Душа моя - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Шатохина cтр.№ 5

И теперь самое… то самое, в чем я до сих пор не собиралась признаваться даже себе — этот типаж… Короче — даже Алёнин брат — моя безнадежная любовь, был из той самой обоймы мужиков, так или иначе похожих на Михаила. Так что… странный предмет психология. А психология это или подсознание одинокой, оскорбленной и чего уж там — неудовлетворенной женщины, вообще штука загадочная даже для этой самой женщины. Нечаянно мстила я так или добирала того, чего недополучила с ним? Или неосознанно искала и находила в других то, что когда-то полюбила в муже — безоговорочно и безусловно? Внешность, особенности речи или голоса, жесты — тот самый типаж, мой личный идеал.

И тут вопрос… Если внутреннее наполнение, то есть характер и соответственно поведение, навязанное им, так влияет на восприятие мужской внешности… будем считать, что только для меня, но! Какого тогда я до сих пор считаю его внешность привлекательной? Должно же было отвратить до тошноты и рвоты, а я мигом отметила все изменения в нем и то, что они явно пошли ему на пользу. Нечаянно, но отметила, пускай и без былого замирания и трепета.

Пора было на охоту, однозначно. На днях, в ближайшее же время. А еще съездить в Петропавловское к Дружаниным. Без Алёны тут, похоже, никак. А пока (на сегодняшний вечер) включу осторожность и ум, привлеку способность анализировать и условно выставлю на видном месте личные грабли. Просто до выяснения — а что это было? Потому что может быть все, что угодно.

— Ерунда! Ты подменяешь понятия, переворачиваешь все с ног на голову, — отрезала Алёна, внимательно выслушав меня: — Маштаков и понравился тебе потому, что соответствовал твоему идеалу. Твои вкусы и сейчас не поменялись — вот и весь секрет, что ты тут… на ровном месте? Лучше скажи — как Анжела?

— Светится, — поморщилась я, — а у меня чувство такое… бессилия. Он потихоньку забирает ее у меня — пока еще только маленький кусочек ее отношения и любви, а я не могу запретить это, уже не могу что-то изменить. Она выслушала меня, и все равно уже простила ему все только за то, что он у нее теперь есть. Понятно, что дети многого не понимают, поэтому они добрее и легко прощают. А я молча глотаю… ревную и бешусь. Хорошо, что он скоро уедет.

— Когда — скоро? — оглянулась, прислушиваясь, Алена. Аню должен был забрать из сада папа, а мальчишки спали днем второй раз и страшно было разбудить их. Мы устроились на кухне и старались говорить тихонько.

Еще когда мы с дочкой жили в этом доме, присматривая за ним, я любила сидеть вот так, глядя в огромное французское окно, которым представлялись распашные двери на террасу. А особенно здорово было делать это в тепле и уюте, как вот сейчас, когда за окном буквально беснуется поздняя осень. Настил покрыт налипшими мертвыми листьями; подвывая, рвет ветки холодный ветер; полосы дождя хлещут по озерной воде и крыше, грохоча то тише, то громче…

— Гадостно. Не люблю эту пору, все время в сон клонит, — призналась Алёна, но завороженный взгляд от окна не отвела.

— А я — ничего… если никуда не нужно идти.

— Рассказывай, — подвинула она ко мне чашку с чаем, — и пей, согревайся, а то тебя потряхивает. Понятно — не от холода…

— Да нечего особо, — тоскливо призналась я, — договорились встретиться в понедельник после того, как заберу Анжика со школы и завезу домой. Холодно… пригласил в кафе рядом с нами — «Плюшку». Там пусто, сели в дальний угол, говорили тихо и спокойно. Будто все так, все нормально, а давит что-то. Не понимаю… какое-то несоответствие. Я же все помню! А сейчас он… будто слегка заторможенный, вот как Саня Голубев. Ни явных эмоций, ни как-то выраженного отношения ко всему происходящему… и ко мне тоже. Спокойный, вежливый.

— Как-то объяснил то, что тогда…?

— Нет. Хотя я сразу пресекла все лишнее, предупредив, что у меня мало времени и обсуждать мы будем исключительно его общение с дочкой. И зря уточняла, потому что, похоже, он хотел того же.

— А ты? — отпила Алёна из своей чашки пустой чай — без сахара и каких-либо заедков. Она сильно поправилась в эту беременность — на восемнадцать килограмм. Пять из них весили мальчишки. Она пыталась и пытается вернуться в норму, но за год — два кило? И она изменилась, конечно, но я бы не сказала, что в худшую сторону или это рулило мое отношение к ней, когда человек дорог любым — полным и худым, старым и молодым, больным и здоровым? Наверное, она переживала, как переживала бы любая на ее месте — все-таки раньше выглядела феерически. Но стонов на эту тему я не слышала и правильно — со временем все наладится, куда денется?

— Я? — мысленно вернулась я к разговору, — а я… Помнишь про говно и палки?

— Ну извини, — невесело хмыкнула подруга, — ты запомнила потому, что образно получилось или обиделась?

— Обиделась. Но спорить и переубеждать тогда не стала — это долгий разговор. Пришлось бы что-то доказывать, приводить примеры, которые только для меня, может, и выглядят убедительно. Поэтому пропустила мимо себя… ругаться с тобой не хотела.

— Извини…

— Да за что? — удивилась я, — в итоге ты права. Но у нас и правда было много хорошего. Не только я годила, он тоже много давал мне. Просто из меня это рвалось, а он был сдержаннее, как все мужики. Коля твой вначале вообще показался мне солдафоном, а ты вот рядом с ним светишься. Может и был перебор, но мы разные, Лянка. У меня такая вот странная любовь — любовь-служение. Потребность такая дарить ее, отдавая всю себя — тело, душу и время, с радостью поступаясь чем-то своим. Думаешь я одна такая? Нет. Живут, закрывая глаза и уши, прощая даже то, что прощать нельзя. А у нас все хорошо было… или в конце уже я просто не замечала? Трудная беременность, все дела…

— Все дела, — подтвердила она.

— Да… И потом, ты думаешь с какого я рванула получать второе образование с годовичком на руках? Заочно, но все же? А на втором курсе втемяшился мне этот «Теремок»? И тебя втянула.

— И с какого, считаешь? — осторожно поинтересовалась Алёна, — просто у тебя светлая голова.

— Да ни хрена, — обреченно пробормотала я. Но раз уж начала… — просто я искала ему оправдание. И нашла его, само собой — я не красавица, да еще и неудаха в профессии. Ты вот работала, а я в «Готике» все больше на бумажках сидела.

— Зато изучила всю подковерную, — не согласилась подруга.

— Не всю. Дальше… получается, что кормил нас он и квартирку, пусть и плохонькую — тоже он, я же тогда получала крохи, сидела на шее… да не перебивай ты! Сейчас я понимаю, что бред, а тогда это чувство неполноценности толкало вперед. Вы с Олегом привели в чувство, помогли, когда самая жопа была, а потом я придумала себе цель — доказать ему, что я чего-то стою, что я лучше его гадины. И мечта, само собой… не смейся — все предсказуемо: узнает он о моих успехах, увидит, как я выгляжу сейчас, после всех этих курсов визажа и личностной эстетики и жутко пожалеет. Я долго ждала его, Лянка, и пахала, пахала на идею…

— А теперь считаешь — он не оценил?