернулся к женщине, придя вдруг к неожиданно ясному осознанию, что она — главная помеха в его жизни. В один миг вся его ярость непостижимым образом обратилась на миссис Лэнгли. Не нужна ему экономка! Ясно, как божий день. Ему нужно совсем другое: чтобы его не трогали. И не только его самого: все это — стол, книги, прочие вещи — тоже следует оставить в покое. Скоро он покинет поместье и, возможно, уже не вернется. Перевернет страницу своей жизни и завершит главу. В воздухе стоит отчетливый запах перемен.

А ведь она вытворяет такое не впервые. Он уже говорил ей об этом. Он предупреждал ее, так ведь? Значит, нет нужды повторять еще раз.

— Начиная с этой минуты, миссис Лэнгли, — решительно произнес он, — вы освобождаетесь от работы в этом доме. В качестве выходного пособия вам будет выплачено трехмесячное жалованье.

Она зажала рот рукой, подавляя невольный вскрик, и Сент-Ив понял вдруг, что его глаз дико дергается, мышцы напряжены, подобно взведенной пружине, а пальцы конвульсивно сжимаются в кулаки. Он махнул ладонью в сторону окна — мол, скатертью дорога.

— Вас не затруднит перестать на меня пялиться? — вопросил Сент-Ив.

— Совсем спятил… — ахнула миссис Лэнгли сквозь прижатые ко рту пальцы.

Он скрипнул зубами.

— Пока еще не спятил, — сказал он. — Поймите вы наконец, я не спятил!

Не успели эти слова сорваться с губ Сент-Ива, как в его сознании забрезжила догадка: а ведь он и в самом деле сошел с ума. Начисто. Впрочем, смиренно принять эту идею, удержать на ней внимание он еще не готов. Он уже переступил черту безумия, но пока лишь уголком глаза ловит его тень. Но вот что он знал со всей непреложностью — так это то, что миссис Лэнгли касалась его вещей, вытирала их тряпкой, расставляла по-своему и следовала за ним самим по пятам со шваброй и веником наготове, как будто он младенец и нуждается в няньке. Он смотрел, как она уходит — горделиво, с поднятой головой… Она не из тех, кто легко прощает. Теперь она вернется к сестре. Ну что ж… На секунду он заколебался: не позвать ли ее назад? — но тут у него опять перехватило горло, стало трудно дышать, и он снова сунул голову в бумажный пакет.