Вьетнам. История трагедии. 1945–1975 - читать онлайн книгу. Автор: Макс Хейстингс cтр.№ 44

Примечательно, что Ле Зуан и его соратники не спешили проинформировать Москву о принятой ими Резолюции № 15, прекрасно понимая, какую негативную реакцию та вызовет у русских. Более того, новость о новом мандате дошла до штаб-квартиры ЦУЮВ только 7 мая 1959 г. Руководство Северного Вьетнама по-прежнему смертельно боялось спровоцировать американцев, подтолкнув их к нанесению удара по своей территории. Идеологический конфликт между СССР и Китаем стремительно обострялся, что находило отражение и в борьбе соперничающих партийных фракций в Ханое. Хо Ши Мин и Зяп находились в более умеренном «просоветском» лагере; Ле Зуан возглавлял группу сторонников жесткого пекинского курса.

На фоне разразившегося в Китае массового голода, который стал следствием вопиюще неграмотной программы индустриализации Мао Цзэдуна «Большой скачок» и унес жизни по меньшей мере 55 млн человек, лозунг Ле Зуана и его сторонников «Китай сегодня — это Вьетнам завтра» звучал как нельзя более несвоевременно. В стране нарастали проблемы и недовольство. Католики устраивали демонстрации, требуя дать им возможность эмигрировать на юг. В ответ на скандирование лозунга «Долой коммунизм!» войска открывали по демонстрантам огонь, убивая людей. Экономические трудности вынудили Ханой сократить военные расходы с 27 % национального бюджета в 1955 г. до 19,2 % в 1958 г. и до 16 % в 1960 г. Заводы и фабрики простаивали из-за отсутствия сырья, падение сельскохозяйственного производства привело к уменьшению нормы риса, выдаваемой по карточкам. Чешский посол в своем докладе писал, что бо́льшая часть помощи советского блока бездумно растранжиривается ^[176]. В июне 1959 г. британский консул докладывал из Ханоя: «Уровень жизни стремительно падает до еще более унылого нищенского однообразия. Даже самые бедные становятся еще беднее… Никто из нас, внешних наблюдателей, ни разу не встречал вьетнамца, который был бы в милости у режима, за исключением членов самого режима!» ^[177]

Совершая ту же ошибку, что и Зьем, который предпочитал окружать себя лоялистами, а не компетентными и честными людьми, Ханой продвигал ветеранов войны и идеологических пуристов, среди которых было мало грамотных управленцев и образованных специалистов. Французский дипломат сообщал, что девять десятых населения Северного Вьетнама «готовы поднять восстание, если бы у них были средства» ^[178]. Ле Дык Тхо, председатель Центральной организационной комиссии, воспользовался моментом, чтобы потребовать новых чисток от «нежелательных элементов», включая бывших землевладельцев и «зажиточных» крестьян. В своей озабоченности идеологической чистотой северовьетнамское руководство вело себя скорее как советские большевики за 40 лет до того, чем как социалисты в конце XX в. За соблюдением нового Устава партии, резко осуждавшего любое несогласие, следило Министерство общественной безопасности, глава которого, Чан Куок Хоан, получил негласное прозвище Вьетнамский Берия в честь печально известного сталинского силовика.

Тем временем на Юге революционеры продолжали убивать правительственных чиновников и активизировали нападения на южновьетнамскую армию, больше известную под сленговым названием «Арвин» , которое дали ей американские военные инструктора. Как сказал американскому журналисту один молодой вьетнамец, «я ненавидел эту армию… Ее солдаты были очень надменными. Крестьяне и без того ужасно бедствовали, а военные заставляли их строить дороги и мосты… Своим оружием они защищали только Зьема и его режим» ^[179]. Любимыми мишенями для терактов стали символы американской помощи: например, весной 1959 г. возле камбоджийской границы нападавшие в черных масках взорвали два трактора John Deere.

Романтика революционной борьбы привлекала многих молодых крестьян, которые хотели вырваться из замкнутого круга тяжелого однообразного крестьянского труда под гнетом местных чиновников-тиранов. Один вьетнамец вспоминал, как пожилой односельчанин, в свое время воевавший против французов, призывал его, тогда 18-летнего парня, взяться за оружие. «Я был взволнован его рассказами о вьетнамских героях. Он сказал мне, что Зьем попросил американцев помочь ему в заговоре, чтобы захватить власть в Южном Вьетнаме в свои руки. Он призвал меня… выполнить долг молодого патриота в борьбе за независимость своей страны, чтобы вернуть ей счастье и процветание» ^[180]. Юноша вступил в ряды Вьетконга; в первые несколько недель военной подготовки из его группы дезертировали 15 крестьян, которые не выдержали трудностей партизанской жизни и затосковали по дому. Но сам он остался: «Я мечтал только о будущей победе и не думал о тяготах».

В течение 1959 г. Вьетконг неуклонно наращивал интенсивность вооруженного сопротивления. Вечером 8 июля американские инструкторы в 7-й Южной пехотной дивизии, базировавшейся под Бьенхоа, приготовились насладиться фильмом «Порванное платье» с красоткой Джинн Крейн в главной роли, когда их импровизированный кинотеатр атаковали шестеро вооруженных вьетконговцев. 38-летний майор Дейл Руис и 44-летний старший сержант Честер Овернанд были убиты. Они стали первыми американцами, погибшими от рук коммунистов в конфликте, который впоследствии получил название Второй Индокитайской войны. Партизанские атаки активизировались по всей стране: в один из декабрьских дней в предрассветной темноте взвод вьетконговцев остановил гражданский автобус на дороге № 4 в дельте Меконга. Угрожая оружием, они выгнали пассажиров и заставили водителя отвезти их на укрепленный пост правительственных сил. Прибыв к нему на рассвете, они обнаружили ворота открытыми: большинство солдат ушли на рынок. Нападавшие сразу убили одного полицейского и нескольких защитников; остальная часть гарнизона сдалась. Партизаны собрали все оружие и взорвали пост, после чего исчезли в джунглях, забрав с собой деревенского старосту, которого позже нашли убитым.

Целью Вьетконга было показать, что они способны наносить удары где и когда угодно. Один коммунист торжественно резюмировал: «Тигр проснулся!» ^[181] Теперь крестьянам приходилось еще аккуратнее лавировать между двумя силами, поскольку малейший просчет мог стоить им в лучшем случае всего имущества, а в худшем случае — жизни. Почти все платили тайную дань коммунистам, которые с помощью умелой пропаганды значительно преувеличивали свою мощь и успехи. Партработники любили цитировать вьетнамские пословицы «Лучше быть головой крысы, чем хвостом слона» ^[182] и «Как бы сильно ты ни хотел сбросить свои рога, ты все равно останешься могучим буйволом». Коммунисты организовывали митинги — шумные действа, сопровождаемые какофонией гонгов, громкоговорителей и стука «деревянных рыб», на которые добровольно-принудительно иногда собиралось до тысячи крестьян. Они срывали правительственные флаги и обклеивали стволы деревьев плакатами и лозунгами. Их пропагандисты распространяли легенды о мистических возможностях Вьетконга: волшебных рисоварках, надувных лодках, умещающихся в рюкзаках, самодельных гаубицах «Небесные скакуны» и пушках, способных одним выстрелом убить 50 человек ^[183]. Доверчивые крестьяне верили этим сказкам. Время от времени вьетконговцы строем проходили через деревни в дневное время, чтобы побравировать своей силой.