Чертополох и терн. Возрождение веры - читать онлайн книгу. Автор: Максим Кантор cтр.№ 38

6

Потребность в гуманистическом диалоге как спасении от чумы описал в «Декамероне» Боккаччо. Группа молодых людей закрылась на загородной вилле; за стенами – черная смерть. Взаперти коротают время за беседами – рассказывают друг другу новеллы о Любви Небесной и Земной, о долге и свободе. Постепенно выясняется, что они – гуманисты. В их речах сконцентрирована культура, которая спасается от чумы, чтобы возродиться. Спустя шесть веков метафору Боккаччо повторит Рэй Брэдбери в романе «451 градус по Фаренгейту»: после ядерной войны группа уцелевших книгочеев собирается в лесу, чтобы восстановить по памяти знания веков. Брэдбери писал эту книгу во время очередного западного Ренессанса, случившегося после истребительной Второй мировой войны. Тотальное бедствие – наподобие тех, что описаны в Ветхом Завете, – условие, провоцирующее гуманизм.

«Мировой пожар в крови», разлом времени, как известно из поэзии XX в., предшествует явлению Спасителя; правда, то случится на Страшном ли суде – и дальнейшее единство возможно лишь в Раю. Проект Авиньона (или Ренессанса в целом) сулил «возвращение» и «единение» еще в этой юдоли слез.

Николя Фроман в 1475 г. по заказу Рене Доброго пишет алтарь для собора Святого Спасителя в Экс-ан-Провансе; алтарь посвящен явлению Бога Отца – пророку Моисею, но Иисус в символике алтаря предсказан.

Алтарь из Экса является наиболее интересным проектом европейского единства, предложенным живописью XV в.; художник воплотил концепцию Рене I Анжуйского из Лотарингской династии, короля Рене Доброго, человека исключительной учености и невероятных амбиций. Концепция мирового единства (Ренессанс по версии короля Рене) некоторыми чертами соответствует неоплатонической версии, во многом напоминает Пико делла Мирандола; Рене Добрый тщился доказать – и на пространстве своей жизни он это осуществил – единство ветхозаветной республиканской концепции, христианства, утвержденного королевской властью, и рыцарского провансальского эпоса. Потомок Готфрида Бульонского, магистр ордена Сиона, прямой наследник крестоносцев, пестующий именно эту версию единства христианского мира – со столицей в Иерусалиме, – Рене Добрый, очевидно, воспринимал свое правление в Провансе как промежуточное на пути к цели; он был поэтом, художником, писателем и социальным философом. Николя Фроман находился под влиянием Рене Доброго, как, впрочем, любой из окружения странного короля. Рене Анжуйский (естественная и очевидная параллель Лоренцо Медичи) собрал вокруг себя гуманистов и художников; алтарь в Эксе, выполненный за два года до смерти философа, подводит итог его правлению.

Сюжетом триптиха избран эпизод из Ветхого Завета, в котором Моисею явился Господь в горящем кусте (в православной традиции Неопалимая Купина). Обращение к пророкам Ветхого Завета для искусства Прованса – сюжет сравнительно частый (см. роспись папского дворца в Авиньоне или фрески Сиены, связанной с Авиньоном культурным сюжетом). Николя Фроман (художник следует символике, предложенной Рене: слишком сложен замысел и иконография) освоил премудрости как бургундской, так и авиньонской школы; в Эксе представлен финальный продукт.

Господь Саваоф, который явился Моисею, в самом триптихе не изображен, художник поместил лик Господа на внешнюю сторону: при закрытых створках алтаря мы видим Саваофа и Марию с Гавриилом, то есть сцену Благовещения. Так зритель понимает, что будет представлен ветхозаветный сюжет в прочтении Нового Завета.

Экфрасис, буквальное описание триптиха, сам по себе достаточно сложен.

