Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность - читать онлайн книгу. Автор: Гила Лоран cтр.№ 43

«Еврейский план убийства». Номер Der Stürmer за май 1934 года о ритуальных убийствах

Спустя несколько десятилетий нацистская пропаганда взялась за тему ритуального навета: еженедельник Der Stürmer, «Штурмовик», посвятил навету специальный номер, где под названием «пуримское убийство» описывалось предполагаемое убийство монаха в Дамаске, за которым последовало Дамасское дело 1840 года. В свете этой новой напасти многие еврейские авторы, разумеется, продолжали крайне апологетически толковать источники, позволяющие обвинить евреев в реальном, физическом насилии. Так, великий российский еврейский историк Семен Дубнов, излагая инцидент в Инместаре, описанный Сократом Схоластиком, утверждал, что евреи распяли и бичевали чучело Амана, а не живого христианского ребенка.

Можно вспомнить и другой пример смягченного толкования, точнее, искажения источника. В сефардском фольклоре бытовало предание о Сарагосском Пуриме – счастливом спасении евреев Сарагосы от королевского гнева и изгнания, подстроенного злодеем-выкрестом Маркусом. Маркус донес королю, что евреи, выходя приветствовать его величество, выносят не футляры со свитками Торы, главной своей ценностью, а пустые футляры. Но накануне того дня, когда разгневанный король решил изобличить обман и наказать нерадивых подданных, пророк Илия явился синагогальному служке и повелел ему вложить свитки обратно в футляры, поэтому проверка показала преданность евреев и посрамила доносчика. Согласно всем версиям «Сарагосского свитка», излагающего историю Сарагосского Пурима (наподобие Свитка Эстер, излагающего историю персидского Пурима), Маркус, как и Аман, был повешен, тело его бросили псам, а кости потом сожгли. Но в 1936 году рабби Ньюман из Нью-Йорка счел эту концовку неподобающе кровожадной и в своей книге «Чудо свитков» исправил ее: по версии Ньюмана, евреи просили короля о помиловании Маркуса.

Но в те же годы британский историк Сесил Рот напечатал чрезвычайно смелую статью «Праздник Пурим и происхождение кровавого навета», в которой отметил, что известные средневековые кровавые наветы, например, Нориджское дело или Глостерское дело хронологически или теми или иными деталями связаны не только с Пасхой, но и с Пуримом: так, мальчика Гарольда в Глостере евреи якобы умыкнули за три дня до Пурима, а в рассказе крещеного еврея Теобальда, изложенном автором жития Уильяма Нориджского, не упоминается ни Песах, ни Пасха, зато идет речь о бросании жребия – атрибуте Пурима. Рот предположил, что средневековые христиане, зная об агрессивных пуримских ритуалах, предположили, что в Пурим евреи совершают первый акт ритуального убийства: умыкание или собственно убийство христианина, с тем чтобы на Пасху его, соответственно, убить или использовать его кровь. Примечателен примирительный пафос Рота, который, будучи далек, разумеется, от обвинения евреев в ритуальном убийстве, тем не менее оправдывал христиан-обвинителей, утверждая, что пуримская агрессия, пусть выраженная только в словах и направленная только на изображения, заставила христиан заблуждаться:

Будучи респектабельным и состоятельным английским евреем и известным ученым, преподавателем Оксфорда, Рот старался представить евреев и европейцев как равных, а их отношения – как более мирные, поэтому писал о «недопонимании», а не о преследованиях.

У Рота появились последователи, развивавшие мысль о «недопонимании», небеспочвенности христианских обвинений, обусловленных еврейским поведением на Пурим – вербальной и ритуальной агрессией. Появились и критики этого подхода. Так, крупный исследователь иудео-христианских отношений Гейвин Лангмир писал в 1990 году в книге «К определению антисемитизма»:

А еще через несколько лет вышла статья, а затем книга израильского ученого Элиота Горовица «Дерзкие обряды. Пурим и наследие еврейского насилия» о рецепции пуримского поведения еврейскими и христианскими авторами Нового времени. Горовиц, очевидно, исходил из того, что для евреев, жертв многовековых притеснений и гонений, только естественно было бы иногда проявлять агрессию в адрес своих гонителей, но писал он не о еврейском насилии как таковом, признавая, что утверждать что-то с уверенностью здесь трудно: «И я должен добавить, следуя примеру великого французского ученого Эрнеста Ренана, что читатель, полагающий, что слово “вероятно” использовалось недостаточно часто, может вставить его, где считает нужным». Он сосредоточился на политике модерных интерпретаций, прежде всего на том, как еврейская историография обходилась с этим беспокойным праздником, как, по его словам, она регулярно «заметала под ковер» тему еврейского насилия или глумления над христианами, не всегда даже приуроченного к Пуриму.

Элиот Горовиц. Дерзкие обряды.

Пурим и наследие еврейского насилия (2006; 2018)

К примеру, обсуждая книгу того же Сесила Рота «Евреи средневекового Оксфорда», Горовиц обращает внимание читателей на описание одного инцидента на праздник Вознесения в 1268 году. Известно, что еврей из местной общины выхватил крест, который несли в процессии, бросил его оземь и топтал ногами. Рот в своем духе, примирительно, объяснял этот казус случайностью или неадекватностью: «Возможно, толпа толкнула какого-то еврея в сторону распятия, и несший его пошатнулся» или «какой-то помешанный иконоборец решил совершить этот глупый поступок». Но «только ли помешанный еврей, – саркастически вопрошает Горовиц, – мог намеренно выхватить и растоптать распятие в Европе XIII века?» Другой пример – погром, устроенный евреями христианам в 614 году после захвата византийского Иерусалима персами. Если Грец признавал факт этой резни, но оправдывал евреев тем, что они трепетно относились к Иерусалиму, и другими факторами, то позднейшие еврейские историки, в том числе Сало Барон, Бенцион Динур и Хаим-Гилель Бен-Сассон, умалчивали о погроме и вообще игнорировали сообщающие о нем византийские источники, опираясь на единственный еврейский источник – «Книгу Зерубавеля».