Потерянные сердца - читать онлайн книгу. Автор: Эми Хармон cтр.№ 38

Она произносит это раздраженно, и меня тут же окатывает волной жара, ярости и желания. Мне хочется высечь ее розгами. А потом обнять, пока никто не смотрит.

– Что еще ты сказал?

– Сказал, что твои родные не могут с тобой расстаться… и что ты не моя, поэтому я не могу тобой распоряжаться.

Наоми поворачивается, отводя взгляд от горизонта, за которым скрылись дакота, и смотрит на меня.

– Ты не можешь мной распоряжаться, Джон. Но я твоя, – произносит она, и я опускаю глаза, не выдержав ее взгляда.

Я не знаю, как с ней быть.

– Так обещай, что вспомнишь об этом в следующий раз, когда решишь вступить в переговоры с вождем воинов дакота, – умоляю я.

– Никто не пострадал, а ты остался при осле, разве нет? – возражает она, выпрямившись и упрямо выпятив подбородок.

– Да. Но нам повезло, что он не забрал тебя вместо него.

* * *

Дакота двигаются быстрее нас, даже при том, что им приходится тащить за собой все пожитки и гнать табуны лошадей, и мы больше не видим их, пока не поднимаемся на вершину холма, откуда виден форт. Форт-Ларами расположен на возвышенности на южном берегу Платта и вместе с горсткой домов окружен большой стеной из сырцового кирпича. Уже сам вид жилищ, построенных не из земли или шестов и шкур, помогает переселенцам воспрянуть духом, чего не случалось уже давно.

Стоянки караванов разбросаны по равнине по обе стороны реки, а дома французских трапперов и их индейских жен липнут к стенам форта и тянутся вдоль берега реки возле переправы. Дакота возводят свои типи в тени деревьев, в стороне от переселенцев, но неподалеку от форта, чтобы удобно было вести торговлю.

Чтобы добраться до форта с северного берега, нужно пересечь Платт. Полки магазинов, полные диковинок, и блага цивилизации манят к себе, но караван Эбботта не готов повторить переправу даже ради них. Большинство мужчин оставляют жен следить за фургонами, стирать и готовить, а сами перебираются через реку, чтобы купить припасов. Я тоже отправляюсь на южный берег, стреножив и оставив с караваном всех своих животных, кроме Самсона и Далилы. Я обещаю Уэббу и Уиллу сюрприз в обмен на то, что они будут приглядывать за моим табуном. Мне нужно купить муки, кофе и вяленого мяса – покидая Сент-Джо, я не собирался в дальнюю дорогу. И хотя я отдал Черной Краске не тот нож, которым обычно пользуюсь, мне не нравится обходиться неполным снаряжением.

Форт напоминает мне Сент-Джо, хотя масштабы здесь меньше. Работа кипит: все торгуют, проверяют товары, мастерят упряжь и пополняют склады. Я пополняю запас муки, мяса и зерна, до упора набивая седельные сумки, и выбираю себе новый нож с рукоятью из оленьего рога. Покупаю стопку бумаги для Наоми, а еще коробку карандашей и ножик, чтобы их точить. Ее башмаки совсем истерлись, так что я беру для нее мокасины из оленьей кожи, такие мягкие, что она их даже не почувствует, когда наденет. В углу вместе со стопкой отложенных кем-то штанов и рубашек лежит зеленое платье на пару оттенков темнее ее глаз. Я хватаю его и покупаю, надеясь, что никто из нашего каравана не застанет меня за этим занятием. Я беру лук и колчан для Уэбба и Уилла, заплечную сумку для Ульфа, чтобы Уинифред и Наоми могли носить малыша с собой, оставляя руки свободными, и новую фетровую шляпу для Уайатта. Я не знаю, что купить Уоррену. Он скучает по Эбигейл, но в лавках Форт-Ларами новую жену не купишь. Я решаю, что всем нам не помешает что-нибудь сладкое, и напоследок беру два фунта конфет, завернутых в коричневую бумагу. Все это обходится мне намного дороже, чем должно бы. Здешний торговый пост – единственное место в округе, где можно что-то купить. Другой возможности не представится до самого Форт-Бриджера, и местные извлекают из этого выгоду.

