Блюстители - читать онлайн книгу. Автор: Джон Гришэм cтр.№ 65

Наш разговор быстро прекращается. Молодые люди не понимают, должны ли они спать в палате на полу или же им следует найти комнату где-нибудь в близлежащем мотеле. А может, начальство ждет, что они вернутся в тюрьму? Но офис администрации уже закрыт, и найти своего босса они не могут. Я в ответ резонно замечаю, что заключенный, вообще-то, никуда из больницы не денется.

Мимо проходит врач и обращает внимание на мой воротничок. Мы с ним тихо беседуем, отойдя в сторону. Я пытаюсь максимально кратко объяснить, что семьи у пациента нет, почти двадцать три года он просидел в тюрьме за преступление, которое совершил кто-то другой, и я, будучи его адвокатом, в каком-то смысле за него отвечаю. Врач явно торопится, ему все это неинтересно. Он сообщает, что пациент получил множественные травмы и самой серьезной из них является черепно-мозговая. По словам врача, пациента, используя пентобарбитал, ввели в искусственную кому, чтобы снизить давление на мозг. Если он останется в живых, ему предстоит перенести много хирургических операций. Необходимо ликвидировать последствия переломов плеча, ключицы, верхней челюсти с левой стороны и, вероятно, носа. Одна из колотых ран оказалась глубокой — заточка проткнула легкое. У пациента, возможно, травмирован правый глаз. Насколько серьезными окажутся повреждения мозга, пока сказать невозможно, но они, видимо, будут «существенными, если пациент выживет».

У меня как у дилетанта возникает ощущение, что доктор перечисляет лишь некоторые из длинного списка травм, полученных Куинси, полагая, что ни к чему называть их все, раз больной все равно умрет.

Я все же спрашиваю, каковы шансы Куинси на благополучный исход. Врач пожимает плечами и отвечает так, словно он профессиональный картежник, сидящий за игровым столом в Лас-Вегасе:

— Один к ста.

После наступления темноты терпение двух молодых охранников в тюремной униформе иссякает. Они устали от безделья, от ощущения, что они всем мешают, от того, что при виде их медсестры хмурятся. Им надоело охранять заключенного, который при всем желании не смог бы совершить побег. К тому же они проголодались, и, судя по их обширным талиям, пропускать обед или ужин не привыкли, так что для них это дело серьезное. Я убеждаю их в том, что проведу всю ночь в комнате для посетителей, которая находится в коридоре неподалеку, и, если с Куинси что-нибудь случится, позвоню им на сотовые. Затем прощаюсь с ними, пообещав, что заключенный будет всю ночь надежно заперт в здании больницы.

В палатах отделения реанимации есть только койки для больных, а стульев нет. Появление здесь посетителей не приветствуется. Зайти ненадолго, чтобы посмотреть на больного или перемолвиться словечком с близким человеком, если он в состоянии говорить, — это еще допускается. Однако медсестры весьма агрессивно добиваются того, чтобы лишние люди в палатах не находились и, вообще, там было как можно темнее и тише.

Я устраиваюсь в комнате отдыха за углом и пытаюсь заставить себя читать. На ужин довольствуюсь какой-то едой из вендингового автомата. На мой взгляд, многие совершенно напрасно недооценивают ее. Затем я немного дремлю, после чего, включив компьютер, разбираю целый водопад электронных писем, а потом еще немного читаю. В полночь я на цыпочках пробираюсь обратно в палату Куинси. Его ЭКГ вызывает у врачей тревогу, и вокруг койки собралась целая группа медиков.

Неужели это конец? В каком-то смысле я надеюсь на это. Я не желаю Куинси смерти, но и не хочу, чтобы он просто существовал как овощ. Отгоняя эти мысли, я мысленно молюсь за него и за врачей, которые пытаются спасти его. Выйдя из палаты, я отхожу в угол коридора и сквозь стеклянную стену наблюдаю за тем, как медики предпринимают поистине героические усилия, чтобы сохранить жизнь человеку, для убийства которого штат Флорида сделал все возможное. Невинного человека, у кого извращенная система уголовного преследования украла свободу.

