Французская империя и республика - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Рудычева, Валентина Скляренко, Мария Панкова cтр.№ 17

Но что Египет интересовал его главным образом именно как плацдарм для будущего нашествия на Индию, в этом не может быть никакого сомнения».

Такую же точку зрения до недавнего времени разделяли практически все исследователи наполеоновской эпохи. Хотя иногда появлялись и другие версии. По одной из них, в Египет Наполеона погнала прежде всего жажда славы, желание повторить или даже превзойти величие Александра Македонского. После триумфального Итальянского похода он искал нового достойного применения своему полководческому таланту. Причем такого, где воинская слава сочеталась бы с государственной властью. На это указывает автор книги «Наполеон. Победителей не судят» А. Ю. Щербаков, заявляя, что был в наполеоновском «замысле „броска на восток” и чисто прагматический расчет». Он состоял в том, что покорение Египта, несомненно, открыло бы для него путь на властный олимп: «Человек, который преподнесет французам такой подарок, сможет делать все, что ему заблагорассудится. Ему и власть брать не придется. Принесут на блюдечке с голубой каемочкой. Ради этого стоило рисковать». Наполеон хорошо это понимал, потому и стремился поскорее отправиться в новый поход. «Уже на острове Святой Елены, — пишет Щербаков, — он вспоминал, что в его планы входило вызвать «великую революцию на Востоке»… Вызвать всеобщее восстание и под шумок создать профранцузское государство. А если получится — то и вовсе колонию». Подобную мысль разделяет и автор книги «Короткий век блистательной империи» А. Б. Широкорад: «Бонапарт планировал обосноваться в Египте всерьез и надолго. Поэтому он не забыл даже… большую комиссию из ученых и инженеров». Правда, это утверждение не находит подтверждения в воспоминаниях ближайшего сподвижника Наполеона, министра иностранных дел Шарля Мориса де Талейрана, писавшего, что полководец не думал «об укреплении в Египте, ни вообще в какой-либо стране, которую он покорил бы, стоя во главе французской армии». Но можно ли верить Талейрану, которого, по словам Е. Тарле, «называли не просто лжецом, но „отцом лжи”»?

По другой версии, основной целью полководца было заполучить богатства этой древней восточной страны. И с этим вряд ли можно поспорить. Поскольку, как справедливо отмечает А. Ю. Щербаков, «на самом деле ни одна война в истории не велась ради романтических целей», ибо «слишком это дорогое, кровавое и опасное удовольствие». В основе всех завоеваний всегда находилось обогащение. Но вряд ли оно служило для Наполеона основной целью и уж, конечно, не было единственной.

А недавно появилось еще одно, весьма своеобразное предположение. Оно содержится в статье Дмитрия Куприянова «Что Наполеон искал и быть может нашел в Египте?», опубликованной в январе 2014 г. Автор категорически не согласен с официальной версией и вот почему: «Обычно, говоря о наполеоновском вторжении в Египет, приводят несколько основополагающих причин, которые при ближайшем рассмотрении не выдерживают никакой критики. Причина первая: у Франции не было нормального флота, чтобы противостоять владычице морей — Британии. Поэтому Бонапарт после возвращения из Италии отправился на север Франции, где тщательно исследовал все возможности для нападения на Британию. В результате чего он пришел к выводу: английский флот с легкостью разобьет французскую экспедицию, так что нападать на Англию через море — бред чистейшей воды!

Разумеется, с этим можно было бы согласиться, если бы после этого последовало предложение продолжить завоевания, используя сухопутные маршруты: например, отправиться в Испанию, Австрию или в ту же Россию. Но, отказавшись от плана нападения на Британию, Наполеон тут же предлагает нечто похожее (во всяком случае, опять связанное с морем и использованием флота), только еще более трудноосуществимое — посадить армию на корабли и отправиться завоевывать Египет!

Согласитесь, что план нападения на Британию через Ирландию, где Бонапарта явно поддержало бы местное население, ненавидевшее англичан, был куда более прагматичен. Ведь в случае отправки в Египет непременно пришлось бы встретить «радушный прием» Горацио Нельсона и его подопечных, которые хозяйничали не только в Ла-Манше, но и в Средиземном море. В конце концов, Наполеон мог бы потребовать денег на постройку новых кораблей, как это сделал в свое время Петр I, создавший, в отличие от французов, флот — и вовсе на пустом месте. Не было денег? Но на экспедицию в Египет ведь нашлись».

С доводами, приведенными Д. Куприяновым, трудно не согласиться. Действительно, отправляться за тридевять земель и морей с 32-тысячной армией ^[2] на завоевание незнакомой страны — не меньшая авантюра, чем имея 120-тысячную английскую армию, но не имея конкурентоспособного флота, нападать на Британию. Почему же Наполеон, будучи трезвомыслящим стратегом и прекрасным аналитиком, посчитал неприемлемым первый вариант и убедил Директорию в необходимости второго? Что руководило им при принятии решения в пользу Египта: авантюризм, мечтательность, расчет или что-то другое? Д. Куприянов дает этому весьма оригинальное объяснение: «Нет, Бонапарт прекрасно отдавал себе отчет в трудности того, что ему предстояло, ведь есть свидетельство Стендаля, который указал: в 1796 г. Директория поручила Бонапарту рассмотреть план вторжения в Египет. Он изучил его и вернул правительству с заключением: это невозможно!

Но прошло два года, и молодой полководец вдруг решительно переменил свою позицию. Почему? Ответ очевиден: за это время он узнал нечто, что ослепило даже такого трезвого и прагматичного полководца, как Наполеон. Какой мираж заставил его забыть о трудностях морского пути, о недостаточности вооружения, о жаре и решительном настрое египетских мамелюков и турецкого султана?

Нет никакого сомнения, что эта тайна должна была быть совершенно замечательной, превосходящей по своему значению все, что было известно до сих пор!»

По мнению Куприянова, отправляясь в Египет, великий полководец преследовал совсем другие, «необъявленные цели». А состояли они в следующем: «На самом деле Наполеона не интересовали ни установление французского протектората над Египтом, ни повторение подвигов Александра Великого, ни египетская селитра, необходимая для производства пороха, как считают некоторые историки, — Бонапарт пришел в Египет за «тайными знаниями»! Так можно назвать колоссальный массив накопленных за несколько тысячелетий знаний, созданных великой египетской цивилизацией. Все, чем был известен Египет — астрономия, астрология, инженерия, механика, одним словом, ключи к тайнам мироздания, — все это хранилось в засыпанных песками пирамидах и заброшенных храмах.

И Наполеон, этот гениальный провидец, первым из великих понял, какие преимущества получит тот, кто завладеет этими ключами».

Насколько правомерно такое утверждение, покажут факты.

К ним-то мы сейчас и обратимся. Прежде всего необходимо заметить, что Наполеон был далеко не первым, кому пришла в голову идея о походе в Египет. По словам одного из лучших исследователей наполеоновской эпохи А. Манфреда, «с того времени как Лейбниц подал Людовику XIV совет овладеть Египтом, идея эта на протяжении всего восемнадцатого столетия не переставала занимать государственных деятелей и некоторых мыслителей Франции». Одним из тех, кто отстаивал ее перед членами Директории, был Талейран, выступивший 3 июля 1797 г. в Национальном институте с докладом «Мемуары о преимуществах новых колоний в современных условиях».