Золотой жук мисс Бенсон - читать онлайн книгу. Автор: Рейчел Джойс cтр.№ 33

Едва полицейские взломали дверь, как их чуть не сбил с ног жуткий запах. Но пахло не убийством, не разлагающейся плотью, а скорее гниющей помойкой. (Так, собственно, и оказалось: вонь исходила из кухни, где в вазе, полной протухшей воды, все еще торчал покрытый плесенью букет цветов. А от тела покойника как раз не исходило почти никакого запаха, потому что в доме стоял страшный холод.) Сперва всем показалось, что этот человек просто спит, но, когда инспектор сдернул со «спящего» одеяло, одного из молодых полицейских тут же вывернуло наизнанку. Тело буквально утопало в крови. Миссис Кларк, которой удалось следом за полицейским не только подняться по лестнице, но и проникнуть в спальню, пронзительно вскрикнула, увидев окровавленные простыни.

Ей поспешно сунули под нос душистые соли, и старший офицер попросил:

– Вы, главное, имя ее нам скажите. Слышите? Вы должны назвать нам ее имя.

Миссис Кларк хватала ртом воздух, словно спасительное лекарство. Потом, еще раза три судорожно вздохнув, с трудом вымолвила:

– Нэн. Господи, такая милая женщина! Нэнси Коллетт. Помилуй ее, Господи! Неужели это она сделала?

Через два дня в «Таймс» появилась заметка: Требуется любая информация, имеющая отношение к нижеупомянутой Нэнси Коллетт; в последний раз ее видели 19 октября с красным саквояжем в руках…

Уже почти рассвело, когда Марджери с чемоданом и саквояжем прибыла в аэропорт и встала в очередь, чтобы взвеситься перед посадкой на гидросамолет. Сердце глухо бухало у нее в груди.

Впереди служители в форме жестами приглашали пассажиров одного за другим встать на гигантские механические весы. Правило для всех было одно: взвешиваться полагалось вместе со всем своим багажом, и максимально разрешенный вес не должен был превышать 221 фунт. Чем дольше Марджери ждала, тем сильней волновалась. Ей вдруг стало казаться, что все вокруг нее исключительно маленького роста и очень субтильные, даже мужчины; нечего было и говорить о том, что больше никто из пассажиров не был вооружен сачком для бабочек и не украсил свою голову стальным шлемом. И хотя из-за морской болезни, терзавшей Марджери весь первый месяц плавания, она сильно похудела, но потом успела снова набрать вес. И даже, пожалуй, слишком сильно.

И почему-то именно сейчас ее преследовали мысли о профессоре Смите, хотя она ухитрялась годами почти совсем о нем не думать; впрочем, в тот день в учительской, увидев в газете некролог, она словно приросла к стулу и еще долго была не в состоянии хотя бы пошевелиться. В тот момент ей показалось, будто еще одну часть ее души просто взяли и стерли резинкой. Хотя, наверное, вполне закономерно, что профессор Смит вспомнился ей именно сейчас. Ведь, в конце концов, именно он тогда первым улыбнулся ей в Галерее насекомых; именно он потом – более десяти лет – учил ее всему, что знал сам; именно он устроил ей допуск к личным архивам, хранившимся в музее, которые курировал сам. А потом даже разрешил ей по-настоящему ему помогать. И Марджери полюбила застекленные витрины с насекомыми, выдвигавшиеся из стойки, как ящики комода. Полюбила аккуратно заполненные белые таблички, крошечные булавки для накалывания, запах консервирующей жидкости, паутинообразный почерк, которым было написано латинское название того или иного экземпляра, а также дата и место его обнаружения.

И теперь, стоя в очереди на взвешивание, Марджери вспоминала, как профессор впервые учил ее умерщвлять насекомое. Нужно было положить пучок корпии на дно ботанизирки, смочив его несколькими каплями этанола, потом аккуратно взять жука тонюсеньким пинцетом, стараясь не повредить ни усики, ни лапки, и поместить его туда же, а потом тщательно завинтить крышку. Но тот ее первый жук умирать не хотел, хотя она очень надеялась, что это произойдет быстро; он бился о стенки ботанизирки, дыша вредоносным обжигающим воздухом, нервно дергал усиками, царапал лапками стекло – наверное, он звал ее, во всяком случае, так ей представлялось, и умолял прекратить это издевательство, явно потрясенный тем, что она так с ним обошлась, ведь прежде она всегда обращалась с ним очень осторожно. И Марджери пришлось отвернуться и не смотреть на него, пока жук не упал на спину мертвым, со скрюченными лапками и плотно прижатыми к телу крыльями, словно никогда и не был живым. Увидев это, она так побледнела, что профессор Смит поспешил отвести ее в чайную, чтобы она немного пришла в себя.