Центральная часть изображает не терновый куст, но скалу, на которой растет роща с огромной общей кроной, сплетенной из многих крон; окружность этой общей кроны является оптическим центром всего алтаря. Роща из двенадцати деревьев – это двенадцать апостолов, пришедших на смену двенадцати коленам Израилевым. Внутри общей кроны, словно в свитом из веток гнезде, находятся Богоматерь с младенцем. Дева и младенец вознесены и покойно восседают на кроне зеленой рощи, точно на троне. Так горящий куст Моисея преобразился в трон Богоматери, в символ Церкви. По краям зеленой кроны вьются язычки огня, которые можно принять за цветы. Листва сама вьется как огонь, Дева с младенцем окружены не огненным, но зеленым пламенем. Процветшая на скале Церковь Христова – и есть то, что воплощает горящий куст, явившийся Моисею. Мария держит младенца на руках, а младенец держит в руках зеркало – предмет необычный для Иисуса: зеркало – это атрибут Амура. В округлом зеркале, повторяющем формой общую крону, Иисус и Мария отражаются и являются зрителям еще раз; это избыточная, куртуазная деталь – но в этой картине все двоится. У подножья скалы, на которой растет роща из двенадцати деревьев, Моисей пасет стадо овец, подле Моисея – ангел. Овцы – разумеется, народ израилев, который Моисей должен вывести из плена египетского – после лицезрения горящего куста это ему становится ясно.

Левая и правая части триптиха отведены для портретов короля Рене Анжуйского (справа) и его супруги Жанны де Лаваль (слева) и предстоящих святых. Особенность створок алтаря в том, что фигуры святых помещены на фоне красных полотнищ, свободно размещенных в пространстве. Красные отрезы материи появляются без сюжетного объяснения, подчиняясь неожиданной прихоти художника. Красные полотнища находятся в пространстве картины, трепещут подобно знаменам, создают драматический фон. Объяснить их происхождение сюжетом – невозможно; но в качестве контрастного цвета они создают драматическое напряжение.

Так поступал ван дер Вейден в диптихе «Распятие» 1460 г. – в монохромную композицию художник вводит неожиданный красный плат; у Рогира красной материей задрапирована стена за распятием; зачем стену занавешивать красным материалом – неясно, но оправдание цвету появляется.

В 1460 и 1461 гг. Фроман живет в Бургундии, влияние Рогира безусловно, например в триптихе «Воскресение Лазаря», выполненном Фроманом в бытность в Брюсселе. «Воскресение Лазаря» при всей многодельности не столь изощренная вещь – напластований смыслов немного. Авиньонская школа и пребывание в Эксе усугубили приемы бургундцев, Николя Фроман в триптихе «Неопалимая Купина» оперирует символами иначе. У Николя Фромана красные полосы парят в воздухе, и художник не стесняется открытой символической формы. Можно читать символ трояко.

То, что изложено выше, включая апостольское толкование образов, – эти зрительные впечатления и умозаключения еще находятся на уровне буквального прочтения картины. Так читать картину обязан всякий христианин, иконография – элементарна и безусловна. Итак, первое прочтение: зеленая крона – трон Богоматери или мандорла, сакральное тело, в котором Иисус появляется на небесах в чуде Воскресения. Фроман сочетает в едином образе несколько чудес: чудо искупления греха, чудо Воскресения и Преображения происходит одновременно; при этом все вместе – есть видение Моисея.

Существует аллегорическое толкование картины, в данном случае – геральдическое, поскольку рыцарский двор короля Рене, автора обширного сочинения по науке турниров, сопрягает все духовные практики – с рыцарским провансальским эпосом. Рене Анжуйский инструктировал живописцев в иносказаниях. Написанный им роман «Книга о Сердце, охваченном любовью» иллюстрирован Бартелеми д’Эйком, на миниатюрах изображен рыцарь в шлеме с короной, обрамленной горящими алыми крыльями, сообразно гербовой символике короля Рене. Герб Рене I Анжуйского представляет собой щит, разделенный на поля, расчерченные червленой (то есть красной) каймой, увенчанный крылатым рыцарским шлемом с короной, снабженной алыми крыльями. Сопоставив герб короля, миниатюры и триптих Фромана, понимаешь, что триптих – зашифрованный герб. Крона дерева в языках огня – соответствует короне в обрамлении огненных крыльев.