Золотой жук мисс Бенсон - читать онлайн книгу. Автор: Рейчел Джойс cтр.№ 27

Но для Марджери это было, пожалуй, слишком – она никак не ожидала, что узнает в Инид себя. Вырвав руку из цепких пальцев Инид, она сухо сказала:

– Прощайте, миссис Притти.

Больше Инид ее не уговаривала. Она, пошатываясь, вывалилась за дверь со своими чемоданами и даже рукой на прощанье не махнула. И когда дверь за ней уже почти закрылась, до Марджери донеслись ее прощальные слова:

– Ну и хрен с тобой, Марджери Бенсон! Хрен с тобой!

Марджери взяла в руки сачок, водрузила на голову шлем, подняла с пола чемодан и саквояж, и у нее вдруг сильно закружилась голова, а их крошечная каюта показалась ей огромной и пустой. И Марджери охватило такое мучительное чувство одиночества, какого она не испытывала с тех пор, как потеряла мать.

Это было странно. Тем более Марджери никогда не чувствовала, чтобы от матери исходило какое-то особое тепло. Скорее в ее жизни мать являла собой некую постоянную величину, нечто прочное и надежное, как тяжелая мебель, которая всем мешает, но которую ничем с места не сдвинешь. Чем бы Марджери ни занималась, ее мать всегда неизменно сидела у окна в своем любимом кресле, и сквозь ее редкие волосы просвечивал уличный свет, а на столике рядом остывала чашка чая. Когда она умерла, Марджери вдруг почувствовала себя совсем оторванной от остального мира. И как раз в это время она вдруг снова начала расти. Все платья неожиданно оказались ей коротки, и руки торчали из рукавов, тоже ставших слишком короткими, на несколько дюймов, так что она все время мерзла. Иногда она ловила на себе взгляды теток, исполненные такого неприязненного изумления, словно росла она им назло, просто желая «выпендриться».

К тому времени как Марджери исполнилось восемнадцать, ее комната окончательно стала похожа на кабинет сумасшедшего биолога: всюду книги о насекомых, блокноты с зарисовками и подробными дневниковыми записями, посвященными жизни жесткокрылых, а прямо к обоям пришпилены фотографии и рисунки жуков; к тому же множество насекомых проживало в различных склянках и в самодельных домиках. Ко дню рождения Марджери купила себе сачок для бабочек и утром, едва проснувшись, ушла из дома. На природе, занятая поисками жуков, она не выглядела ни чересчур громоздкой, ни чересчур странной. Да и тот наземный мир, к которому она была как бы прижата сверху, казался ей на удивление хрупким и одновременно сложным, переменчивым. Ползая на четвереньках и не отрывая глаз от земли, Марджери ни о чем, кроме жуков, не думала. Она как бы исчезала из мира людей, и люди вокруг нее тоже как бы исчезали.

А затем с ней случились две очень важные вещи. Она увидела своего отца. И Барбара рассказала ей о Музее естественной истории.

* * *

Неподалеку от дома ее теток был парк с озером и эстрадой для оркестра, и летом там часто давали концерты. Однажды Марджери бродила по этому парку в поисках Aromia moschata, более известного под названием «дровосек мускусный»; это был довольно крупный жук более дюйма в длину, сочного зеленого цвета, тонкий, как стебелек травы, и с очень длинными усами. Он испускал довольно приятный запах – качество, которым большинство жуков похвастаться не могут. Найти его легче всего было на ивах, которые во множестве росли на берегах озера и вокруг оркестровой площадки. Забравшись в заросли ив, Марджери опустилась на колени и стала искать, не замечая, как летит время. Вдруг у нее над головой пронзительно крикнула какая-то птица. Марджери подняла глаза и увидела отца.

Он сидел на том берегу озера и слушал музыку, неловко вытянув одну ногу. Только сейчас Марджери вспомнила, что одна нога у него была повреждена и плохо сгибалась, а потому он всегда сидел именно так. Деревья в парке вдруг словно расступились, а все люди куда-то исчезли, и там остались только они двое – Марджери в зарослях ив на берегу озера и ее отец перед летней эстрадой. Ее вдруг охватило ощущение какого-то невероятного тепла и счастья; да она и была в эти минуты по-настоящему счастлива; единственное, чего ей хотелось, это вот так смотреть на отца, чувствуя себя и рядом с ним, и все-таки далеко от него. И тут откуда ни возьмись в поле зрения Марджери появился какой-то маленький мальчик. Он подбежал к ее отцу и протянул ему мячик; потом возникла какая-то женщина и подала отцу сэндвич; отец ласково улыбнулся обоим и взял мячик и сэндвич.

Марджери показалось, что у нее в душе кто-то яростно щелкнул кнутом, а потом в бешеном гневе сломал кнутовище. И эта ярость волной поднялась в ней и наполнила ей рот, и оказалась такой горькой, такой болезненно острой, что у нее перехватило дыхание. Как он мог, как мог тогда, много лет назад, просто выйти через французское окно в сад и бросить ее? Ведь она его дочь! Неужели она ничего для него не значила? Марджери, как пригвожденная, стояла на коленях в густом ивняке, и голова у нее кружилась, и рот невольно кривился, и оркестр все продолжал играть, и отец по-прежнему смотрел на музыкантов, и какие-то люди приходили и уходили, и та женщина все кормила отца сэндвичами, а мальчишка и вовсе угнездился у него на коленях, но иногда все же бросал свой мячик, бежал за ним, приносил обратно и снова забирался к ее отцу на колени. А потом концерт, видимо, стал подходить к концу, потому что люди захлопали в ладоши, а та женщина принялась собирать посуду для пикника в корзину, и мальчик отдал ей мяч, и они вместе помогли отцу Марджери подняться, а потом все втроем ушли.

Это был не ее отец, а чей-то еще. Возможно, того маленького мальчика. Но этот случай заставил Марджери снова задуматься о том, что, как ей казалось, она давно оставила позади.

Она стала приходить в парк каждый раз, когда там бывали концерты. Опускалась на колени на берегу озера и ждала. Но тот мужчина с мальчиком туда больше не приходили. Марджери писала в разные госпитали, спрашивая об отце, но ей отвечали, что о таком человеке никаких сведений у них не имеется. Она изучила все имевшиеся в библиотеке старые газеты, но и там ничего не обнаружила. Зато она нашла короткое сообщение о своих братьях:

Бенсоны: Арчибальд, Хью, Ховард, Мэтью. Погибли в 1914 г. во время битвы при Монсе. Могилы неизвестны.

Казалось, душа Марджери впервые услышала то, что умом она знала давно. Они погибли. Все они были мертвы. Конечно же. И мертвы были не только они, но и ее отец. Нельзя было не принять чего-то столь очевидного: это было бы проявлением самого отвратительного пренебрежения к их памяти. Вот только та страшная пустота, та пропасть, что давно уже возникла в душе Марджери, стала еще глубже. Был ранний вечер, Марджери шла из библиотеки, садившееся солнце отбрасывало перед ней ее тонкую длинную тень, и она все смотрела на эту странную вытянутую фигуру с маленькой, как бы удаленной от туловища головой, но никак не могла понять, кто это, настолько была потрясена заново свалившимся на нее горем и осознанием смерти. Ей казалось, что она не знает больше, где ее дом, ее семья. В голове и душе у нее царила пустота. Наверное, если б она могла, то так бы шла и шла без конца, пока не истерла бы себя об эту дорогу, не втоптала бы себя в нее, не исчезла бы с лица земли.

* * *