Переговоры как искусство. Профессиональные секреты звездного адвоката - читать онлайн книгу. Автор: Александр Добровинский cтр.№ 30

Cтраница 30

Не завидуйте звездам. Только несмышленыши считают, что жизнь публичных людей состоит из сплошных удовольствий и очаровательных приключений: вышел на сцену, пропел что-то или снялся в кино. И вот оно — море, солнце, любовь и деньги.

Как же ошибаются завистники и фанаты! Конечно, я не такой публичный человек, как Галкин или Жириновский, но и мне порой бывает очень непросто.

Стою в очереди в музее в кассу и слышу шепот: «Смотри, адвокат Добровинский в очереди стоит, как все. В народ решил поиграть…» Или сижу в ресторане с другом, ужинаем — через полчаса ему звонит благоверная: «Ты ужинаешь с Добровинским! Мне тоже искать адвоката? Детей пожалей! Мог бы честно мне все сказать!»

У каждой профессии, как только ты становишься знаменитым, есть обратная сторона медали.

…Журналистская травля началась в сентябре 2016 года. Причем травля — это никакое не преувеличение. В день звонили по двадцать-тридцать журналистов, а около моего офиса группировались телевизионные камеры и корреспонденты со всей страны. Можно подумать, что в стране не было другой, проблемы кроме этой.

Это была главная неделя для стервятников из СМИ:

— Известный французский композитор Дидье Маруани уличил Филиппа Киркорова в плагиате. Король нашей эстрады будет выплачивать миллионы штрафа.

— Киркоров украл песню французского композитора.

— Жестокая любовь довела Киркорова до суда.

И так далее.

Наш аналитический отдел по моей просьбе сделал подборку последней информации, и, посмотрев на всю эту фантасмагорию, я набрал номер любимого певца, клиента и друга.

— Алло, Филипп?

— Александр Андреевич, они что, с ума все посходили? За что? Чего они от меня хотят? Какой-то бред! Объясните, дорогой, что происходит?

— Некто адвокат Трунов выступил в СМИ с сообщением, что песня, которую вы исполняли и которая называется «Жестокая любовь», написана композитором Маруани, а не вами.

— Но я действительно не писал этой песни! Это произведение ленинградского композитора Попкова! Я только исполнитель! Что им от меня надо?

— Мне кажется, объяснение на поверхности. Мало кто в нашей стране знает господина Попкова. Хотя жаль! Видно, талантливый человек. Я, например, пока вы не назвали это имя, не знал. Если бы Маруани — Трунов, фигурально выражаясь, наехали на Попкова — никакого желания у СМИ орать об этом 24 часа в сутки не было бы. Кроме того, я думаю, что у Попкова, при всем уважении к нему, денег значительно меньше, чем у Киркорова. Уверен, что наши оппоненты считают именно так. Поэтому удар был нанесен именно по вам, Филипп Бедросович. Именно по вам.

— А что же делать?

— Нам надо ждать суда и посылать всех подальше. А пока я начну готовиться к процессу, исходя, конечно, из того, что слова Трунова выродятся в иск.

За интервью во всех мыслимых и немыслимых СМИ прошел октябрь. Никакого иска никто не подавал. Трунов давал многочисленные комментарии о том, какой нехороший Киркоров, своровавший песню у несчастного французика, и как певец нагло нажился на этой песне. Филипп страшно переживал и звонил мне после каждого всплеска инициативы врагов.

В ноябре давление усилилось, однако по-прежнему из суда никаких исков не поступало. Становилось понятно, что дело до суда дойти «не хочет». Мы встретились с Филиппом в последней декаде календарной осени, и я сделал предположение, которое моя ученица, а теперь уже партнер Марина Дубровская полностью поддержала:

— Я не думаю, что мы дойдем до суда. Мало того, я уверен, что это, безусловно, не цель француза. Идти в суд им невыгодно. Тенденция отечественных судов на сегодняшний день очень далека от американской, где за сломанный из-за жесткого мяса зуб можно получить сотни миллионов долларов. У нас можно получить тоже сотни, но не долларов, а рублей, и не миллионов, а просто рублей восемьсот-девятьсот. Все разговоры Трунова сводятся к тому, что иск будет многомиллионным к вам, вашей компании, вашему продюсеру, вашему папе, вашим детям, Алле Галкиной, Максиму Пугачеву…

— Не шутите так, Александр Андреевич, мне сейчас будет плохо.

— Какие тут шутки. Мне кажется, что вас хотят довести до состояния, когда вам станет это все невыносимо, вы позвоните французику из Бордо и скажете: «Сдаюсь! Сколько денег ты хочешь, чтобы прекратить этот кошмар?» И вы сойдетесь на чем-то. Я уверен, что план такой. Другого не вижу. Если хотите, я, как ваш адвокат, могу рассказать об этом плане в каком-нибудь интервью. Посмотрим, взорвет это ситуацию или нет.

— Александр Андреевич! Действуйте, умоляю!

Через несколько дней я выполнил свое обещание. Общественность в виде сплетников и сумасшедших это не заинтересовало. Им нужна была повестка дня: Киркоров равно плагиатор. Не вдаваясь в подробности: кто там автор, зачем там автор и т. д. Надо наклеить клеймо на успешного человека. Лузерам так интереснее жить, или, вернее, существовать, потому что их существование жизнью назвать трудно.

Но тот, кто надо, прочел…

Через какое-то время задуматься пришлось снова.

Новости запестрили интервью адвоката Маруани около Московского городского суда: «Французский композитор подал иск в Мосгорсуд. Скоро будет назначено первое заседание!» Интернет начал запасаться попкорном.

Я был в недоумении: Мосгорсуд никак не подходил по подсудности к иску злобного француза. Этим занимается районный суд. С таким же успехом можно было обратиться с иском против Киркорова в Занзибарскую думу или в Международную федерацию метания бумерангов. Но обывателю было все равно. Прогремел выстрел, и неважно, из чего сделана пуля. Чем больше шумели журналисты и недоумки, тем точнее для меня вырисовывался замысел француза. Через пару дней опять позвонил клиент:

— Александр Андреевич, что это? Когда начнется суд?

— Дорогой Филипп! Я боюсь вас разочаровать. Этот иск в Мосгорсуд был подан не для того, чтобы начать процесс.

— Не понимаю! А для чего тогда?

— Все очень просто. Иск был подан для того, чтобы продолжать нагнетать обстановку. На вас оказывают еще больше давления. Пресса шумит, журналисты пишут и говорят, обыватель злорадствует. По идее, все направлено на то, чтобы вы сломались и запросили мировую, приползли на коленях и принесли бы много-много евриков жаждущему их французскому пенсионеру.

— Этого не будет никогда! Я не пойду на этот шантаж. Меня по-другому воспитывали родители. Бред. Они просто меня не знают. А что же мы с вами можем сделать? Как остановить эту вакханалию?