Все будет хорошо... - читать онлайн книгу. Автор: Ниизла Холлей cтр.№ 29

— Прекратите! Вы — лидер! Правитель! Вы — такая, какой вас создало Мироздание! Ну влюбились по-уши! Так это прекрасно! От нашей девушки не только у вас контроль сносит! Вы просто не с того начали ваши отношения с Элей. Но вспять время не повернуть… Возьмите себя в руки. И начните с вызова ещё одного моего соотечественника.

— Всё… всё, отпустите… я уже в порядке… Да сейчас прикажу привезти его… — Лейвеллин понемногу брала свои эмоции под контроль, — Но ты сейчас пропустишь меня к Норе!

— Хорошо… но не разбудите её… ей нужен покой…

Предатель!

Я расслабилась и закрыла глаза, привычно уходя в медитацию.

Ощутила лишь трепетное касание сухих, горячечных губ к моей руке, словно у матриарха была лихорадка:

— Отдыхай, милая… я скоро вернусь и буду снова и снова молить тебя о прощении и близости…

МАМА! Мне этого не надо!

А "лихорадка" Лейвеллин носит банальное название — спермотоксикоз!

— Не притворяйся, — тяжелая рука погладила меня по голове, — Это Лейвеллин на нервах и из-за наркотиков не замечает ПОКА того, что в другое время не замеченным не пройдет.

Открываю глаза, наталкиваясь на серьёзный взгляд "няня".

— Я просто струсила, — багровея и отворачиваясь от карианца, оправдываюсь я.

— Всё слышала?

— Завершение… про ещё одного карианца…

— Значит не всё… — Аграф присел в стоящее рядом с диваном кресло, — А что насчет особенности строение матриархов думаешь?

К жгучему стыду прибавился жар.

— Ничего, — буркнула я, отворачиваясь от мужчины, — Я не буду с ней!

— Ох-хо-хо… вот не думал я, что когда-нибудь скажу подобное… а ты не хочешь просто один раз позволить ей… в общем… зайти немного дальше объятий и поцелуев? — "няню" этот разговор доставлял не меньший дискомфорт, чем мне.

— Нет! — визгливо-испуганно отказалась я.

— Плохо…

— А вы… вы… уже за неё? — от обидного предательства у меня на глаза навернулись слёзы.

— Нет. Я — за тебя! — карианец снова погладил меня по голове, как котёнка, — Но… ты знаешь… я никогда не видел такого! У неудовлетворённой матриарха, находящейся под наркотиками, прервали акт… а она нашла в себе силы и волю не только не казнить всех окружающих, но и не потревожить тебя.

— Но… она же пыталась пройти… — заикнулась я.

— Эля, после инцидента прошли сутки! Ты была в забытьи. Лейвеллин и психанула! Она банально беспокоилась о тебе! Зато могу тебя порадовать. Все убедились, что у вас с матриархом пламенная, а главное, взаимная страсть.

— Простите… но я всё равно не смогу… с ней… — почему-то мне было стыдно-жалко Лейвеллин.

— Ох, это ты меня прости! Будь матриарх нормальной… женщиной… или мужчиной… я… искренне ей бы сочувствовал и даже помог бы. Если тебе будет легче — я тоже не знаю, как к ней относиться. Ненавидеть или жалеть…

— Так она… она или он?

— Она — полноценная женщина и полноценный мужчина, в одном теле… Может рожать и может зачинать детей.

Да… исчерпывающее объяснение!

— А теперь, вставай и в душ! Потом — еда. Скоро знакомиться с ещё одним рабом будешь.

Проходя мимо гасси, ощутила волну вины и едва заметное касание к ноге. Словно в лесу кожи коснулась паутинка.

"Извиняется… " — улыбнулась я про себя, — "Стыдно, что не слопала матриарха!"

— Ты чего? — чуткий мужчина тут же уловил перемену моего настроения.

— Дорри стыдно… извиняется… — Аграф усмехнулся, а я погладила грасси по колючей спинке, от чего она с грацией опытной наложницы изогнулась, подставляя толстенькое брюшко. — Ладно… прощаю… ты же всё равно не смогла бы нарушить запрет…

"Гидрочка" томно шепнула:

— Сааафф… — и, героически встав, поползла за мной в ванную.

После помывки, расслабленные и довольные, (оказывается Дорри фанатеет от ванны), оделись и пошли в гостиную. Я — поесть, а гасси — подремать на ковре.

Я уже доедала кашу, как в дверь постучались.

— Госпожа позволит войти? — старшая моей охраны, стояла на пороге, не решаясь войти сама и пустить группу, толпившуюся позади неё, — Матриарх приказала допустить к вам ещё одного карианца…

— Войдите, — благосклонно кивнула я.

— Мы его постарались отмыть… как могли, тщательно… но не решились снять ограничители. Вот. Управление ограничителями, — залепетала незнакомая, крупная дама, опускаясь вместе со всеми на колени и протягивая мне пульт. Судя по форме — старшая надсмотрщица за рабами. Я уже начала невольно запоминать — кто как выглядит и как себя ведёт.

За спинами коленопреклонённых стоял на ногах настолько измождённый мужчина, что в нём с трудом угадывались карианские черты. Кожа, вернее то, что от неё осталось была кипельно-белого цвета…

Сожри вас все гасси! Да этому мальчишке нет и двадцати земных лет! Я — для него — бабушка!

Светло-серый от бешенства Аграф с трудом сдерживал оборот в ипостась.

— Все — вон! — гаркнула я, Дорри солидарно-демонстративно растопырила смертоносный веер щупалец.

Народ испарился в мгновение ока.

А я попала под ненавидящий взгляд "адских" глаз. Точне — одного… второй, заплывший от гематомы, не мог ничего видеть.

"Боже! Он же даже для меня — мальчишка!"

Я беспомощно огланулась на Аграфа. А тот — почти сравнявшийся цветом кожи с пареньком, мог только простонать, сжимая в руках крошащуюся на щепки спинку стула:

— Сын… ты живой! Мне солгали! Твоя мать — солгала! Это она продала тебя сюда?!

Парень кивнул головой и отключился, повиснув на "ограничителе".

Упс… От такого поворота я шлёпнуласть на попу, рядом со встревоженной гасси.

Дальше… а дальше, мы в обнимку с Дорри, смирно сидели на полу, и не отсвечивали.

А Аграф осторожно освобождал сына из передвижного пыточного станка.

Уложив страшно-безвольное тело на пол, рядом с нами, в отчаянии простонал:

— Ему врач нужен! Срочно! И ренегар!

— Сейчас будет! — я судорожно связывалась с Лейвеллин.

— Милая, ты уже согласна со мной поговорить? — мда, а видок-то у матриарха хреновый.

Но, увидев меня, она вся словно осветилась изнутри…

— Мне доставили раба, а он — дохлый! — изо всех сил стараясь изобразить из себя дрянь, выкрикнула я, — Пусть его немедленно вылечат! Немедленно! — взвизгнула и отключилась.

Потом, ожидая эскулапа, а точнее — эскулапшу, тихо поскуливала, раскачиваясь, как китайский болванчик от невыносимого чувства гадливости к себе.