Россия, которой не было - 4. Блеск и кровь гвардейского столетия - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 10

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Россия, которой не было - 4. Блеск и кровь гвардейского столетия | Автор книги - Александр Бушков

Cтраница 10
читать онлайн книги бесплатно

Конечно, слово «конституция» тогда имело не современное содержание – основной закон государства, а, скорее, размышления на вечную, до сих пор не решенную тему «Как нам обустроить Россию». Да и выборы, в которых участвует одно лишь дворянство – прямо скажем, не венец демократии. Но ведь это гигантский шаг вперед по сравнению с тиранией Петра Великого, когда и право, и закон заключались в одной его дубине… Вот она, оборотная сторона грамотности и поездок в Европу, которая Петру наверняка не пришлась бы по вкусу!

Даже старый проныра и ворюга Ягужинский, ветеран петровского сатрапского правления, развратился настолько, что начал вслух высказывать крамольнейшие мысли: нехорошо, мол, что дворянству головы секут, и вообще пора подумать об устранении самовластия… Задрав штаны, бежал за гвардейской молодежью, чтобы соответствовать духу времени – чутье у него всегда было преотличнейшее.

В общем, началось – «республика», «выборы», «парламент». Хотя один из циничных иностранных посланников тогда же отписал домой: «Если императрица сумеет хорошо войти в свое новое положение и послушается известных умных людей, то она возвратит себе в короткое время полное самодержавие, ибо русская нация хотя много говорит о свободе, но не знает ее и не сумеет воспользоваться ею».

И ведь напророчил, циник… 25-го февраля около Кремля собралось до восьмисот человек – генералитет, гвардия, в большом количестве – «шляхетство», как долго именовало себя, опять-таки на польский образец, российское дворянство. Анне торжественно поднесли и челобитную с просьбой не исполнять «кондиций», и охапку свежеиспеченных «конституций».

Для начала Анна собственноручно разодрала кондиции. И тут из гвардейских рядов раздались голоса:

– Не хотим, чтобы государыня жила по законам! Пусть учиняет, что хочет, как ее отцы и деды делывали. Мы за нее головы сложим, а скажет она – головы ее утеснителям оторвем!

Таков был глас народа, то есть гвардии, пусть на сей раз и не сверкавшей багинетами. Все конституционные прожекты государыня Анна Иоанновна изволила всемилостивейше похерить следом за кондициями. Шляхетство, правда, подало еще одну челобитную, чтобы в Сенат, и в президенты коллегий (тогдашних министерств – А.Б.), и в губернаторы «персоны не назначались, а баллотировались от шляхетства. Но ощутившая поддержку гвардии императрица и эту челобитную – туда же! Только клочки запорхали…

И тут же Анна, как писал домой саксонский посланник Лефорт, объявила себя шефом Преображенского полка, а потом «призвала в свои покои отряд кавалергардов, объявила себя начальником этого эскадрона и каждому собственноручно поднесла стакан вина». Тут уж всякому стало ясно, что о прожектах насчет парламента и прочих импортных благоглупостей следует побыстрее забыть… а то себе дороже выйдет.

В 1802 году будущий декабрист Штейнгель, а тогда молодой морской офицер, встретил на Камчатке ссыльного Ивашкина, прожившего в тех краях, куда его загнала Елизавета, шестьдесят лет. Ивашкин рассказал моряку случай из времен своей молодости: «Во время коронации Анны Иоанновны, когда государыня из Успенского собора пришла в Грановитую палату… вдруг встала и с важностию сошла со ступеней трона. Все изумились, в церемониале этого сказано не было. Она прямо подошла к князю Василию Лукичу Долгорукову, взяла его за нос и повела его около среднего столба, которым поддерживаются своды. Обведя кругом и остановившись у портрета Грозного, она спросила:

– Князь Василий Лукич, ты знаешь, чей это портрет?

– Знаю, матушка государыня.

– Чей он?

– Царя Ивана Васильевича, матушка.

