Создатель звезд - читать онлайн книгу. Автор: Олаф Стэплдон cтр.№ 46

Это не было бы ошибкой, будь тот коллективный разум расы, который регулярно активизировался под влиянием общего излучения, разумом гораздо более высокого уровня, чем его собственный. Но этого не было. Было всего лишь объединение способности восприятия, мышления и желания подобных друг другу «облаков». Таким образом получалось, что грандиозная преданность марсиан безрассудно тратилась на то, что по своему качеству было не больше, чем они сами в ментальном измерении, но с увеличенной массой.

Марсианин, или «индивидуум-облако», подобно человеку-животному имел сложный набор природных инстинктов. Ночью и днем, в заведенном порядке, он был вынужден выполнять растительные функции по всасыванию химикалий из грунта и поглощению энергии от солнечных лучей. Воздух и воду он также с жадностью потреблял, хотя и поступал с ними, разумеется, на собственный манер. У него были свои характерные инстинктивные импульсы для передвижения собственного «тела», как при движении вперед, так и для управления. Марсианская цивилизация обеспечила и дополнительное применение для этих способностей, как в практике сельского хозяйства, так и в замысловатых и удивительно прекрасных танцах и гимнастике «облаков». Потому что эти идеально гибкие существа радовались при построении красивых воздушных фигур, образуя ритмично развевающиеся вымпелы, спирально переплетаясь друг с другом, собираясь в непрозрачные сферы, кубы, конусы и всевозможные фантастические переплетения. Многие из этих движений и форм имели глубокий эмоциональный смысл в отношении их жизненных процессов и исполнялись с религиозным пылом и серьезностью.

Марсианин имел также эмоции страха и неуживчивости. В отдаленном прошлом они бывали часто направлены против враждебных собратьев его же собственной породы; но поскольку раса стала объединенной, они находили выражение только по отношению к другим типам жизни и к неживой природе. Инстинктивная стадность была, разумеется, чрезвычайно развита у марсиан за счет инстинктивной самоуверенности. Сексуальность у марсианина отсутствовала; и у него не было партнеров при репродуцировании. Но его побуждение слиться и физически, и ментально с другими индивидуумами и оказаться в состоянии суперразума заключало в себе то, что служило характеристикой секса у человека. Родительские стремления – точнее, их некая разновидность – были ему знакомы; но их едва ли можно было так называть. Он стремился лишь выделить из своей системы избыток живой материи и поддерживать гармонию с новыми индивидуумами, сформированными таким способом, так же, как он обычно поступал с любым другим индивидуумом. Он знал не больше о человеческой привязанности к детям как потенциальным многообещающим личностям, чем о тонких и трудноуловимых взаимоотношениях мужских и женских характеров. Однако ко времени первого вторжения репродуцирование было значительно ограничено, потому что планета была полностью заселена, а каждый «индивидуум-облако» был потенциально бессмертен. Среди марсиан не было понятия «естественной смерти», не было и спонтанной смерти от старости. Обычно входящие в облако элементарные организмы восстанавливали себя репродуцированием своих составных частей. Конечно, болезни существовали, и часто они бывали фатальными. Главной среди них была чума, соответствующая земному раку, при которой элементарные группы теряли свою чувствительность к излучению, так что продолжали жить как примитивные организмы и воспроизводиться без каких-либо ограничений. А поскольку они при этом неизбежно становились паразитами по отношению к не пораженным соединениям, то «облако» погибало.

Подобно высшим видам земных млекопитающих, марсиане имели сильно стимулирующую их любознательность. Кроме того, имея стремление к удовлетворению множества практических потребностей, как итогу развития их цивилизации, и будучи чрезвычайно хорошо оснащены природой для физических экспериментов и микроскопии, они достаточно далеко продвинулись в естественных науках. В физике, астрономии, химии и даже в биохимических процессах человек не смог бы научить их ничему новому.

Широкое собрание марсианских знаний потребовало для своего накопления многих тысячелетий. Все его стадии и его нынешние достижения были записаны на огромных свитках бумаги, сделанной из растительной ткани, и хранились в библиотеках, построенных из камня. Потому что марсиане, как ни странно, стали искусными каменщиками и покрыли большую часть своей планеты зданиями легкой ажурной конструкции, такими какие совершенно невозможно встретить на Земле. У них не было нужды в зданиях для жилья, за исключением арктических регионов; но как мастерские, зернохранилища и всякого вида склады, эти здания стали марсианам совершенно необходимы. Более того, эти чрезвычайно слабые существа находили особое удовольствие в обработке твердых веществ. Даже их самая утилитарная архитектура была украшена различными видами орнаментов и замысловатых рисунков, в виде готики или арабесок там, где изящество тонких линий казалось издевательством над твердой субстанцией камня.

Ко времени вторжения марсиане все еще продвигались в интеллектуальном развитии, и, разумеется, то, что они смогли покинуть свою планету, произошло благодаря достижениям в теоретической физике. Им было давно известно, что мельчайшие частицы на верхней границе их атмосферы на рассвете и на закате могут быть отнесены в космическое пространство давлением солнечных лучей. И со временем они придумали, как использовать это давление – по тому же принципу, как ветер используется при плавании под парусами. Они придумали, как, составляя из самих себя сверхмикроскопические единичные элементы, использовать для передвижения гравитационные поля Солнечной системы, по аналогии с тем, как киль и рулевая система судна позволяют управлять движением на воде. Таким образом, они оказались в состоянии проложить курс к Земле как армада сверхмикроскопических кораблей. Достигнув земного неба, они реформировали себя в виде облаков, проплыли через плотный воздух к горной вершине и слезли вниз, как пловец может спуститься по лестнице под воду.

Подобное достижение было связано с очень сложными расчетами и новыми открытиями в области химии, особенно важными для сохранения жизни при перелете и в условиях чужой планеты. Этого никогда бы не удалось сделать, если бы они не были существами с широкими и точными знаниями о природе физического мира. Но хотя марсиане так успешно продвинулись в «естественных науках», они чрезмерно отставали во всех тех областях, которые можно было бы назвать «духовными познаниями». Они имели очень скудное представление о собственном разуме и еще меньшее – о месте разума в космосе. Хотя они и были, в некотором смысле, высокоинтеллектуальными созданиями, у них при этом совершенно отсутствовал интерес к философии. Они едва осознавали и еще менее энергично решали проблемы, с которыми весьма часто сталкивались даже Первые Люди – хотя так же безрезультатно. Для марсиан не было загадки в различии между реальным и кажущимся, или в отношениях единичного и множественного, или в состояниях добра и зла. Не бывало случая, чтобы они критиковали собственные идеи. Они были искренне устремлены к прогрессу марсианского сверхиндивидуума. Но, представляя собой сверхмикроскопические единичные элементы, они никогда серьезно не обдумывали, что должно составлять индивидуальность и ее прогресс. А такая идея, что они могут быть также в долгу и по отношению к существам, не входящим в марсианскую систему излучающих существ, оказывалась им недоступной. Потому что, хотя и очевидно, они были весьма наивными и подверженными самообману, они не имели способности понять это и не имели для этого никакого желания.