Кавказ без русских: удар с юга - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Коровин cтр.№ 4

С появлением русских на Северном Кавказе, между ними и коренными этносами налаживаются устойчивые взаимоотношения, основанные на боевом содружестве и взаимной экономической заинтересованности. Казаки совместно с горцами участвуют в защите пограничных рубежей против персидских, турецких и крымско-татарских вторжений. Всё это способствует укреплению взаимоотношений казаков с коренными народами ^[11]. С ростом численности русского населения начинается строительство русских городов, которые становятся центрами обмена хозяйственными и культурными навыками. Русские, среди которых со второй половины XVII века становится всё больше старообрядцев, бегущих от церковной реформы на окраины Империи, активно мигрируют на Терек.

Процесс взаимного проникновения культур становится взаимообратным, благодаря чему княжеская и боярская элита Московского царства принимает в свой состав горские и тюркские элементы. Например, князья Черкасские, занимавшие выдающееся место в Боярской Думе, — есть прямые выходцы из черкесского народа ^[12]. Произошло это в тот момент, когда в 1558 году верховный князь Кабарды Темрюк Идарович стал вассалом царя Ивана IV. Его дочь Кученей, в крещении Мария, стала женой Ивана IV после смерти первой жены русского царя Анастасии Захарьиной. Сын Темрюка — Салтанкул, принявший в крещении имя Михаил, — один из видных опричников времён правления Ивана Грозного. Вот именно от него и его братьев и пошёл род русских князей Черкасских. При этом сравнительно небольшая концентрация горцев в русской элите неизбежно вела к их ассимиляции. На самом же Северном Кавказе взаимообогащение традиционной русской и северокавказских культур происходило в хозяйственно-бытовой сфере. Именно продуктом такого антропологического и культурного синтеза и становится терско-гребенское казачество ^[13], которое начинает играть посредническую роль своего рода интерфейса в цивилизационно-культурном диалоге Российского государства и народов Северного Кавказа.

Принятие культурных особенностей имело и прикладной характер. Так, в военной области казаки ценили кабардинское оружие, конское снаряжение. По утверждению историка Михаила Александровича Караулова, военное воспитание, игры, скачки, выправку и все приёмы наездничества казаки заимствовали также у кабардинцев ^[14]. Черкесская одежда, первоначально заимствованная казаками стихийно, впоследствии в силу её удобства была узаконена и стала форменной для терского и кубанского казачьего войска. Заимствуя у кавказцев форму одежды, казаки прекрасно понимали, что таковая возникла не по произволу, но является следствием векового боевого и жизненного опыта, благодаря чему она столь удобна в походных условиях. «Приняв за образец боевое снаряжение от горцев, наше кавказское казачество, — пишет историк Михаил Павлович Арнольди, — находясь при одинаковых военных потребностях со своими соседями, — не отставало от них в военных стремлениях, так и в исправности своего боевого снаряжения. Щегольство лошадьми, одеждою, сбруею и оружием у казаков дошло, наконец, до того, что они в этом отношении перещеголяли черкесов» ^[15]. Однако, по мнению Назира Мустафаевича Будаева, черкесская одежда для казачества является вполне традиционной, если посмотреть на истоки казачества с другой стороны и принять в качестве отправной точки то, что изначально казаки являлись частью тюркского мира.

Поселившись по берегам Сунжи и Терека, казаки не затрагивали политических и хозяйственных интересов горских народов, что обеспечивало благоприятные условия для развития дружественных связей. Этому способствовали и складывающиеся весьма успешно экономические отношения между казаками и местными народами. А начало торговых отношений между казаками и горцами можно отнести ещё к XVI веку, то есть ко времени, когда на Тереке вообще появились первые русские поселения. Как свидетельствуют множественные исторические источники, первые акты обмена были результатом случайных встреч горцев с их новыми соседями — гребенскими казаками. Но вскоре обмен товарами стал для тех и других в известной степени потребностью и приобрёл характер более регулярных связей, преобразовавшихся в обширную и взаимовыгодную торговлю.

На этом, весьма удовлетворяющем обе стороны фоне, происходит и взаимный обмен хозяйственным опытом, бытовой культурой. В быт, материальную и духовную культуру русских начали проникать самые разнообразные элементы культуры народов Северного Кавказа. Учитывая специфику рельефа и климатические особенности, русским пришлось осваивать новые сроки посева и уборки, выводить новые породы скота, приспособленные к местным природно-климатическим условиям. Среди отдельных особенностей следует отметить то, что русские освоили винокурение, выращивание марены, изучили металлообработку по старинным традициям кавказских народов. В то же время русские и другие переселенцы из центральных регионов Российской Империи способствовали развитию на Северном Кавказе садоводства и огородничества, внедрению самых современных на тот момент строительных навыков и технологий ^[16].

Со временем широкое распространение получили добрососедские отношения, включающие такие новые для русских формы свойства. Среди них следует отметить, например, куначество, представляющее собой обычай, согласно которому двое мужчин, принадлежавших к разным родам, вступали в настолько тесные дружеские отношения, что эти отношения по своему смыслу становились близки к отношениям кровнородственным. А это, в свою очередь, делало для них вопросом чести оказывать друг другу помощь и защиту. Ещё одной формой свойства между русскими и представителями кавказских народов стало аталычество — кавказский обычай, согласно которому ребёнок вскоре после своего рождения переходит на некоторое время для воспитания в другую семью, а затем, по истечению определённого времени, возвращается к своим родителям. Так же активно развивались и непосредственные родственные связи между русскими и кавказскими родами. Казаки, в силу того, что изначально представляли исключительно мужское население, через женщин роднились с местными народами, ассимилируя вливающиеся в их среду кавказские этнические элементы, в результате чего появился особый генотип — гребенской казак. Гребенская же казачка — жена казака, таким образом, во множестве случаев была именно местного, горского происхождения. Кубанский историк Фёдор Андреевич Щербина отмечал, что «…русская казачья вольница на Тереке и отчасти на Дону в первые времена своего существования буквально-таки добывала жён на Кавказе» ^[17].