Французская империя и республика - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Рудычева, Валентина Скляренко, Мария Панкова cтр.№ 36

Называя ее креолкой, герой повести А. К. Виноградова утверждал, что «ее дед негр, мать — испанка, отец — француз». Однако это определение грешило многими несоответствиями. Хотя известны сведения о многочисленных предках Жозефины как по отцовской, так и по материнской линии, выявить, где и когда в их роду появились представители другой расы, не представляется возможным. Так же трудно однозначно назвать и национальность некоторых из них. Так, дед ее по отцовской линии, Гаспар Таше де ла Пажери, происходил из семьи немецких переселенцев, обосновавшихся во Франции еще в XII веке, а предки ее матери, Мари-Роз Клер де Верже де Саннуа, были родом из Англии, из древней дворянской семьи. Достаточно сказать, что свою родословную они вели от императора Карла Великого (747–814), короля франков Гуго Капета (940–996), а также английских королей Вильгельма I (1027–1087) и Генриха II (1133–1189). Откуда же у них взялась креольская кровь?

Изучая историю жизни ближайших предков императрицы Жозефины (в девичестве Мари Жозефа Роз Таше де ла Пажери), биографы выяснили, что ее дед, Гаспар Таше де ла Пажери, приехав в 1726 г. в Сен-Пьер в поисках счастья, нашел его в объятьях местной богатой креолки Мари Франсуа Буро де ла Шевалье. Так может все дело в браке с ней? Но вскоре стало понятно, что спешить с таким выводом не стоит: оказалось, что в те времена французы называли креолами… чистокровных европейцев, родившихся в колониях. Видимо, по этой же причине называли креолкой и мать Жозефины, которая тоже родилась в Сен-Пьере. В родословной семейства Таше де ла Пажери отсутствуют какие-либо упоминания о родственниках из числа негров, мулатов, метисов или представителей других этнических групп и национальностей, за исключением разве что прабабушки Жозефины — Мари Терезы Жам Прэс, которая была явно испанского происхождения. Как знать, может быть именно от нее будущая французская императрица унаследовала смуглый цвет кожи, вьющиеся волосы и обворожительно-томный взгляд прекрасных черных глаз, сводивших с ума влюбленного Бонапарта?

Так или иначе, но найти конкретный источник появления «креольской примеси» в происхождении Жозефины не удалось. Но это, по большому счету, не так уж и важно. Важнее то, что прошлое ее семьи сливается с прошлым Мартиники и все ее близкие являлись непосредственными участниками происходивших там событий. Поскольку все мужчины рода Таше де ла Пажери были солдатами, им приходилось не раз участвовать в различных сражениях. Так, в 1756 г. Гаспар вместе с сыном Жозефом (отцом Жозефины), вооружив своих рабов, встали на защиту страны от вторгшихся в нее англичан. В битве при Гранд Саван Таше-старший был ранен, а младший после заключения в 1763 г. мира с Англией комиссован в чине драгунского капитана и посвящен в рыцари Святого Людовика. С тех пор и до конца своих дней он был занят лишь мирным трудом. Став владельцем обширных плантаций тростника и какао (500 га), на которых трудилось 300 рабов, получивший к тому времени титул барона Жозеф Таше де ла Пажери в своем имении в Труа-Иле увлеченно занимался сельским хозяйством и даже написал несколько трактатов о способах повышения урожайности сельскохозяйственных культур. К воинским делам он вернулся еще всего один раз, когда в 1769 г. формировал роту ополченцев в Сент-Люсии для боев с англичанами. Но война сама пришла в его дом. В сентябре 1790 г. гарнизон форта Бурбон восстал против тогдашнего губернатора, графа де Дамаса, после того как тот приказал задержать виновников беспорядков, произошедших в Сен-Пьере. Сборища вооруженных мятежников, которые разоряли и грабили поместья, появилось и в Труа-Иле. И только благодаря твердости характера и энергии, присущей жене барона Таше де ла Пажери, семейству удалось тогда сохранить свою собственность. Правда, сам барон об этом уже не узнал: 7 ноября 1790 г. он скончался.

А вслед за этими трагическими событиями покинула Мартинику и сама Жозефина. Больше она на своей малой родине не появлялась, но, живя в Париже, была не безучастна к ее судьбе. Это-то внимание к делам колонии позже ее соотечественники и поставили ей в вину. Но обо всем по порядку.

