Весы Великого Змея - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Кнаак cтр.№ 13

– Тебе нужны новые доказательства преступных деяний Церкви Трех, глава городского совета? Они – там, под развалинами, в целости, несмотря на обвал.

Тут на лице владыки Раонета впервые отразились сомнения. Мендельн тоже был здорово впечатлен. Если понимать слова брата так же, как местный правитель, выходит, что Ульдиссиан, хоть и позволил храму обрушиться, а внутренние покои от множества тонн битого камня уберег. Поразительный, невиданный подвиг… и, кажется, совершен он был недаром.

– Возможно, так оно и есть, – помолчав, продолжал Раонет. – Но обвинений с тебя, Ульдиссиан, сын Диомеда, все это само по себе не снимает.

– Ульдиссиан не злодей! – раздался сзади голос, очень похожий на голос Рома.

Из темноты вылетело нечто увесистое, нацеленное во владыку Раонета – прямо в ничем не прикрытый лоб. Глава городского совета только и успел, что замереть, в изумлении разинув рот…

Однако за миг до того, как раскроить ему череп, снаряд упал наземь, к его ногам, точно отраженный какой-то незримой преградой.

– Прошу простить меня, повелитель, – с безмерной усталостью в голосе пробормотал Ульдиссиан.

Импровизированный снаряд – острый, величиной с яблоко осколок одного из углов храма – рассыпался, обернувшись кучкой невесомого пепла у самых носков сандалий почтенного старца.

– Во имя… – начал было старик, но сразу же прикусил язык.

Следовало полагать, он, подобно множеству тораджан, собирался воззвать к Трем… к Мефису, Бале и Диалону, однако исключительно по привычке. Ни единой крупицы тьмы, присущей истинным адептам Церкви Трех, Мендельн в главе городского совета не чувствовал. Подобно многим другим, Раонет был всего лишь ни в чем не повинной жертвой обмана…

– Прошу простить меня, – повторил Ульдиссиан и повернулся к последователям.

Взгляд брата скользнул разом по всей толпе, но Мендельн нимало не сомневался: тот, кто воспользовался полученным даром, дабы швырнуть в Раонета камнем, сейчас чувствует себя так, будто все внимание Ульдиссиана сосредоточено только на нем одном.

– Пусть это больше не повторится, – продолжил старший из Диомедовых сыновей. – Дар наш совсем не для того. Биться за правду – да, биться за право быть теми, кем нам суждено быть – да, но не для кровопролития и душегубства… иначе чем мы с вами лучше Церкви Трех?

С этим он вновь повернулся к главе городского совета, только теперь оторвавшего взгляд от кучки пепла у ног. К чести владыки Раонета, минутное замешательство, овладевшее им перед лицом неминуемой гибели, вновь уступило место твердой решимости защитить свой город и свой народ.

Но Ульдиссиан заговорил прежде, чем он успел вымолвить хоть слово.

– Мы покидаем Тораджу, владыка. Остаток ночи проведем, встав лагерем за стенами города, а назавтра уйдем. Пришел я сюда, чтоб нести людям добро, однако добру этому сопутствует то, что оба мы полагаем отвратительным. Такого я не хочу… такого я совсем, совсем не хочу.

Глава городского совета слегка склонил голову.

– С тобой, асцениец, мне не совладать. За то, что ты покидаешь Тораджу, не чиня разрушений сверх тех, что учинил этой ночью… я могу лишь возблагодарить звезды. Оружия на тебя и тех, кто решил идти за тобой, ни один из солдат не поднимет, не то будет держать ответ передо мной. Кровопролития я больше не потерплю.

– И еще одно, владыка Раонет.

Старик заметно насторожился.

– Церкви Трех здесь больше нет. Если она снова взрастет в Торадже, подобно сорной траве… я вернусь.

И вновь Раонет сурово поджал губы.

– Если зло сие таково, как ты говоришь, этот сорняк я дочиста выполю из тораджской земли собственными руками.

Этим брат Мендельна остался вполне доволен. Не глядя на соратников, Ульдиссиан попросту двинулся к владыке Раонету, а остальные, в свой черед, хлынули следом за ним. Куда более многочисленная, толпа за спиной главы городского совета поспешно раздалась в стороны, не сводя глаз с идущих мимо, некогда – друзей, соседей, родных. В сотнях взглядов, на сотнях лиц отражались самые разные чувства, а тораджане, следовавшие за Ульдиссианом, взирали на соотечественников не менее пристально, однако их лица сияли уверенностью, непоколебимой целеустремленностью новообращенных. Упрекнуть их в неверном выборе и в голову бы никому не пришло.

Когда Ульдиссиан поравнялся с главой городского совета, Раонет вновь склонил голову, и сын Диомеда кивнул старику в ответ. Оба хранили молчание: слов здесь больше не требовалось. На ходу Мендельн исподволь пригляделся к предводителю тораджан. Да, Раонет был персоной весьма, весьма интересной: тени умерших так и клубились вокруг него, но кто это, родные, или враги – разбираться в том не было ни времени, ни нужды. Главное – их количество, свидетельство недюжинной силы воли и личного обаяния. Следовало полагать, согласившись по примеру множества горожан принять сокрытый в нем дар, Раонет быстро сделался бы одним из самых многообещающих среди Ульдиссиановых учеников.

«Однако с нами он не пошел… и это, пожалуй, к лучшему, – рассудил младший из Диомедовых сыновей. – Привыкший к первенству, Раонет вряд ли смирился бы с необходимостью повиноваться».

Толпа впереди расступалась и расступалась. Единства чувств не было даже среди солдат: одни смотрели на идущих с откровенным недоверием, другие – с огромным любопытством.

«Число наше будет расти, – вдруг осенило Мендельна, да и Ульдиссиан это тоже, скорее всего, понимал. – Число наше вырастет еще до того, как эти толпы останутся позади. А за ночь наверняка еще многие выскользнут из города и присоединятся к лагерю за городской стеной».

Следовало полагать, все понесенные сегодня потери не просто восполнятся – восполнятся десятикратно.

– Сколько же их, – пробормотал Мендельн.

– Да… сколько же их, – откликнулся Ульдиссиан.

В эту минуту братья, сколь бы ни изменился каждый, понимали друг друга с полуслова. Видя, как идет в рост начатое Ульдиссианом, оба сознавали: каждый новый день приведет в их ряды еще многих и многих.

Сознавали оба и то, что всех этих новых живых душ вполне может оказаться мало… что все, кто идет за ними сейчас, и все, кто примкнет к ним после, в итоге могут просто погибнуть.

Видимых глазу изъянов Пророк не имел – ни единого. Приверженцам он казался невообразимо юным, однако ж мудростью речей превосходил любого из древних мыслителей. Голос его звучал, точно нежная музыка. Лицо юноши, едва-едва распрощавшегося с порой детства, не оскверняло ни единой щетинки. Удостоившиеся увидеть его вблизи неизменно сохраняли в памяти его миловидные, граничащие с прекрасным черты, однако описывали их всяк по-своему, сообразно собственным вкусам. Сходились все на одном – на том, что кудри Пророка, волнами ниспадавшие много ниже плеч, золотятся, точно само солнце, а глаза сияют небесной синью пополам с серебром.