– Мисс! Мисс!

Оказалось, что стоявший перед Марджери человек уже завершил процедуру взвешивания и махал ей из-за барьера. Теперь была ее очередь. Служитель жестом, словно она была неким опасным животным, указал ей, куда нужно встать.

– Сюда, пожалуйста, мисс!

Вместе с багажом Марджери взобралась на весы, которые оказались несколько выше, чем она предполагала, так что ее даже пришлось подпихнуть сзади. Тонкая стрелка медленно ползла по шкале, и Марджери казалось, что она прибавляет в весе уже просто оттого, что стоит на весах. Возможно, впрочем, вес ей добавляла та тяжесть, что лежала у нее на сердце.

Ее «общий вес» служитель записал на клочке розовой бумаги. Марджери обратила внимание, что в ухе у служителя засохла пена для бритья. Написанную цифру он показал второму служителю – у этого были явно накладные волосы, – и тот сперва молча покачал головой, а потом повернулся к Марджери и сказал:

– Нет.

– Нет? – в ужасе переспросила она.

– Нет. Вы слишком тяжелая. На этом самолете вам лететь нельзя.

Вот оно! Несколько недель ее терзала морская болезнь, затем она потеряла свою ассистентку, и теперь, когда Новая Каледлония была уже, можно сказать, в пределах видимости, перед ней возник тупик в виде двух бюрократов – один в отвратительном парике, а у второго в ухе засохшая пена для бритья.

И вдруг где-то в хвосте очереди раздался знакомый голос:

– Это мой саквояж! Немедленно пропустите меня!

Марджери чуть в пляс не пустилась, когда перед нею снова возникли знакомый розовый костюм, дерзкая розовая шляпка на желтых волосах, светившихся, как новогодняя лампочка, три чемодана и пресловутый красный саквояж. Лицо Инид скрывалось под огромными темными очками, которые, похоже, мешали ей бежать прямо.

– Две пары крыльев! – победоносно крикнула она, глядя на Марджери.

Не было времени спрашивать, как ей удалось удрать от Тейлора, как она избежала угрозы револьвера. А уж тему замужества Инид и ее оставшегося в Англии мужа Марджери и вовсе решила оставить на потом. Инид резво вскочила на весы, слегка пошатнувшись, правда, под весом багажа – не только собственных чемоданов, но и саквояжа Марджери. И тут же мистер Пена-для-Бритья с удовольствием махнул ей, чтоб проходила. Похоже, он и вес-то ее проверять не стал. И на розовом листочке ничего не написал. Только предложил Инид поставить багаж на пол, сказав, что он слишком тяжел для такой очаровательной леди и его погрузят в самолет без ее участия. Марджери не хотелось расставаться со своим драгоценным оборудованием, и она уже собралась протестовать, но Инид не дала ей ни слова сказать и, ухватив ее за локоть, подтащила к столу паспортного контроля. Там она, вытащив сумочку и расстегнув верхние пуговки на тесном жакете, подмигнула чиновнику и быстро шепнула Марджери: «Мне нужно на минутку отлучиться – поговорить с этим вот парнем». Однако Марджери – ей невыносима была даже мысль о том, что Инид станет демонстрировать свое нижнее белье перед каким-то чиновником, – вытащила свой паспорт и, тыча пальцем в фотографию, заявила, что женщина с каштановыми волосами на заднем плане и есть Инид Притти. Инид моментально убрала сумочку подальше, застегнула все пуговицы и принялась активно поддерживать Марджери. Во всяком случае, вполне успешно создала некую «дымовую завесу», изложив весьма многословную историю о том, на какие чудеса способна обыкновенная краска для волос, попутно заметив, каким симпатичным кажется ей этот чиновник, какая отличная на нем форма и в каком восторге пребывает она сама, предвкушая и потрясающий полет, и те приключения, которые сулит им с подругой пребывание в Новой Каледонии.