Волны, поднятые Французской революцией 1789 г., докатились до Мартиники после того, как в марте 1792 г. Законодательное собрание Франции издало декрет об уравнении в правах свободных мулатов и негров с белыми. В ответ на это местные роялисты, приверженцы королевской власти, попытались воспрепятствовать вступлению этого закона в действие на Мартинике и не допустить на ее территорию нового губернатора. После того как в 1793 г. их мятеж был подавлен, они призвали на остров англичан. Английская оккупация длилась шесть лет, вплоть до принятия Амьенского мира (1802 г.). За эти годы оккупанты хорошенько похозяйничали на Мартинике, лишив Францию большого объема поставок колониальных товаров. А местные французские плантаторы понесли значительный урон от восстаний своих рабов. В числе пострадавших оказалась и Жозефина. Бонапарт, больше занятый в это время проблемами с Сан-Доминго, все же не забывал и о Мартинике. Посылая в 1801 г. на Гаити экспедиционный корпус во главе с генералом Леклерком, он планировал в дальнейшем использовать его и для возвращения контроля над этой колонией. В частности, в своем напутствии командующему перед отправкой кораблей он сказал: «Бедная Жозефина, она потеряла два миллиона ливров в годы восстания черных на Мартинике. Мы скоро поправим наши дела».

Появление многотысячной французской армии на островах Карибского моря крайне встревожило англичан, опасавшихся, что французы готовятся к захвату английских колоний. Правда, прежде всего они ожидали вторжения на Ямайку. Эти события еще более усилили англо-французские противоречия. Но к 1802 г. обе страны были уже истощены войной и нуждались в передышке, поэтому согласились 25 марта 1802 г. заключить перемирие в Амьене. В соответствии с ним Англия обязалась возвратить союзникам все захваченные ею колонии, в числе которых была и Мартиника.

Жозефина могла быть довольна: ее родной остров снова под французским флагом. Вот только черное население Мартиники не только этому не обрадовалось, но и просто возненавидело свою знаменитую землячку. Почему, спросите вы? Да потому, что теперь французские власти уже даже и не заикались об уравнении в правах людей с разным цветом кожи. Вместо свободы и равноправия они снова получили рабство. А виновницей этого закабаления, по мнению народа, стала мадам Бонапарт, которая якобы и уговорила своего мужа восстановить на острове рабовладение и работорговлю. Людская молва оказалась настолько живучей, а ненависть настолько сильной, что не только не исчезли со временем, а напротив, усилились. В результате мраморный памятник Жозефине, установленный на площади Ла-Саван в столице острова — Фор-де-Франсе, в 1991 г. был обезглавлен. Местные патриоты гильотинировали изображение бывшей императрицы под покровом ночи, обмазали шею красной гуашью, а на постаменте написали неприличные послания. Так спустя два столетия венценосная креолка была наказана за свое злодеяние.

Но совершала ли она его?

Историки считают этот вопрос спорным. С одной стороны, известно, что Жозефина принимала прямое или косвенное участие в решении многих государственных проблем. Тем более она не могла стоять в стороне, если дело касалось ее малой родины. В частности, супруга Бонапарта лично вникала в дела многих эмигрантов, писала чиновникам и министрам рекомендательные письма и ходатайства о возвращении им конфискованного имущества и восстановлении их в гражданских правах. За эту помощь просители даже наградили ее прозвищем «la bonne Joséphine» («добрая Жозефина»). Кроме того, по словам П. П. Черкасова, «…первая жена Наполеона Жозефина, креолка по происхождению, а также адмиралы-метисы Латуш-Тревиль и Брюи постоянно привлекали его внимание к проблемам колоний». Но никаких конкретных свидетельств об их предложениях в связи с этим нет. Зато хорошо известны и задокументированы принципы колониальной политики самого Бонапарта. Характеризуя их, П. П. Черкасов пишет: «Для позиции Наполеона в колониальных вопросах наиболее характерным было полное неприятие идеи ассимиляции колоний, провозглашенной в демократической конституции 1793 г. «Дитя революции», установивший после 18 брюмера во Франции деспотический режим строгой иерархии, напрочь отвергал саму возможность уравнивания в правах жителей колоний и французских граждан. В этом отношении колониальная политика Наполеона I представляла собой ревизию революционной политики Первой республики и возвращение к принципам, проводившимся Старым режимом.