Правда о «золотом веке» Екатерины - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Буровский cтр.№ 12

Император обещал жениться и, вернувшись в Москву, с Екатериной Долгорукой обручился.

Так вот и Долгорукие привязывали к себе юного императора — точно такими же средствами, как и Меншиков, один в один: изоляцией от всего окружающего и женитьбой на своей родственнице. Долгорукие действовали тоньше, они позаботились ещё о душевном состоянии, о психологическом комфорте императора. Не заставляли его задаваться вопросом «Кто тут император?!», не дергали, не пытались накладывать лапу на его деньги и развлекали, а не поучали.

Впрочем, и они не нашли ничего умнее, как подсунуть ему постылую, равнодушную к царевичу и старше его. Какое редкое отсутствие фантазии! Какое непростительное для патриархов невежество в области элементарной психологии! Ну неужели в клане Долгоруких не нашлось бы девочки лет 12—13, которая могла бы действительно увлечься императором и которому бы она смогла сильно понравиться?! Не постигаю…

Но в любом случае действия и Меншикова, и Долгоруких принципиально одни и те же — после срама гайдаровских и чубайсовских «реформ» очень велик соблазн назвать эти действия «прихватизацией» императора. И тот, и другие хотят, чтобы император, а тем самым и весь государственный аппарат Российской империи работал на них. Почему же это так важно?!

Пожалуй, позицию, по крайней мере, большинства служилого сословия после Петра можно охарактеризовать двумя словами: «Хотели гарантий». И даже еще более четко: «Хотели определенности».

До Петра, в эпоху первых трех Романовых — Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, с 1613 пo 1689 год, существовала стабильность: и в обществе, и в общественном сознании. Грубо говоря, все знали, по каким правилам ведется жизненная игра. Все знали, что делать можно, а чего нельзя и какие поступки будут и как вознаграждаться или наказываться.

Во–первых, существовала традиция, и в основном ей следовали; нарушали традиции очень редко, и если уж очень было нужно.

Во–вторых, существовал письменный закон, и этот закон тоже пусть и не всегда так уж строго, но соблюдался.

В–третьих, существовала царская власть, воспринимавшаяся как власть аще от Бога, и эта власть поддерживала традиции и законы. .

В–четвертых, существовали объединения подданных Московии, какие–то общины, корпорации, которые умели помогать своим членам. Человек, который пострадал от бесчестных действий другого, мог ударить челом своему полковнику, губному старосте, старосте слободы, городскому голове, большаку своей общины и знал — за него не могут не вступиться.

Всякий, по отношению к кому были нарушены традиция или закон, мог рассчитывать на защиту и помощь. Были понятны правила игры, и были гарантии. Можно было жить.

Пётр разрушил и высмеял традиции, уничтожил всякие остатки корпоративных и гражданских учреждений. «В низу» общества, в низшей городской и особенно крестьянской среде, общины сохранялись, и традиции продолжали играть огромную роль в жизни. Но служилое сословие оказалось совершенно выбитым из общинности или из традиций.

Прежний закон оказался почти что отменен бумажным творчеством Петра, пресловутыми 20 тысячами указов. Соборное Уложение 1649 года уже не очень соответствовало новым реалиям; постоянно возникали ситуации, никак законодателем не предусмотренные. А указы противоречили и друг другу, и законодательству, их использование только помогало сильному теснить слабого, создавать правовую неопределенность и там, где надо — правовой беспредел.

Если в обществе анархия, .казалось бы, первое, что надо сделать, это договориться о каких–то новых правилах. Но если анархия, беспорядок достаточно велики, то и для начала таких переговоров неплохо бы выяснить, кто с кем и на основе каких принципов будет договариваться? Неизбежно пройдет какое–то время, пока новые общественные группы осознают сами себя и свои отношения, пока начнется выработка новых принципов устройства всего общества.

Но людям ведь приходится жить и в условиях смуты, бардака, неопределенности! У каждого из них только одна жизнь, и не он решает, когда ему её лучше прожить. Как они могут получить хотя бы какие–то гарантии своей безопасности, безопасности своих ближних, неприкосновенности своей собственности и так далее?

Можно накопить богатство, но государство или сильные мира сего в любой момент могут разорить, и скажи спасибо, если сам уйдешь на своих ногах.

Можно сделать карьеру… но все ведь видели, как кончилась карьера Шафирова, Толстого да и Меншикова.

Можно жить кланом, который поддерживает своих. Феодальный клан, особенно аристократический, типа Голицыных и тех же Долгоруких, сильный и богатством, и связями, и образованностью («кто владеет информацией, тот владеет ситуацией», давно известно) — это самое надежное, это дает больше всего гарантий.

А можно ведь еще и попытаться сделать так, чтобы государство Российское поработало на тебя… Лично на тебя, как это хотел сделать Меншиков, или на свой клан — как хотели сделать Долгорукие.

Парадоксально, но дичайшее беззаконие и совершается–то потому, что люди устали жить без законов. Люди идут на смертельный риск, чтобы получить хоть какие–то гарантии стабильности. Раскручивают маховик бардака и анархии, стремясь к определенности.

Вот только можно ли достигнуть этого всего, «прихватизировав» императора? Ведь это всегда так ненадежно — зависеть от одного человека…

Ходили слухи, что фельдмаршал Долгорукий, один из глав рода, был очень недоволен планами женить царя, — Долгорукие во зло употребляют малолетство царя, говорил фельдмаршал, а вот он подрастет, достигнет хотя бы 16 лет, и Долгорукие кончат опалой и ссылкой, а Катерина — монастырем. Еще фельдмаршал, одичавший в походах и растерявший аристократизм в трудах на благо Отечества, называл Екатерину совсем уж непотребными словами и полагал необходимым применить к ней любимое воспитательное средство XVIII века.

Единственное, в чем мы не согласны с фельдмаршалом, так это в том, что порку Долгоруких надо было начинать с Екатерины. Тут раскладывать на лавках следовало весь род, начиная с его патриархов, и особенно не забыть Ивана Алексеевича.

И ведь был прав фельдмаршал! Как в воду он смотрел со своими мрачными прогнозами. Не переживут Долгорукие правления Анны Ивановны…

6 января 1730 года император внезапно заболел. Где, он подцепил оспу, почему не заболел никто, коме него? Что за странная оспа? На эти вопросы у меня нет никаких ответов.

Факты же таковы: промучившись две недели, император умер 18 января: а на 19 января планировалась свадьба юного царя, Петра II, и Екатерины Долгорукой. Что это? Случайность? Перст Божий, вышняя кара, рухнувшая на третье поколение, коему еще угрожает отмщение? Этого я тоже не знаю. Но я знаю, как вели себя Долгорукие: бывали у царя ровно постольку, поскольку надо же было выяснить — помрет или выживет?

Среди прочих планов был и такой: пока не поздно, обвенчать Екатерину с царем. Пусть император и помрет, зато в руках у Долгоруких останется уже не царская невеста, а царица, венчанная жена и вдова императора… Словом, все говорит о глубокой, преданной любви Долгоруких к юному императору.