О нас по-настоящему - читать онлайн книгу. Автор: Антон Navotny cтр.№ 39

Ведь всей душою, я тебя…»

Это стихотворение я сочинил, когда Антонина Анатольевна попросила написать прощальное письмо Марату.

Она увидела в нем и мою недолюбленность в детстве и оставшуюся надежду быть вместе с ним. Последнее четверостишие ей понравилось, тем, что о своей любви я уже говорил в прошедшем времени, пусть с грустью, еще с болью, но уже в прошедшем.

Не было никакой любви! Было только помешательство!

Я перечитывал сообщения, которые отправлял Марату в течение 9 месяцев, и ужасался.

«С прекрасным утром, Марат. Оно открыло для меня мир немного с другой стороны! Надеюсь, этот день приготовил для тебя что-то приятное и интересное!»

«…Весна никак не наступит на улице, но я надеюсь, она наступила в твоей душе! По крайней мере, я очень стараюсь, чтобы так было!»

«Черт с ним, что будет завтра! Завтра может и не быть! А любви, заботы, тепла так мало в этом мире! Чего хочешь ты?»

«Я не буду больше навязываться, надоедать и мешать тебе!»

«… Не могу молчать, нет сил!»

«Молчи, игнорь, динамь, не верь, а я буду любить тебя и, как дурак, надеяться на взаимность!» и так далее.

Стыдно, очень стыдно, настолько, что хотелось написать ему и попросить за все прощения, но я не стал этого делать. Я винил себя и хотел все исправить, а исправить сделанное нет возможности. Не было смысла мучить себя призрачной виной, необходимо осознать и не повторять этого в будущем.

– Постарайся больше не доводить себя до такого состояния, – говорила Антонина Анатольевна в нашу последнюю встречу. – Психиатрическая больница не лучшее место для здорового человека. Знакомство с Машей можно сказать спасло тебя от многих возможных неприятностей. Люди здесь меняются навсегда и безвозвратно. Научись справляться с неприятностями сам. Порой помощь со стороны превращается в зависимость. Человеку кажется, что ему становится лучше, но это обман. На крайний случай обращайся к хорошему психологу.

Из больницы меня забрал Лешка. Он очень переживал за меня, благо был знаком с Машей, и она сообщила ему, где я. Но его это до конца не успокоило.

– Я достаточно посмотрел фильмов про все эти психушки. Я думал, тебя уже оттуда не выпустят, а если и выпустят, то ты будешь как овощ, ну или со странностями точно. Но смотрю, вроде адекватный.

Было странное ощущение, когда я вышел из больницы и шел через парк к машине, как будто вычищенный, вылизанный, в новой одежде, с новыми вещами входишь в старую квартиру, чуждую тебе. С ее оборванными обоями, скрипучим полом, знакомой паутиной в углу, наполненную старыми вещами. Становится немного страшно оттого, что все эти вещи оживут и набросятся на тебя, но нет, они стоят спокойно. И теперь этот старый сарай ты должен максимально приблизить к обновленному состоянию, в котором находишься сам.

Мы поужинали в ресторане, отметили мое возвращение, прогулялись. Разговаривали о всякой приятной ерунде. Лешка не спрашивал ни про больницу, ни про Марата и я был ему за это благодарен.

Начинался период реабилитации, и чем спокойней он будет проходить, тем быстрее новый я укоренится в старом теле.

Я точно не буду делать все правильно, не всегда смогу правильно поступать, но я точно буду останавливаться, оглядываться и, быть может, корректировать свой дальнейший путь.

Я купил квартиру и, переехав в нее, признался родителям, что гей.

– Я никогда этого не приму, – сказал отец, но в дальнейшем не выказывал агрессии и не игнорировал меня. Он просто делал вид, что все осталось как прежде.

Мама, как человек эмоциональный, покудахтала, обвинила во всем себя, пообщалась с родственниками, которые, на мое удивление, сказали ей, что это не конец света, и успокоилась.

Мое признание нас сблизило, мы стали чаще говорить по душам.

– О, опять две курицы засели на своем насесте, – бубнил отец, когда мы с мамой закрывались на кухне с бутылкой вина.

Я не стал ей рассказывать про Марата и больницу, она думала, что я уезжал в отпуск. Ни к чему ей лишние переживания, я справился, и это отчасти благодаря ей и отцу. Воспитай они меня по-другому, будь они другими, возможно, я бы не стал бороться, а что-нибудь с собой сделал.

Ухажеров появилось море. Как будто у меня на лбу светилась надпись: «Свободная касса».

Безусловно, это было приятно. С каждым в койку уже не прыгал, выбирал, ковырялся. Один хрен в сексе меня мало кто устраивал. Я хотел кайфовать в процессе, а не заниматься сексом ради 10 секунд оргазма.

Я занялся изучением различных сексуальных практик – Даосские, Тантра, Камасутра, Каббала о сексе.

До сдерживания семяизвержения, я, конечно, не дошел, но качество самого процесса улучшил. Это мало кому было нужно, но ценители все же попадались.

«Ты Бог!», «Это невероятно!», «Двадцать лет занимаюсь сексом, но ничего подобного не испытывал».

Нет слов, просто разводишь руками! Информация находится в свободном доступе, изучай, практикуй, наслаждайся сам и делай приятно другому. А нам все лень!

Случались встречи, которые сулили продолжительные отношения, но потом выяснялось, что парень в паре, мне начинала названивать его половина, угрожать, и я ретировался. Женатики, бисексуалы – все это конечно здорово, но я дал себе зарок, что встречаться буду только со свободными, лишняя головная боль мне на хрен не нужна была!

Новый год я не хотел встречать с родителями, не пошел в гости и к друзьям. Я решил его встретить один.

Я, конечно, вспоминал о Марате, но теперь без боли, без сожаления, но с восхищением от того, как отношения с ним изменили мою жизнь.

В мае он напишет мне и предложит встретиться, но я откажу. У него своя дорога, у меня своя. Я бесконечно ему благодарен за этот новый путь.

А сейчас я встречал Новый 2012 год, один, прогуливаясь по улицам Москвы.

«Вчера я истлел!

Превратился в пепел!

Погиб!

Опустел!

Излился рекой слез и лавой боли!

Чтобы сегодня воскреснуть! Встать на ноги и встречать первый снег! Первый снег, моей новой, первой зимы! Никогда прежде я не испытывал такой новизны!»

«За углом»

Женя вышла из пригородной электрички, обошла здание Киевского вокзала и через многолюдную площадь Европы направилась к стеклянному мосту через Москву-реку.

В минуты грусти и тоски она всегда приезжала сюда. Застекленный со всех сторон, мост казался ей большой герметичной камерой, которая спасала от душевной боли. Он стал для нее вторым домом. Как только Женя входила и дверь за ней закрывалась, все горести и печали оставались на улице, а она, из стервозной бизнес-вумен, превращалась в хрупкую, ранимую, романтичную девушку. И сколько вечеров она провела здесь, мечтая о единственном и неповторимом, которого когда-нибудь, наконец, встретит.