Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Никонов cтр.№ 253

«Теперь триумф большевизма — это лишь вопрос времени. Правительство, потеряв уважение всех несоциалистических групп, отныне висело на волоске, и его падение стало неизбежным» ^[2277], — ставил диагноз Питирим Сорокин. Добавим: не только несоциалистических.

Меж тем, сформировав Директорию, которая совсем ничем не управляла, сам Керенский отбыл в Ставку, чтобы принять дела Верховного главнокомандующего. Керенский активно включился в расследование мятежа, лично участвовал в допросах и инструктировал Следственную комиссию. Это было далеко не лишним, учитывая, что пресса всех направлений соревновалась в разоблачении роли премьера во всей этой истории. Но в Ставке Керенский не оставлял своего основного занятия на посту министра-председателя: составления состава очередного правительства.

Указы о назначении новых, казалось, бесспорных для «революционной демократии» министров были готовы к опубликованию к 10 октября, до возвращения Керенского из Ставки. Но это означало бы создание кабинета до Демократического совещания, а значит и без него. И это сильно не понравилось ВЦИК, от имени которого к Терещенко, замещавшему Керенского, вечером 9 сентября явилась депутация во главе с Чхеидзе и заявила: создание правительства до Совещания недопустимо, может работать только Директория. Опубликование новых назначений было отложено. В этот момент последний оставшийся в правительстве член кадетской партии Карташев, потеряв терпение, 10 сентября вручил Терещенко просьбу, «ввиду ясно определившегося засилья социалистов над Временным правительством и невозможности подлинной коалиционной структуры кабинета… уволить его от звания министра исповедания и члена Временного правительства». Из «цензовых элементов» в планировавшемся кабинете оставался один Терещенко, но и он ставил вопрос о своей отставке ^[2278].

Двенадцатого сентября в Смольном заседают и Петроградский Совет, и ВЦИК. Петросоветом большинством 463 против 248 принята резолюция большевиков, в которой говорится, что «для спасения революции и страны от ужасов контрреволюции и полной экономической разрухи необходим немедленный разрыв с помещичьими и буржуазными классами и создание власти из полномочных представителей рабочих и крестьянских организаций» ^[2279].

В тот момент и ЦИК был более расположен к сотрудничеству с большевиками, чем с кадетами. Корреспондент «Русской Воли» Вл. Самойлов угощался в буфете для членов бюро ЦИК в Смольном. «Рядом со мной сидит знаменитый Либер в черной бороде и беседует с не менее знаменитым врачом Даном. За соседним столом Троцкий о чем-то шепчется с Мартовым. Председатель солдатской секции Завадье, буржуазного вида вольноопределяющийся, читает вслух свои шуточные характеристики вождей демократии… Говорят об очередных «пакостях» буржуазной прессы и поругивают кадетов. Пришел грозный Каменев, приземистый господин прикащичьего типа, привел с собой свою супругу, с которой и уселся завтракать. Люди как люди. И в личной жизни даже очень милые люди. За исключением разве Троцкого, которого даже большевики недолюбливают…

— Большевики побеждают. Что же будет дальше? — спрашиваю у члена ЦИК.

— Ничего особенного. Большевики такие же люди, как все остальные…

— А сами они власть не возьмут?

— Да. Но в том только случае, если их будет абсолютное большинство.

— И скоро это наступит?

— Вероятно, скоро. Мы все левеем с часу на час. Каждый из нас стремится быть на полшага левее своего соседа…» ^[2280]

Однако идея чисто социалистического правительства — даже без участия большевиков — была отвергнута на заседании Центрального исполнительного комитета в ночь на 13-е. После выступлений Церетели, Чернова, Стеклова, Каменева, Либера «на голосование был поставлен вопрос о признании принципа коалиции в организации власти. Большинством 119 против 101 принцип коалиции принят». Дан объяснял, что это произошло из-за позиции уже съехавшихся на Демократическое совещание представителей «несоветской демократии» — кооператоров, деятелей дум и земств: «Переоценивая вес и значение своей «почвенной» связи с массами и относясь поэтому даже с оттенком презрения к большевизму, как к явлению налетному и едва ли не «столичной» выдумке, не имеющей «корней» в «низах», представители «не-советской» демократии не только не видели необходимости в резком разрыве с политикой коалиции, но наотрез отказались участвовать в образовании чисто демократической власти. Они не только начисто отрицали возможность каких бы то ни было попыток образовать правительство со включением в его состав большевиков, но, ссылаясь на свой «опыт», утверждали, что и без большевиков чисто демократическое правительство не будет «признано» населением, вызовет лишь анархию и немедленную гражданскую войну… Все они заявили, что в состав чисто демократического правительства не войдут. Тогда оставался — теоретически! — только один путь для немедленного разрыва коалиции: образование правительства с большевиками, не только без «не-советской» демократии, но и против нее. Этот путь мы считали неприемлемым при той позиции, которую занимали уже к этому времени большевики» ^[2281].

Правда, вслед за этим на заседании ВЦИК Богданов внес «поправку о том, что коалиция с партией народной свободы недопустима. Поправка эта принята большинством» ^[2282]. 13 сентября — чрезвычайно бурное заседание фракции меньшевиков в Демсовещании. 75 членов фракции высказались против коалиции, 65 — за. Таким образом, когда Церетели на совещании выступит от имени партии за коалицию, он нарушит волю большинства.

Что же касается Керенского, то он, вернувшись из Ставки 12 сентября, моментально приступил к интенсивным консультациям о пополнении кабинета именно «цензовыми элементами». Причем, как писал Суханов, «первый директор повел дело быстрым темпом и притом гораздо дальше, чем можно было даже ожидать. Правда, тут же ночью он призвал во дворец людей из «звездной палаты», своих партийных товарищей — Зензинова, Авксентьева и Гоца, и долго уламывал их дать ему свободу. Но эти благожелательные люди ни с какой стороны не были правомочны сказать премьеру что-либо утешительное. Между тем Керенский еще до приглашения эсеров вызвал из Москвы тамошних кадетов и биржевиков для переговоров с ними о власти… Гг. Кишкин, Бурышкин, Коновалов, Третьяков, Смирнов пожаловали в Петербург 14-го числа и немедленно имели совещание в Зимнем». На фоне стремительно левевшей страны это выглядело весьма опрометчиво. «Самое пикантное было в том, что всенародные сношения с кадетами и банковскими воротилами возобновились за сутки до открытия Демократического совещания. А утреннее заседание с промышленниками кончилось ровно за полчаса до него» ^[2283]. Дан полагал: «При таких условиях Демократическое совещание оказалось, в сущности, беспредметным. Главная цель, ради которой оно было задумано, исчезла. Оно превратилось просто в арену совершенно ненужной и даже вредной концентрированной перепалки с большевиками. Вместо укрепления позиций демократии оно привело к их ослаблению» ^[2284].