Сороки-убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Горовиц cтр.№ 70

Это верно. В романах про Аттикуса Пюнда смешных моментов почти нет.

— Он был довольно скрытным, — продолжила сестра. — Я имела возможность понаблюдать за ним во время спортивных дней и других мероприятий с приглашением родителей и поймала себя на мысли, что не могу понять, что у него на уме. У меня всегда возникало чувство, будто он что-то скрывает.

— Свою сексуальную ориентацию? — высказала предположение я.

— Возможно. Когда он бросил жену ради того юнца, это было совершенно неожиданно. И все же дело не в этом. Просто при общении с ним складывалось ощущение, будто он на что-то сердится, но не хочет тебе сказать на что.

Наш разговор длился уже какое-то время, а мне не хотелось попасть в плотный лондонский автомобильный траффик. Я допила чай и отказалась от новой порции пирога. Я и так одолела уже большой кусок, а чего мне на самом деле хотелось, так это сигарету. Кэти же терпеть не могла, когда я курю. Я стала прощаться.

— Скоро вернешься? — спросила сестра. — Дети будут рады повидаться с тобой. Мы бы поужинали вместе.

— Вероятно, мне придется побывать тут еще несколько раз, — сказала я.

— Это хорошо. Мы скучаем по тебе.

Я догадывалась, к чему идет, и Кэти меня не разочаровала.

— Все нормально, Сью? — спросила она тоном, явно подразумевавшим отрицательный ответ.

— Замечательно, — сказала я.

— Ты ведь знаешь, я переживаю, как ты там, одна в своей квартире.

— Я не одна. Со мной Андреас.

— Как там Андреас?

— Прекрасно.

— Он уже должен был бы вернуться в свою школу.

— Нет. До конца недели они не учатся. Он уехал на Крит на лето. — Едва эти слова сорвались у меня с языка, я пожалела об этом. Сказанное означало, что я все-таки одна.

— А почему ты с ним не поехала?

— Андреас меня приглашал, но у меня много работы.

Это была правда только наполовину. Я никогда не ездила на Крит. Что-то во мне сопротивлялось идее вступить в его мир, подвергнуться строгой проверке.

— Существует шанс... ну, что вы двое...

Этим всегда все заканчивалось. Брак. Для Кэти, имеющей за плечами двадцать семь лет стажа семейной жизни, брак был началом и концом всего, единственной важной причиной жить. Брак вбирал в себя Вудбриджскую школу, ее земельный участок, окружающие ее стены — все, что имело для нее ценность. Я же оставалась снаружи и подглядывала через калитку.

— Ну, мы никогда не обсуждали эту тему, — легкомысленно отмахнулась я. — Нам хорошо и так. Тем более что я не стану выходить за него замуж.

— Потому что он грек?

— Потому что он чересчур грек. От него с ума сойдешь.

Ну почему Кэти всегда судит меня по своим стандартам? Почему отказывается понимать, что мне не нужно то, чем живет она, и я могу быть вполне счастлива безо всего, что имеет она? Если во мне прорывается раздражение, то только из-за того, что меня беспокоит мысль: а вдруг она права? Какая-то часть меня задается этим самым вопросом. У меня никогда не будет детей. У меня есть мужчина, который уезжает на все лето, а во время учебного семестра появляется у меня только по выходным — если на эти дни у него не намечен футбол, репетиция школьного театра или воскресный поход в галерею Тейт. Я посвятила всю свою жизнь книгам: книжным магазинам, продавцам книг, книжным людям вроде Чарльза или Алана. И, продолжая так, я закончу, как книга, — на полке.

Я с радостью вернулась к «Эм-Джи-Би». Между Вудбриджем и трассой А12 нет камер, поэтому я придавила на газ. А выехав на М25, включила радио и стала слушать Мариэллу Фроструп. Она говорила про книги. Тут я почувствовала себя в своей тарелке.

Неудивительно, что двадцать лет редактируя истории про загадочные убийства, я без труда поняла, что угодила в одну из них. Алан Конвей не покончил с собой. Он отправился на башню, чтобы позавтракать, и кто-то его столкнул. Разве это не очевидно?

Два человека, хорошо знавшие погибшего, его поверенный и сестра, утверждали, что он был не из разряда самоубийц, а ежедневник, в котором Алан бодро покупал театральные билеты, договаривался о матчах в теннис и обедах на неделю вперед, только подтверждал этот вывод. Способ расстаться с жизнью, мучительный и не гарантированный, тоже выглядел неуместным. Вдобавок и подозреваемые уже выстроились в очередь в готовности сыграть главную роль в последней главе. Клэр указала на бывшую жену Мелиссу и на соседа, менеджера хедж-фонда по имени Джон Уайт, с которым у погибшего вышла некоторая размолвка. Она сама поссорилась с ним. Самый очевидный мотив имелся у Джеймса Тейлора. Алан умер буквально накануне того дня, когда собирался подписать новое завещание. Также Джеймс имел доступ в дом и знал, что в солнечную погоду Алан завтракает на крыше. А август выдался теплым.

Обо всем этом я размышляла по пути домой, и тем не менее мне потребовалось время, чтобы принять этот факт. В детективе, стоит сыщику услышать, что сэру Некто Смиту нанесли в поезде тридцать две колотые раны или отрубили голову, он воспринимает это как совершенно естественное событие. Он пакует свой саквояж и отправляется задавать вопросы, собирать улики и в конечном итоге производит арест. Но я-то не сыщик. Я редактор, и до предыдущей недели никто из моих знакомых не погибал подозрительной насильственной смертью. Если не считать родителей и Алана, то и вовсе никто не умирал. Как это странно, если поразмыслить. В книгах и фильмах происходят сотни и сотни убийств. Редкое произведение

художественной литературы обходится без них. Зато в реальной жизни их почти не случается, если только вас не угораздило жить в неблагополучном районе. Почему же мы так нуждаемся в загадочных убийствах и что нас привлекает в них: преступление или разгадка? Не говорит ли в нас первобытная жажда крови, ведь наша собственная жизнь так безопасна, так уютна? Я сделала в уме зарубку проверить, насколько популярны книги Алана в Сан-Педро-Сула в Гондурасе — столице мира по количеству убийств. Возможно, их там не читают вовсе.

Все вело обратно к письму. Никому не сказав, я сняла с него копию, прежде чем Чарльз отослал его в полицию, и, едва вернувшись домой, снова внимательно изучила. Мне вспомнилась странная деталь, которую я подметила еще в кабинете Чарльза: рукописное письмо в конверте с напечатанным адресом. Это с точностью до наоборот отражало находку, сделанную Аттикусом Пюндом в Пай-Холле. Сэр Магнус получил отпечатанное на машинке послание с угрозами в подписанном рукой конверте. Что в каждом конкретном случае могло это означать? И если скомбинировать эти две загадки, не откроется ли некое глубинное их значение, шаблон, остававшийся для меня сокрытым?

Письмо отослали на следующий день после того, как Алан передал рукопись в клубе «Плющ». Теперь я жалела, что не разглядела конверт повнимательнее, чтобы определить, отправлено письмо из Лондона или из Суффолка. Впрочем, вскрывая конверт, Чарльз повредил почтовый штемпель. Так или иначе, Алан определенно написал его сам. Это был его почерк. И только если его не заставили писать под дулом приставленного к голове пистолета, оно вполне ясно излагало его намерения. Или нет? Сидя в своей квартире в Крауч-Энде, с бокалом вина и собираясь прикурить третью сигарету, я не была так уверена.