Россия, которой не было - 2. Русская Атлантида - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков, Андрей Буровский cтр.№ 128

А одновременно он ввел в Боярскую думу высшее православное духовенство и отправил в Львовское православное братство «соболей на триста рублев» и грамоту, в которой благодарил за твердость в православии и за отстаивание интересов православных в Речи Посполитой.

Больше всех получает от него папа Мнишек. Не знаю, был ли там именно миллион злотых, но денег ему дали много.

А вот Новгорода с Псковом — не дали, что тут поделать…

Папа Мнишек надеется на влияние многоопытной дочки Марины. Но, похоже, здесь и женская власть Марины кончается. При приезде Марины в Москву Дмитрий потребовал, чтобы она перешла в православие. И Марина… куда деваться, перешла. И публично приняла причастие по православному обряду. Если Париж стоит мессы, то Москва, наверное, стоит заутрени.

Становится очевидно, что Дмитрий категорически не хочет ни ополячивания, ни окатоличевания.

Да и за что? Разве поляки и католики помогли ему получить трон? Нет, они только болтали. А помогали — русские православные люди. Ну, и он с поляками и католиками, будем считать, только болтал, когда обещал им златые горы.

Уже в XX веке сделано другое предположение: некая боярская группировка отправила кого-то в Речь Посполитую, «сделала» Лжедмитрия из какого-то приблудыша, создала свое орудие.

Это уже теплее… Но хоть убейте, я не могу представить себе ни Богдана Вольского, ни тем более Василия Шуйского в качестве тонких ингриганов, способных просчитать не то что на несколько ходов… а хотя бы на полшага вперед.

Я могу представить себе, что Бельский и Шуйский зарезали попова сына, а настоящего царевича отправили за границу. Я могу себе представить, что эта сладкая парочка получила от Годунова недвусмысленный приказ, но обманула царя, подсунув попова сына, а настоящего царевича спасла, чтобы создать Борису Годунову противовес.

Но представить себе «царя Ваську», который в 1592 году планирует сложную интригу, избавление от Годунова руками выросшего Дмитрия, потом от самого Дмитрия? Хоть убейте, не в состоянии. И еще одно, самое простое соображение, которое почему-то никому до сих пор никак не может прийти в голову. Царевичу Дмитрию в момент его смерти в Угличе было 8 лет. Извините, но я не в силах представить себе человека, который не помнит в этом возрасте себя и свое окружение. Внушить восьмилетнему мальчику, что он — совсем не тот, кем он себя помнит… Нет, это просто нелепо. И потому рассуждения о «выкормыше иезуитов» или о «подменышах Шуйского» я смело отношу к той же категории подлых и неумных баек, что и «попытка продать Святую Русь чертовым ляхам» или о «колдуне соанском и шпионе ируканском».

Итак, Дмитрий ведет политику осторожного, но отхода от московского изоляционизма. Может ли это не вызывать раздражения? Не может.

Проводит независимую политику, уличает в невежестве бояр. Опять враги…

А кроме того, от него просто «пахнет» Западной Русью.

Множество бытовых деталей: способ прикладываться к иконам, здороваться, говорить с людьми, одеваться — в глазах современников делали очевидным: перед ними западный русский.

Для Василия Шуйского, его гнусных братцев и приспешников стало сильным аргументом: самозванец бреется! Не спит днем! Значит, не православный. Тем самым — не христианин!

Конечно же, это был русский православный человек, но не приверженец московского православия. Крестился на разные иконы, не думая, кому они принадлежат, не считал себя богом, не был привержен обрядам.

Веротерпимость Дмитрия, его знание богословия раздражали еще больше. Вместо того, чтобы упереться в обрядные детали, молодой царь говорил о СУТИ, доказывая как дважды два невежество и грубые предрассудки московитов.

«Он заговорил с русскими голосом свободы… все это должно было освоить русских с новыми понятиями, указывало им на иную жизнь» .

Многие реформы, их специфические детали тоже «уличали» в нем западного русского. Например, Дмитрий дал отсрочку в уплате налогов пострадавшим от татарского набега. Но ведь точно так поступали в Великом княжестве Литовском!

Кто являлся реальной опорой для Дмитрия? Речь Посполитая? Стоит выполнить обещания, данные польскому королю и католикам — и поддержка совершенно точно будет! Но так же ясно и ежу, что ничего хорошего из этого не получится, разве что гражданская война.

Опереться на бояр? Делать нечего! Как раз для этого и нужно воспользоваться папочкиным опытом: рубить головы, травить людей медведем, запойно пить. Такой царь только и нужен этой тупой и грубой своре.

Но… дальше-то что? Даже если он и срубит десяток… ну, сотню голов? Что делать с дремотной страной, которую он хочет расшевелить?

Что делать западному русскому, то есть русскому европейцу? Тому, кому для того, чтобы быть европейцем, вовсе не нужно ни менять веру, ни натягивать немецкий кафтан, ни ритуально пить кофе?

По большому счету, время упущено лет на сто — сто пятьдесят, потому что в реальной политике нет никакой такой Западной Руси. Есть Польша, за которой хвостом метется, обезьянничает, постепенно ополячивается уже почти утратившая собственное лицо Юго-Западная Русь.

И есть дремотная восточная деспотия — Московия, еще более чужая для западного русского. Если не на Киевщине, то в Великом княжестве Литовском, в Белой и Черной Руси, по крайней мере, он пока еще дома… А в Московии… По правде говоря, не уверен.

Но и теперь не все потеряно! Есть еще шанс. Маленький, безумный, увлекательный. И состоит он в том, чтобы свести в единый организм три великих славянских государства: Польшу, Литву и Московию.

Обстоятельства благоприятствуют, потому что Сигизмунд женится на Констанции Габсбург, и в Польше это вызывает страх, что «немецкая партия» усилится. Шляхетская оппозиция предлагает Дмитрию корону Речи Посполитой. Он — очень удобный претендент, чтобы собрать все три короны: западный русский, знающий и тех, и тех. И в Московии, и в Речи Посполитой он приходит к власти способом, приемлемым для этих стран. Возникает, по крайней мере, личная уния, а там все что угодно может быть.

Но ведь и Сигизмунд не дремлет! Уже однажды попавшиеся на жареном, уже однажды прощенные Шуйские сносятся с Сигизмундом и объясняют ему, что он поставил им какого-то не такого царя и что этого не такого надо свергнуть. А вот не захочет ли сам Сигизмунд сесть на московский трон или усадить туда сына Владислава?

2 мая в Москву приезжает невеста Дмитрия, легендарная Марина Мнишек, с нею 2 тысячи поляков. По классической версии, «прибывшие с ним (Лжедмитрием. — А. Б.) польские авантюристы… вели себя в Москве, как в завоеванном городе, позволяли себе всякого рода насилие» , что и вызвало «народное восстание».

Восстания не было, это ложь, а что в поведении поляков было проявлениями высокомерия, а что просто отталкивало и пугало москвичей, трудно сказать. Вот во время бракосочетания Марины и Дмитрия 68 музыкантов играли им и гостям, а поляки плясали под музыку. В обществе, ориентированном на монашеские идеалы, на спасение души, на строжайшее соблюдение обрядов, это произвело очень плохое впечатление. А поскольку на Руси давно стало популярным указывать на тлетворное влияние поляков и вообще всякого «латынства», этим и воспользовался Шуйский.