Борясь с переполняющими меня эмоциями, я задаю себе вопрос: можно ли сказать, что фонд «Блюститель» в ответе за то, что случилось с Куинси? Оказался бы он здесь, на больничной койке в отделении реанимации, если бы мы не взяли в работу его дело? Нет. Мечта Куинси о свободе и наше желание помочь ему выйти из тюрьмы превратили его в мишень.

Я закрываю лицо ладонями и не могу сдержать рыданий.

В комнате отдыха для посетителей реанимационного отделения стоят два дивана, но ни один из них не годится для того, чтобы на нем спал взрослый человек. На первом, в противоположном от меня углу помещения, устроилась женщина, чей сын-подросток попал в аварию на мотоцикле и получил тяжелые травмы. Я уже дважды молился за него вместе с ней. На другом диване расположился я. Борясь с жесткой подушкой, я урывками дремлю до трех часов ночи, а затем мне неожиданно приходит в голову то, что, казалось бы, должно было стать для меня очевидным гораздо раньше, с самого начала. Приняв сидячее положение, я обвожу взглядом тускло освещенное помещение и вслух говорю сам себе:

— Надо же быть таким болваном. Почему ты только сейчас об этом подумал?

Если считать, что нападение на Куинси Миллера было заказано кем-то, кто пребывает за пределами тюрьмы, то разве сейчас мой подзащитный не находится в еще большей опасности, чем на ее территории? Кто угодно может войти в больницу, подняться в лифте на второй этаж, прошмыгнуть мимо вечно занятых медсестер отделения реанимации, в крайнем случае «угостив» их какой-нибудь более или менее правдоподобной историей, и получить немедленный доступ в палату Куинси.

Немного успокоившись, я прихожу к выводу, что, пожалуй, у меня приступ паранойи. Убийц поблизости, скорее всего, нет, потому что «они» уверены, что уже должным образом «позаботились» о Куинси. И так оно, собственно, и есть.

Заснуть, однако, я больше не могу. Примерно в 5.30 в комнате отдыха для посетителей появляются врач и медсестра, подходят к матери попавшего в аварию подростка и обнимают ее. Сын умер двадцать минут назад. Будучи ближайшим к месту происходящего священником, я оказываюсь вовлеченным в эту драму. Вскоре врач и медсестра уходят, а я остаюсь с несчастной женщиной и, держа ее за руку, обзваниваю родственников погибшего юноши.

Куинси все еще цепляется за жизнь. Утренний обход начинается в больнице рано, и я получаю возможность поговорить с другим врачом. По его словам, в состоянии Куинси не произошло никаких изменений, и надежды на то, что он выживет, тоже по-прежнему мало. Я объясняю доктору, что моему клиенту может грозить опасность. Нападение на него было организовано людьми, которые явно хотят убить его. То, что с ним случилось, не было обычной дракой между заключенными, и сотрудники больницы должны об этом знать. Я прошу врача предупредить персонал и тех, кто отвечает за безопасность. Похоже, врач понимает меня, но ничего не обещает.

В 7.00 я звоню Сьюзен Эшли, руководителю проекта «Невиновные» в центральной части штата Флорида, и рассказываю ей о том, что произошло с Куинси Миллером. Мы устраиваем получасовой мозговой штурм и приходим к выводу, что о случившемся нужно сообщить в ФБР. Сьюзен знает, кому нужно для этого позвонить. Мы обсуждаем возможность подачи иска в федеральный суд против штата Флорида и его Департамента исполнения наказаний. Мы намерены добиваться немедленного вынесения судебного постановления, предписывающего начальнику Коррекционного института Гарвина провести расследование в связи с нападением на Куинси Миллера и открыть доступ ко всей информации, касающейся этого происшествия. Я звоню Мэйзи, и мы беседуем о том же. Как обычно, она проявляет большую осторожность, обсуждая возможность подачи иска в федеральный суд, но я знаю, что, если уж доходит до дела, Мэйзи всегда действует в этом вопросе весьма решительно. Час спустя мы втроем, Мэйзи, Сьюзен Эшли и я, проводим телефонную конференцию и решаем в течение нескольких часов ничего не предпринимать — вся наша стратегия может мгновенно измениться, если Куинси умрет.