Петр Первый. Проклятый император - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Буровский cтр.№ 25

А держали рекрутов

«…в великой тесноте, по тюрьмам и острогам, немалое время, и, таким образом еще на месте изнурив, отправляли, не рассуждая, по числу людей и далекости пути с одним и то негодным офицером или дворянином, при недостаточном пропитании; к тому же поведут, упустив удобное время, жестокой распутицей, отчего в дороге приключаются многие болезни, и помирают безвременно, другие же бегут и пристают к воровским компаниям — ни крестьяне, ни солдаты, но разорители государства становятся. Иные с охотой хотели бы идти на службу, но, видя сначала над братией своей такой непорядок, в великий страх приходят».

Это цитата не из сочинений старообрядцев или опальных вельмож; это из доклада Военной коллегии Сенату в 1719 году. Доклад потребовался после того, как в 1718 году по армии числилось 45 тысяч «недобранных рекрут» и 20 тысяч — в бегах.

Так армия при Петре стала, по словам Ключевского, «морильней» и пугалом даже для того, кто изначально хотел в ней служить.

Впрочем, рекрутов при Петре называли «бессмертными», потому что если рекрут умирал на сборном пункте, его деревня или посад обязаны были поставить другого, точно такого же… и государство ничего не теряло, получая нужный ему «винтик».

Ни один из офицеров, подготовленных в армии Федора Алексеевича, не стал генералом у Петра. Генералами становились пьяницы из Всешутейного собора, совершенно независимо от их талантов и от личных качеств.

Приходится признать, что в отношении армии Пётр сыграл роль парового катка. Его действия скорее следует называть не столько «реформой», сколько «ломкой», «разрушением» или «взрыванием» — так будет значительно точнее.

Единственной военной заслугой Петра (или, скорее, Шереметева) стало завоевание Прибалтики. Славное деяние, которое не прочь были бы совершить и Алексей Михайлович, и Фёдор Алексеевич, и генерал Федора Алексеевича Григорий Григорьевич Ромодановский, и очень многие другие.

Но и тут сразу же появляются свои серьезнейшие «но»…

Во–первых, Швеция к тому времени явственно шла к упадку. Страна надорвалась в войнах с Польшей. Страшный «Потоп», когда в 1648 году практически вся территория Польши оказалась завоевана и оккупирована Швецией, дорого обошелся не только полякам. Карла XII с его культом войны поддерживали в основном молодые армейские офицеры, жаждавшие славы и воинских почестей. Войну, которую упорно вел Карл, в Европе называли «войной чести». То есть это была война, которая вообще–то ни за чем не нужна, но отказаться от которой невозможно, не поставив под сомнение свою личную храбрость. На сопляков–дворянчиков, которым не приходилось зарабатывать на хлеб, это действовало. Но грубые, приземленные бюргеры и дворяне постарше (в чьих руках обычно и сосредотачивались материальные ценности), заседавшие в парламенте–ландтаге, регулярно отказывали королю в ассигнованиях на войну. Эти скучные типы без знаменитых предков, гербов и дедовских шпаг не понимали, как это прекрасно и почетно — воевать. Все они говорили про свои тоскливые налоги, бюджет и прочую скукотень, от которой у короля сводило скулы зевотой. Но деньги были в их руках, и как ни сопротивлялся король, они все «закручивали краник» — давали все меньше денег для разорявшей и изнурявшей Швецию совершенно не нужной ей войны.

Шведские крепости в Прибалтике ветшали. Карл не подавал им никакой помощи, увязнув в более престижной войне с саксонским курфюрстом Августом, королем польским и союзником Московии. Пётр же в войне в Прибалтике вернулся к первобытным средствам устрашения времен Ивана IV, бросавшего на немцев в Ливонскую войну первобытных татар и башкир.

«Шереметев переправился за Нарову, пошел гостить в Эстонии таким же образом, как гостил прошлый год в Лифляндах. Гости были прежние: козаки, татары, калмыки, башкирцы, и гостили по–прежнему… Шереметев вошел беспрепятственно в Вещенберг, знаменитый в древней русской истории город Раковор (современный Раквере. — А.Б.), и кучи пепла остались на месте красивого города. Та же участь постигла Вейсенштейн, Феллин, Обер–Пален, Руин; довершено было и опустошение Ливонии. В конце сентября Борис Петрович возвратился домой из гостей: скота и лошадей… было взято вдвое против прошлого года, но чухон меньше, потому что вести было трудно»

(Мэсси Р. Пётр Великий. Т. 1—3. Смоленск, 1996. С. 8)

Как следует из текста, «чухон» (эстонцев) дикари попросту перерезали. Если это некая клевета на славное воинство Петра, я рад буду услышать другое объяснение этому «вести было трудно, потому привели меньше».

Позволю себе не присоединяться к задорному тону С.М. Соловьева и не считать тактику выжженной земли великим достижением русской армии. Деянием предков, которым следует гордиться. Напомню также о страшной резне во всех взятых московитами городах: Мариенгофе–Алуксене, где был взят знаменитый пастор Глюк, а среди его служанок — будущая императрица Екатерина, в Нарве и в Орешке, в Ниеншанце и в Ижоре.

Шведы, у которых оставалась такая возможность, выезжали в Швецию, домой, а местные русские и немцы достаточно легко присягали московитам, массовой опоры у шведской армии тут не было.

Сам Карл 15 лет не был в Швеции, все воевал в Германии и в Польше. Его война в 1708—1709 годах против Московии, когда он одновременно пытался натравить на Москву украинцев Мазепы, татар и турецкого султана, приводится военными историками как типичнейший пример пренебрежения основными правилами военного искусства. Карл постоянно наступал недостаточными силами, не обеспечив коммуникаций; он недооценивал противника; у него была плохая разведка; не составлялся предварительный план боя. Карл позволял себе самые фантастические расчеты на союзников, которые и не думали всерьез помогать.

Этих «проколов» Карла не отрицают даже те шведские историки, которые вообще–то охотно говорят о других качествах этого полководца: стремительности его переходов, умении громить превосходящего противника, внезапности и быстроте действий, исключительной личной храбрости (Тарле Е.В. Северная война и шведское нашествие на Россию. М., 1958).

В битве при Полтаве участвовали лишь 16 тысяч предельно измотанных шведских солдат (передовой отряд, по существу) при 2 орудиях. А против них стояли 10 тысяч свежих русских солдат при 72 (по одним данным) или 112 (по другим) орудий.

Длилась Полтавская битва, кстати говоря, всего два часа… Так огромен был перевес русской армии, и особенно артиллерии, которая косила шведов как хотела.

Остается присоединиться к В.О. Ключевскому с его жесткой, но верной оценкой:

«Стыдно было проиграть Полтаву… отощавших, обносившихся, деморализованных шведов, которых затащил сюда 27–летний скандинавский бродяга»

(Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Т. 2. Ростов–на–Дону, 2000. С. 511)

Правда, и тут Пётр был в своем амплуа: при наступлении Карла XII в 1708 году перепугался так, что велел вывезти из Москвы сокровища Кремля и стал по периферии страны строить систему укреплений. Создать сразу много крепостей он не мог (и никто бы не смог). Но Пётр нашел выход, и тоже очень в своем духе: чтобы создать укрепления, стали засыпать землей действующие церкви. Образовывался земляной холм, внутри которого находилось здание, из которого можно было вести огонь. Еще в начале XX века во Пскове сохранялись два таких холма, на которых играли дети.