Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Никонов cтр.№ 325

Керенскому удалось так легко уехать потому, что за правительством специально не следили. Наблюдение было накануне, как мы знаем, поручено Свердлову, а он и без того разрывался на части. Троцкий добавлял: «Стрелять вообще еще избегали. Может быть, сдерживал и американский флажок» ^[2905].

В 11 утра государственный контролер Смирнов, вызванный на экстренное заседание правительства, без проблем проезжает через город, не замечая на улицах ничего экстраординарного ^[2906]. Троцкий не отказал себе в удовольствии поиздеваться: «Министры имели на сей раз все преимущества своей непопулярности: никто ими не интересовался и вряд ли кто узнавал их в пути. Собрались все, кроме Прокоповича, которого случайно арестовали на извозчике, чтобы впрочем, в течение дня освободить» ^[2907].

Коновалов открыл заседание Временного правительства, рассказав об отъезде премьера, неудачных попытках вызвать казаков и ночных событиях.

— Большевики действуют по плану, и мы, не зная этого плана, и по малочисленности имеющихся в распоряжении правительства военных сил, не можем предупреждать их захваты и оказывать им надлежащий отпор.

Вердеревский рассказал, что из Гельсингфорса вышли три миноносца, команды которых заявили о подчинении «революционному комитету, а моряки Балтийского экипажа намерены захватить штаб округа. Генерал Левицкий доложил о переговорах с Духониным, который оптимистично оценивал возможность защитников Зимнего продержаться до подхода войск с фронта. Тут к Коновалову подошел секретарь и шепнул, что с ним хочет переговорить делегация казаков. Полагаю, они надеялись встретиться с Керенским, но, увы… Коновалов оставил Вердеревского за председателя и вышел к казакам.

Министр земледелия Маслов брал слово несколько раз, чтобы призвать к прекращению разговоров и началу решительных действий. Предлагал немедленно сменить или даже арестовать Полковникова, занять штаб сильным отрядом и вверить командование особо уполномоченному лицу с диктаторскими полномочиями. Идея понравилась, ее стали обсуждать. Малянтович предложил на роль диктатора Кишкина. Никитин возражал, отмечая отсутствие у того «поддержки в широких кругах». Лучше диктатором назначить Багратуни. Но тут и Никитина вызвали из зала: на проводе была Москва. Заседание прервалось ^[2908].

Коновалов уговаривал делегатов от трех казачьих полков выступить на защиту Зимнего. Те повторяли свои условия, которые ранее выдвигали Керенскому. Коновалов при всем желании выполнить их был не в состоянии. Станкевич вышел на Дворцовую площадь. «Она охранялась юнкерами. Но, прислушиваясь к разговорам, я убедился, что юнкера разъедены обывательскими разговорами и, во всяком случае, не проявляли энтузиазма в выпавшей на их долю задаче защищать Временное правительство» ^[2909].

Полковник Коренев направился в штаб округа выяснить, что делать с бумагами и архивами Чрезвычайной комиссии. «У входа в помещение штаба округа мы застаем настоящий муравейник. Двери штаба стоят распахнутыми настежь, по лестницам взад и вперед снуют вооруженные и невооруженные юнкера и солдаты… В кабинете два лица: по комнате из угла в угол почти бегает, затянутый во всю боевую амуницию, сухопарый, высокий и весь какой-то серый таинственный незнакомец, — это и есть командующий войсками округа полковник Полковников; за столом, с мирным видом довольного собой и другими человека, в полурасстегнутом кителе сидит, болтая короткими ножками, низенький, полный, с армянским лицом — фактический руководитель всеми действиями против большевиков — начальник штаба округа генерал-майор Багратуни». По утверждению Коренева, они «демонстрировали уверенность в своих силах» ^[2910].

Обнаружил свое существование еще один центр сопротивления большевизму — созданный по решению Городской думы Комитет общественного спасения. Утром он собирается на первое заседание под председательством Шрейдера. На заседании присутствует пресса, которая фиксирует отсутствие большой активности и энтузиазма: «Представителями ЦИК и Военного министерства сообщено о положении правительства, которое, по данным доклада городского головы, является довольно прочным. Совершенно иную оценку дает член управы Мануильский, прибывший на заседание комитета из Смольного. Полученные им там сведения показывают, что переворот является уже совершившимся фактом и что вся власть перешла к Совету, по приказам которого уже принимаются меры к аресту членов Временного правительства, объявленного низложенным. Заслушав все эти данные, противоречиво характеризующие положение дел, Комитет общественной безопасности признал считать «вопрос о положении Временного правительства открытым»…

Затем постановлено немедленно приступить к сформированию районных комитетов общественной безопасности при участии представителей районных дум, общественных организаций, милиции, войсковых частей и комендатуры. Комитеты эти действуют под руководством председателей районных управ. Связь между комитетами поручается бойскаутам — на случай перерыва телефонного сообщения.

Затем заседание прерывается, и городскому голове поручается составить текст обращения к населению. В возобновленном после перерыва заседании комитет принимает решение приступить к организации гражданской охраны, начальником которой назначен поручик Мазуренко, с полномочиями непосредственных распоряжений по охране населения и городских учреждений» ^[2911].

Комиссару ВРК Уралову, который незадолго до этого захватил «Русскую Волю», необычайно повезло: «Совершенно неожиданно я очутился не то на заседании ЦК, не то на совещании отдельных членов ЦК — понять был трудно. Произошло это около 8 или 9 часов утра. Вдруг я услышал громкий басистый возглас:

— Владимир Ильич!

Быстро повернувшись на возглас, я увидел следующую картину. В дверях стоял тот, кого называли Владимиром Ильичом. Это был Ленин, а его обнимал и целовал В. Д. Бонч-Бруевич…

— Не узнать, родной! — неслось от Бонча…

Ленин, высвободившись из объятий Бонч-Бруевича (все происходило невероятно быстро), быстрой походкой подошел к стоявшему прямо против двери у окна маленькому канцелярскому столику и, отодвинув старенький венский стул, сел за столик. Нельзя было не заметить, что Владимир Ильич находился в сильно приподнятом настроении. Вслед за Лениным в комнату вошли: Дзержинский, Сталин, Свердлов, Урицкий и другие, всего человек семь или восемь. Вошедшие разместились вокруг Владимира Ильича, кто на подоконнике, кто у окна, кто у столика, один стоял напротив Ильича, опершись коленкой на стул, остальные стояли вокруг стола. В. И. Ленин был в те минуты заметно взволнован, но весь его облик выражал непреклонную решимость» ^[2912]. Уралов писал уже в те времена, когда имена «других» участников совещания нельзя было поминать, так что состав собравшихся в реальности был заметно более широким.