Я возвращаюсь в лагерь раньше остальных и подхожу к фургонам семейства Мэй, желая вручить подарки, пока Уильям не видит. Я уже решаю молча оставить все, что купил для Наоми, в ее повозке, но меня замечают Уэбб и Уилл. Они подбегают ко мне и с восторженными воплями принимают подарок. Оба засовывают за щеки по карамельке, прежде чем я успеваю задать вопрос об остальных.

– А где Наоми? – спрашиваю я Уэбба, который скачет вокруг меня с луком в руках, приплясывая босыми ногами в подобии воинственного танца и делая вид, будто целится в солнце.

Уилл, прищурившись, рассматривает стрелы, их острые наконечники и оперение, доставая их из колчана по одной, словно меч из ножен.

– Она пошла навестить индейских женщин. И мама тоже. Но мама уже давно вернулась. Она в повозке с Ульфом, – сообщает мне Уилл. – Отнести ей сумку?

Я замираю, ошарашенно уставившись на него.

– Каких таких индейских женщин?

Уилл показывает на дома французских трапперов, стоящие на берегах Платта. Даже издалека видны собаки, дети и женщины, столпившиеся возле домов. У всех трапперов индейские жены. В форте я слышал, как кто-то называл их французскими индейцами, хотя не думаю, что все эти женщины из одного племени.

– Мама говорит, она осталась рисовать. К ней выстроилась целая очередь, – добавляет Уилл. В его голосе не слышится ни капли тревоги.

Я оставляю свои покупки, в том числе подарки для Наоми, в повозке Эбботта и спешу подняться на холм, с трудом сдерживая волнение. Это не мое дело. Я ей не опекун, не муж и не отец. Но я боюсь за нее и мысленно ругаю Уинифред за то, что оставила дочь одну среди незнакомых людей.

Но она не одна. Уайатт сидит рядом с ней возле самого большого дома. Дети-полукровки бегают вокруг, уворачиваясь от собак, которые норовят цапнуть их за пятки. Индейская женщина отгоняет собак и велит детям поиграть в другом месте, после того как кто-то спотыкается о гору вещей рядом с Уайаттом. У меня на глазах скво, закутанная в коричневое покрывало, садится перед Наоми, скрестив ноги и придав лицу серьезное выражение. Наоми вручает ей зеркало, которое я видел в фургоне Уоррена, пока отлеживался после болезни. Женщина окидывает взглядом свое лицо, улыбается и кивает. Мне вдруг приходит в голову, что она, возможно, никогда не видела себя со стороны.

Наоми быстро заканчивает набросок – толпа вокруг растет – и отдает листок женщине в коричневом. Та сравнивает портрет со своим лицом в зеркале, снова кивает и улыбается. В обмен на рисунок, который Наоми частично раскрасила подаренными красками, женщина вручает Наоми одеяло, которое Уайатт кладет в растущую кучу. Наоми склоняет голову и повторяет индейский жест, означающий «хорошо», который она подсмотрела у меня во время переговоров с воинами дакота. Из очереди выходит следующий человек, и история повторяется.

Уайатт замечает меня и весело машет рукой, как будто все это какое-то большое приключение. Я говорю себе, что с ней все в порядке, можно уходить. Даже нужно. Но я не ухожу. Я продолжаю наблюдать, стоя в стороне. Чаще всего Наоми рисует на своей бумаге, хотя некоторые приносят ей лоскуты кожи или щиты вроде тех, что были у воинов дакота. Интересно, дошел ли до них слух о происходящем? До форта точно дошел. В толпе есть женщины из других караванов. Они глазеют и переговариваются между собой. Французский торговец пушниной – судя по всему, владелец дома, перед которым обосновалась Наоми, – тоже успевает попозировать для портрета. Вид у него самый торжественный. Он стоит с ружьем в руках, в енотовой шапке с огромным полосатым хвостом, который свисает между плеч торговца, украшенных бахромой.