Танец чайки - читать онлайн книгу. Автор: Андреа Камиллери cтр.№ 37

Вдруг ставни на обоих окнах яростно хлопнули и закрылись. Гостиная погрузилась в темноту.

«Как это? – удивился комиссар. – Если ветер дует с одной стороны, почему закрываются оба окна?»

Внезапно он понял, что в гостиной стоит некто и ждет его.

У него были такие же тело и лицо, и звали его так же, Сальво Монтальбано. Это был он, невидимый враг, с которым ему неизбежно придется столкнуться. Враг, который заставит его снова пережить то, что произошло там, в гостиной, в мельчайших подробностях…

Снова пережить? Нет, он не был свидетелем медленной и мучительной агонии Манзеллы, как он мог снова ее пережить? Он расследовал за свою жизнь столько убийств, видел столько следов, которые порой шокировали больше, чем само преступление, – почему именно это так на него подействовало?

Верно одно: придется пройти этот путь до конца.

Тогда он пошел вниз решительным, насколько это возможно, шагом.

У подножия лестницы остановился.

В гостиной было сумрачно, свет проникал сквозь щели прикрытых ставней, а на стенах плясали дрожащие тени деревьев. Комиссар не хотел ни открывать ставни, ни включать свет. Он ждал, пока глаза постепенно привыкнут к темноте.

Чтобы освободить сцену для разыгранного ими спектакля, режиссеры Кармона и Соррентино раздвинули по стенам мебель. Этажерка с вазой для фруктов, осколки которой валялись сейчас на полу. Три стула. Диван. Журнальный столик. Буфет с посудой. Телевизор.

На полу рядом со столиком – два пятна молочно-белого цвета, он не сразу понял, что это.

Нет, неправда, понял, только отказывался верить. Вгляделся в эти пятна и убедился, что прав. И вдруг плотный горький комок поднялся из недр желудка прямо к горлу так, что стало трудно дышать, и слезы выступили на глазах.

Тогда он перевел взгляд на стул в центре комнаты, на темный круг засохшей крови.

Пол был выложен терракотовой плиткой, и Монтальбано заметил, что прямо перед стулом на плитке есть свежий скол. Если бы у него был нож, он смог бы достать пулю, которая, пробив ногу Манзеллы, разбила плитку и застряла в полу.

Прав был Мими.

Они заставили его спуститься вниз из спальни, раздвинули мебель, оставив посреди комнаты стул, на который его и усадили… но сначала они… Нет, давай дальше.

…Стали пытать, что он рассказал Фацио, и при этом, конечно, били ногами…

А он твердил лишь одно: ничего не рассказывал, только намекнул, никого не выдал… Они не поверили и тогда сменили мизансцену.

«Я слышал, ты любишь танцевать?»

«Да».

«Тогда танцуй».

Ему прострелили ногу. Потом заставили встать, велели танцевать, на одной, здоровой ноге, кружась вокруг стула.

«Танцуй, давай танцуй…»

А тот вертелся, подпрыгивая на одной ноге, голый, жалкий и одновременно ужасный. Кружился в танце с отчаянным криком, который никто не мог услышать…

Комиссар видел этот танец, будто был там, в комнате, вместе с убийцами, и эта пляска смерти в дрожащем свете, проникающем из окна, казалась ему сценой из забытого черно-белого фильма…

Именно здесь произошло то, чего так боялся Монтальбано.

В его воображении обнаженное тело Манзеллы постепенно стало покрываться перьями, а плитка на полу превратилась в песок, точно такой, как на пляже в Маринелле…

Яркая молния, ослепительная вспышка, и Монтальбано, совсем как в то утро, увидел чайку, танцующую свой предсмертный танец.

Но не чайка кричала пронзительно, это был голос Манзеллы, со слезами умолявший о пощаде…

И отчетливо слышался смех тех двоих, агония птицы их забавляла.

Чайка тем временем умирала.

Манзелла упал на пол, он больше не мог стоять, но еще судорожно пытался поднять голову.

Чайка так сильно тянула кверху шею, а клювом двигала взад-вперед, что казалось, это рука, которая из последних сил пытается на что-то указать.

Тогда те двое подошли к Манзелле, подняли его и продолжили избивать, орудуя ножом, а кровь брызгала на стены, мебель…

Но сначала они еще позабавились…

А потом все закончилось, может быть потому, что порыв ветра вдруг снова открыл ставни.

Монтальбано сидел на ступенях, уронив голову на руки. Глаза его были закрыты.

Все прошло. Все, чего он так боялся, начиная с того самого момента, когда впервые оказался в этой комнате. Одна реальность накладывается на другую. Нет, это не похоже на сон, который вспоминаешь, проснувшись. Это что-то совершенно иное, какое-то затмение разума, внезапный сбой, короткое замыкание, отбросившее тебя на неизвестную территорию, где все смешалось во времени, и прошлое стало настоящим…

Он успокоился.

Открыл глаза и посмотрел туда, куда клювом указывала чайка.

На стене висела картина, но в сумраке не различить, что на ней изображено.

Тогда он встал и подошел ближе. Четыре красные розы, ужасные, как на фото. Раньше такие печатали на коробках с шоколадными конфетами.

Его правая рука поднялась сама собой, безо всякой команды. Эта рука сняла со стены картину, перевернула. На обороте только коричневый картон. Рука вдруг разжалась, и картина упала на пол. Стекло разбилось, из-под разбитой рамы показался белый уголок конверта. Комиссар не удивился, словно это было чем-то само собой разумеющимся. Он наклонился, взял конверт и положил в карман.

Ему не оставалось ничего другого, как поскорее уйти. Подойдя к двери, он замер.

Отпечатки!

Во всех комнатах, где он был, остались сотни отпечатков!

И вдруг ему стало смешно: ну и что, пусть себе! Его данных нет ни в одной картотеке, в то время как на Кармону и Соррентино собрано приличное досье.

Прежде чем закрыть за собой дверь, он не выдержал и вернулся посмотреть на два использованных презерватива на полу у журнального столика.

Монтальбано сел в машину и посмотрел на часы. Не может быть! Уже четыре!

Выходит, он провел в доме почти три часа и не заметил, как пролетело время.

Солнце, которое то появлялось, то исчезало среди туч, подтверждало, что часы в порядке. Как это объяснить?

«Объяснить что? Что ты имеешь в виду? Хочешь убедить себя, что в доме Манзеллы произошло нечто необъяснимое?» – сердито спросил внутренний голос.

«В каком смысле необъяснимое?» – взвился Монтальбано, будто его укусила оса.

«В смысле времени. Ты решил, что здесь какая-то тайна! Ничего подобного, время не остановилось, нет. Ты действительно пробыл там три часа и не заметил этого. Хватит думать о всяких глупостях, дом как дом».

«Ах, вот что? А как ты мне объяснишь…»