– Ну так знай же и то, что хотя я баба, то такая же буду, как он: вас семеро дураков собралось водить меня за нос, я тебя прежде провела, убирайся сейчас же в свою деревню, и чтоб духом твоим не пахло!»

Очень может оказаться, что это не анекдот, а реальный случай. Ивашкин – персона не из простых: крестник Петра Великого, гвардейский офицер, вхожий во дворец, был в милости у Анны, которая благословляла его на брак…

И действительно, правление настало суровое…

Правда, пресловутая «бироновщина», судя по всему – очередной легковесный исторический миф. Звонкие фразы о «немецком засилье», которыми баловались историки, начиная с Ключевского, истине не вполне соответствуют. Прежде всего потому, что единой Германии тогда не существовало, и жители разных германских государств (число коих достигало нескольких сот), иногда даже не понимавшие наречий друг друга, никак не могли составить какую-то «немецкую мафию». Во-вторых, среди этих иностранцев (которых обобщенно именовали тогда «немцами») хватало людей, которые приехали не «тянуть соки из России», а честно работать. Именно при Анне в России впервые появился и французский балет, и итальянская опера, и первая серьезная статья о музыке в газете (написанная Штелином). При Анне в России появились академики Бернулли, Байер, Крафт и Гмелин, музыканты и композиторы Ристоли, Арайя и Ланде… Равно как и Витус Беринг.

При Анне военная комиссия, возглавлявшаяся немцем Минихом, назначила русским офицерам то же жалованье, что и «иностранным специалистам»: до того согласно петровским правилам офицер иноземного происхождения получал в два раза больше. Если в 1729 году из семидесяти одного генерала полевой армии иностранцами были сорок один, то в 1738 году – тридцать один иностранец и тридцать русских. Если в 1725 году из пятнадцати капитанов военно-морского флота русским был только один, то при «бироновщине» из двадцати капитанов русских стало уже тринадцать… Да и чистокровных русских вельмож при дворе и на службе было немало. И промышленность развивалась неплохими темпами, и торговля росла, и горное дело процветало.

А что до репрессий, то нынче мне самому чуточку стыдно за некритически переписанную лет десять назад у кого-то строчку о том, что двадцать одна тысяча русских дворян при Анне была казнена и сослана. Историки сейчас называют несколько иные цифры: две тысячи политических дел за все время царствования Анны, и тысяча сосланных в Сибирь… Одним словом, безусловно, не стоит мазать Анну Иоанновну одной лишь черной краской, ну, а после Петра I все разговоры о «немецком засилье» выглядят смешно…

Одна примечательная деталь: императорский двор при Анне сохранял стопроцентную трезвость. Императрица не то чтобы не любила пьяных – она их прямо-таки патологически боялась (вероятно, какая-то фобия).

Что любопытно, Анна предприняла кое-какие шаги, чтобы обезопасить себя от, скажем так, излишней политической активности гвардии. В дополнение к двум существующим гвардейским полкам она создала третий, Измайловский. Кое-какие детали его формирования позволяют с уверенностью судить, что это была личная охрана императрицы, никак не связанная с прежними янычарами: рядовые – исключительно из дворян-однодворцев южных окраин, не имевших ни родственных, ни иных связей в Москве и Петербурге, офицеры – либо из иностранцев, либо из русских, но не состоявших прежде в гвардии. Полковник – сама императрица. А что до преображенцев и семеновцев, то и насчет них Анна кое-что придумала. В первую, самую привилегированную роту преображенцев стали набирать не из одних дворян, как прежде, а из «податных» сословий, то есть крестьян государственных и крепостных, посадских людей, поповских детей. Когда при следующей самодержице взялись за Бирона, то ему, помимо прочего, ставили в вину и реорганизацию старой гвардии: «Для лучшего произведения злого своего умысла намеренно взял из полков лейб-гвардии наших Преображенского и Семеновского, в которых по древним учреждениям большая часть из знатного шляхетства… состоит, оное вовсе вывести и выключить и их места простыми людьми наполнить».

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию