Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века - читать онлайн книгу. Автор: Константин Пахалюк cтр.№ 11

После успешного Гумбинненского сражения 20 (7) августа, отступления немецких войск и массового бегства населения у русского командования сложилось впечатление, что вскоре вся Восточная Пруссия окажется под его властью. Соответственно, стал вопрос о выстраивании полномасштабной системы управления. Так, 26 (13) августа в «Записке для памяти» генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего генерал Ю. Н. Данилов отмечал: «Полевое управление армии ген. Самсонова <…> следовало бы реорганизовать по типу армии местного характера с подчинением ген. Самсонову всей Восточной Пруссии, из коей следовало бы образовать генерал-губернаторство, с подготовкой управления занятой территории уже теперь» ^[70]. В этот же день главнокомандующий Северо-Западным фронтом Я. Г. Жилинский в телеграмме начальнику штаба Верховного главнокомандующего Н. Н. Янушкевичу предлагал создать отдельное генерал-губернаторство с включением туда обеих — западной и восточной — прусских провинций. Необходимость скорейшего формирования новой управленческой структуры он объяснял тем, что «в некоторых пунктах в тылу армий» отсутствовал надлежащий порядок и осуществлялась продажа вина, т. е. предполагалось усилить контроль за дисциплиной прежде всего русских тыловых частей, а не германских подданных ^[71].

Вероятно, на должность генерал-губернатора метил сам Я. Г. Жилинский, однако благодаря решению Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича ее получил бывший директор Департамента полиции генерал П. Г. Курлов, который занял сравнительно низкое положение в общей военно-бюрократической системе — он подчинялся главному начальнику снабжений фронта генералу Н. А. Данилову. Об общих принципах предполагаемого правления новоиспеченный генерал-губернатор в мемуарах писал так: «Я считал недопустимым введение чисто гражданского управления, а находил, что важнейшей моей обязанностью является обеспечение тыла и всевозможное содействие русским войскам. На месте я намеревался восстановить, если это окажется возможным, бывшие ранее органы управления» ^[72].

В рапорте Н. А. Данилову 31 (18) августа, спустя некоторое время по прибытии в штаб Северо-Западного фронта в Белосток, П. Г. Курлов изложил видение управления провинцией. Как и другие военные, он исходил из того, что главная задача состоит в поддержании порядка и обеспечении тыла войск. Не имея времени придумывать совершенно новые институты, он предложил воспроизвести структуры военно-окружного управления на театре военных действий и губернских учреждений Царства Польского. Основной штат должны были заполнить сотрудники пограничной стражи. Эта система соседствовала бы с немецким местным самоуправлением: «В городах предполагается сохранить магистраты, состоящие из Бургомистров и шеффенов (судебных присяжных. — Прим. К. П.), а в сельских местностях Общину Старшин и шеффенов, которые получают нынешнее свое содержание, составляющее натуральную повинность населения» ^[73]. В целом эти предложения были одобрены, а военный министр В. А. Сухомлинов распорядился, чтобы финансирование администрации шло из средств Северо-Западного фронта ^[74].

К тому времени, когда был составлен этот рапорт, 2-я русская армия А. В. Самсонова уже потерпела поражение на юге Восточной Пруссии и отошла за границу. Соответственно, на территории провинции оставалась 1-я армия генерала П. К. фон Ренненкампфа. В ее тылах оказался ряд относительно крупных немецких городов, где уже выстраивались первичные формы управления. Везде военные власти стремились опереться на местное население в целях поддержания порядка, налаживания мирной жизни и обеспечения собственной безопасности посредством превентивных мер. В качестве характерных примеров рассмотрим Инстербург и Тильзит — из всех городов, находившихся под русской властью относительно долгое время, они были наиболее крупными. Причем в обоих случаях способы взаимодействия с мирным населением были схожими.

В Инстербург части 1-й армии вошли 24 (11) августа. Уже на следующий день губернатором назначили доктора М. Бирфройнда. К слову отметим, что после ухода русских войск он получил от магистрата и городской администрации приветственный адрес, а в дальнейшем в честь него назвали улицу, поскольку считалось, что благодаря его усилиям удалось избежать эксцессов ^[75]. В городе был организован отряд самообороны, которому предписывалось без оружия следить за порядком. Вскоре, насколько оказалось возможным, наладили работу местной администрации. Кроме того, как вспоминал член управления города Отто Хаген: «Чтобы обеспечить безопасность русских, потребовали выставить заложников, сначала это было 3 человека, потом их число заметно возросло. Эти заложники жили в ратуше взаперти, менялись каждые 24 часа и гарантировали своей жизнью лояльность населения» ^[76].

27 (14) августа вышел приказ, согласно которому «всем лицам, занимающимся каким-либо ремеслом, а особенно тем, кто производит продукты питания, еще раз предлагается открыть свои предприятия и работать при любых обстоятельствах <…> Лавки, которые после публикации этого распоряжения будут обнаружены закрытыми, будут немедленно официально открыты, и продажа товаров будет производиться членами городской обороны» ^[77]. Затем последовало распоряжение, чтобы 1 рубль принимался по курсу в 2,5 марки (впоследствии курс был понижен до 2,00 марок), магазины работали с 8:00 до 18:00, а цены на товар не должны были превышать те, которые существовали до прихода русских войск ^[78]. Последнее распоряжение не особо исполнялось: даже ординарец командующего 1-й армией П. А. Аккерман отмечал, что в городе все дорого, и, наверное, немалую роль в этом сыграли спекулянты, взвинтившие цены. Новые власти заботились и о пропитании местного населения: согласно имеющимся сведениям, во дворе бойни бесплатно раздавалось мясо ^[79].

В результате в первые недели русской власти, пока линия фронта не вернулась в этот район, город не производил впечатления охваченного войной. П. А. Аккерман следующим образом описывал город сразу после его занятия: «Очень красиво и благоустроено, масса зелени. Отличные постройки; особенно ласкает глаза масса изящнейших особняков по улице, на которой мы живем. Кое-какие магазины открыты; цены не дешевые, но многие купцы, видимо, выехали. Вообще, город кажется будто вымершим, хотя чувствуется, что это только извне. За наглухо спущенными шторами и даже железными решетками жалюзи есть жизнь» ^[80]. С другой стороны, офицер А. Невзоров, вступивший вместе со своей ротой в город 24 (11) августа, свидетельствовал, что здесь «осталось много жителей, которые высыпали на улицу при нашем входе <…> когда мы шли по главной улице, то какие-то жители — немцы разбили большое окно магазина и оттуда стали приносить нам пиво, шоколад, печенье и еще что-то, не забывая при этом и себя. К себе тащили все. Впоследствии ограбление этого магазина было приписано “русским дикарям”, хотя у нас ни один солдат не вышел из строя при прохождении города» ^[81]. «Русские солдаты, — отмечал Отто Хаген, — вели себя преимущественно дисциплинированно, после того как несколько мародеров в первые дни были приговорены главнокомандующим к расстрелу» ^[82]. Порядок в городе держался на генерале П. К. фон Ренненкампфе, чей штаб вскоре разместился здесь.