Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Никонов cтр.№ 37

Бюро ЦК 5 марта принимает новую резолюцию об отношении к Временному правительству: «Находя, что Временное правительство, составленное из представителей монархической крупной буржуазии и крупного землевладения, является по существу контрреволюционным, ЦК не может поддерживать это правительство и ставит задачей борьбу за создание Временного революционного правительства, которое осуществит передачу помещичьих и других земель народу, проведение программы минимума и через созыв Учредительного собрания Демократическую Республику» ^[306]. ПК в тот же день, «заслушав доклад представителя Бюро ЦК и прения в связи с таковыми», оставил в силе свою резолюцию от 3 марта: «постольку-поскольку» ^[307]. Бюро ЦК и Петербургский комитет большевиков вошли в клинч.

Решения Петербургского комитета партии делали весьма двусмысленным положение большевистских представителей в Петроградском Совете. Молотов испытал это на себе в полной мере, когда 4 марта в очередной раз попытался разубедить Исполком Совета в целесообразности поддержки Временного правительства. Суханов пишет зло: «Хорошо помню выступление большевика Молотова. Этот официальный представитель партии только теперь спохватился и только тут впервые заговорил о необходимости прихода всей политической власти в руки демократии… Однако оказалось, что Молотов говорил не только как «потусторонний», «безответственный» критик, который может критиковать, сам ничего не делая и ничего реального не предлагая; Молотов, кроме того, как оказалось, вовсе не выражал мнения своей партии, по крайней мере ее наличных руководящих сфер» ^[308].

Непримиримым оппозиционерам удалось поначалу взять под контроль Центральный орган — газету «Правда». «Еще в начале марта Мария Ильинична с Ольминским, Шляпниковым, Бонч-Бруевичем и Молотовым сняли на Мойке, 32, прямо рядом с Невским, две комнаты» ^[309]. Помещение принадлежало «Сельскому вестнику». Там была типография с новейшими ротационными машинами, помещения для редакции и склад. Первый номер «Правды» вышел в воскресный день 5 марта сразу 100-тысячным тиражом и бесплатно распространялся через заводские комитеты. В нем были опубликованы Манифест Бюро ЦК от 27 февраля, резолюция ЦК об отношении к Временному правительству и передовица «Старый порядок пал». В последней говорилось, что «черные силы притаились, но не изменилась их скрытая сущность, и есть уже, еще робкие, попытки черносотенной агитации. Скрылся и не арестован отрекшийся царь, пытающийся организовать контрреволюцию. Черные силы поджидают только благоприятных условий для их проявления. Задача революционного пролетариата и армии — этого не допустить» ^[310]. Как? Путем создания Временного революционного правительства. Второй номер, который был уже платным и сразу дал крупную сумму для пополнения оборотных средств, вышел 7 марта. В нем была помещена статья «Социал-демократия и война», где подтверждалась незыблемость пораженческой ориентации большевиков.

ЦК быстро налаживал и свои региональные издания. Раскольников отбыл издавать газету в Кронштадт, Михаил Степанович Ольминский — в Москву, где уже 7 марта вышла большевистская газета «Социал-демократ». Отправляя лучшие «перья» в другие города, «Правда» сталкивалась с острейшим дефицитом собственных литературных кадров. Руководители редакции сидели на телефонах, обзванивая потенциальных авторов. Предложение о сотрудничестве получил и Максим Горький. Его ответ был весьма обескураживающим: «Он считал, что наша газета «Правда» своей постановкой вопросов о Временном правительстве и войне помогает врагам революции. Это был один из первых и далеко не последних ответов, которые мы получали тогда от «бывших» наших друзей…» ^[311] — писал Шляпников.

Антиправительственная и антивоенная позиция «Правды» звучала явным диссонансом в общем хоре столичной прессы. По мнению Суханова, «Правда», выражавшая точку зрения большевиков, была в то время сумбурным органом очень сомнительных политиков и писателей. Ее неистовые статьи, ее игра на разнуздывании инстинктов не имели ни определенных объектов, ни ясных целей. Никакой вообще «линии» не было, а была только погромная фраза!» ^[312] Большим подспорьем для оппонентов большевиков стал вскрывшийся после обнародования списков агентов охранного отделения факт сотрудничества со спецслужбами бывшего редактора «Правды» Мирона Ефимовича Черномазова. Правдистам теперь приходилось отбиваться и от обвинений в изначальной «провокаторской» природе газеты. Серьезные проблемы возникали с распространением газеты, в адрес редакции стали поступать угрозы разгрома. ЦК пришлось озаботиться организацией вооруженной охраны помещения на Мойке. Но Шляпников не унывал: «Вражда буржуазии доказывала нам правильность взятого нами направления, а бешеная травля и клевета на нас показывали, что острие нашей политики попало в самое чувствительное место буржуазных интересов» ^[313].

Ежедневно заседало Бюро ЦК, которое в первые послереволюционные дни быстро росло количественно, пополняемое представителями ПК и начинавшими возвращаться в Петроград коллегами. На заседании Бюро ЦК 9 марта была принята резолюция об отношении к войне: «Войти в сношение с пролетариатом и революционной демократией воюющих стран для немедленного прекращения навязанной народам преступной войны; осуществить братание солдат воюющих народов в траншеях; провести выборы ротных, батальонных и других комитетов и начальства… поддержать революционное движение народов против господствующих классов и их правительств во всех странах» ^[314]. Резолюция была отвергнута в ходе начавшегося в тот же день обсуждения вопроса о войне в Исполкоме Совета, который встал на позицию «права революции на самооборону».

Противоречия по вопросу о войне возникли даже в большевистской фракции Совета, которая впервые была конституирована на собрании 9 марта. Присутствовало всего человек сорок, и это при том, что в Совете уже насчитывалось более полутора тысяч депутатов. Правые большевики во главе с Борисом Васильевичем Авиловым выступили с резкой критикой Бюро ЦК, доказывая, что Временное правительство в силу своего происхождения революционно, а немедленное прекращение войны при условии сохранения у власти в Германии империалистического правительства является недопустимым. Но все же «большинство фракции одобрило резолюцию Бюро ЦК. Даже представители Петербургского комитета не поддержали критиков справа» ^[315].