Гюго - читать онлайн книгу. Автор: Максим Артемьев cтр.№ 34

Повторимся: революция не стала переворотом, поставившим всё с ног на голову и заменившим прежнюю элиту. Те, кто входил в неё при короле, остались и при республике, поменялись разве что первые лица. Так, 25 февраля Виктор Гюго был назначен мэром VIII округа Парижа, находившегося в центре города, и исполнял эти обязанности целую неделю. При этом Ламартин полагал, что наиболее достойным постом для Гюго было бы назначение его министром образования, но поэт не хотел становиться мэром, говоря: «Мой авторитет — моральный, и я не хочу терять его, становясь чиновником».

Заметки Гюго о тех суматошных днях — ярчайшее свидетельство карнавальности всего происходящего, некой несерьёзности, овладевшей парижанами.

Вот как он описывает первое заседание временного правительства (его члены, по словам Гюго, «держали в своих руках судьбу Франции, будучи сами одновременно орудиями и погремушками в руках толпы, которая не есть народ, и в руках случая, который не является провидением»). Его членам надо было по очереди подписать обращение.

«Ледрю-Роллен прочитал громким голосом фразу: “Временное правительство объявляет, что Временное правительство Франции есть правительство республиканское...”

— Но здесь два раза повторяется слово “временное”, — сказал он.

— Да, верно, — подтвердили другие.

— Надо убрать его, по крайней мере, в одном случае, — прибавил Ледрю-Роллен.

Ламартин понял важность этого грамматического замечания, которое представляло собой протащенную хитростью революцию.

— Но надо дождаться согласия Франции, — сказал он.

— Я обойдусь без согласия Франции, — воскликнул Ледрю-Роллен, — когда у меня есть согласие народа.

— Но кто может знать, что хочет в этот момент народ? — заметил Ламартин.

— Я, — промолвил Ледрю-Роллен».

И далее Гюго замечает, что в подписи Ламартина, едва читаемой, выразилось всё беспокойство, бурлящее в сердце поэта. А формальный глава кабинета — Дюпон де л’Эр подписал «рукой, дрожащей от дряхлости и страха».

Как бы там ни было, но для Ламартина это стало звёздным часом, он обошёл Гюго. Его «История жирондистов», вышедшая накануне революции, создала ему образ крупного историка, а то, что он, в отличие от Гюго, заседал в нижней палате, куда надо было избираться в ходе публичной и состязательной кампании, дало ему дополнительную известность и необходимые навыки.

Гюго описывает, как Ламартину, весь день ничего не евшему, принесли обед от какого-то торговца вином поблизости. Деликатный Ламартин, не обнаружив ни вилки, ни ножа, воскликнул: «Ну что ж, на войне как на войне!» — и принялся есть руками. В этой сценке вся суть этой революции — игра в революционеров, изображение из себя героев при одновременной неустроенности и непрочности.

Ламартин оказался калифом на час. Вот его («бледный, измученный, с длинной бородой, в нечищеной пыльной одежде») разговоре Гюго в дни Июньского восстания:

«— И где мы находимся, Ламартин?

— Мы в заднице!

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что через пятнадцать минут Собрание будет захвачено...

— Как! А войска?

— Их нет.

— Но вы сказали в среду и повторили вчера, что у вас есть шестьдесят тысяч!

— Я так думал».

В конце беседы Ламартин всё повторял бессильно: «Я — не военный министр!»

А вот Ламартин уже в декабре — «седой, ссутулившийся по сравнению с февралём, постаревший на десять лет в десять месяцев, молчаливый, грустно улыбающийся».

Соперник Гюго как на поприще поэзии, так и на ниве власти не выдержал испытания последней и сошёл с дистанции навсегда. Зато Гюго действовал без устали. Он всегда был человеком политическим, человеком государственным, при этом организованным и уверенным в себе. Поэтому новые обязанности мэра его не испугали. Он расставлял посты, разбирал баррикады, восстанавливал мостовые, булыжники из которых были растащены, освещал улицы. Однажды утром, когда он ещё лежал в постели, к нему ворвался перепуганный человек с просьбой его спасти. Это был профессор консерватории Адольф Бланки, узнавший, что его брат, известный революционер Огюст, вышел из тюрьмы. Боязливый буржуа опасался соседства с радикальным родственником. Поводов для испуга было много, Гюго 13 марта записывает, что уже появились жёлтые афиши, объявляющие о возобновлении выпуска газеты «Отец Дюшен», известной шестьюдесятью годами ранее во времена революции своими экстремистскими призывами. При этом, как заметил поэт, часы на дворце Тюильри остановились, показывая три часа — момент штурма — и с тех пор не ремонтировались.

Временное правительство правило до парламентских выборов, состоявшихся в апреле. Гюго выдвигал на них свою кандидатуру от Парижа, но не прошёл. Зато спустя полтора месяца он победил на дополнительных выборах в начале июня и занял депутатское кресло. С самого начала усилия временных министров были направлены на успокоение низов, почувствовавших свою силу и показавших её во время демонстраций 16 апреля и 15 мая. Во время последней протестующие даже захватили на несколько часов помещение Национального собрания и объявили его распущенным. Сидевшие в тюрьмах при Июльской монархии радикалы были выпущены на свободу и баламутили народ. Одним из способов утихомиривать стала организация Национальных мастерских, где любому желающему предоставлялась работа, за которую платили в среднем по франку в день. Этот способ борьбы с безработицей оказался неэффективным — часто работникам Национальных мастерских делать было нечего, и они впустую копали землю.

Большинство министров временного правительства составили журналисты из газет «Насьональ» и «Реформа», не подготовленные к государственному управлению. Один из них — Арман Марраст так объяснял назначение своего коллеги Жюля Бастида министром иностранных дел: «Бастид чужд делам, поставим его на внешнюю политику» (в оригинале игра слов — «Bastide est étranger aux affaires, plaсons-le aux affaires étrangères»). Хороший оратор и поэт, Ламартин более всего боялся восстановить против Франции Европу и потому вёл робкую политику, разочаровывая вчерашних поклонников. Неудивительно, что на парламентских выборах левые проиграли, а большинство получили представители умеренной буржуазии.

10 мая временное правительство заменила исполнительная комиссия из пяти человек, своего рода коллективное президентство под председательством астронома и физика Франсуа Араго. Не имея денег платить работникам Национальных мастерских, в которых собралось уже 117 тысяч человек, 20 июня собрание проголосовало за их закрытие, исполнительная власть подтвердила это 21 июня, и на следующий день в «Мониторе» был опубликован соответствующий указ. Париж взорвался.

Четыре дня — с 23 по 26 июня — в столице Франции шли кровавые баррикадные бои. Восставшие работники Национальных мастерских захватывали оружие и противостояли на баррикадах частям регулярной армии и Национальной гвардии (представители среднего класса, обязанные служить в качестве правоохранителей). Со стороны правительственных сил погибли около 1,6 тысячи человек (в том числе два генерала и архиепископ Афр, пытавшийся убедить повстанцев сложить оружие), со стороны восставших — от трёх до пяти тысяч, ещё полторы тысячи были расстреляны без суда, из 25 тысяч пленных рабочих 11 тысяч отправились в тюрьмы или были сосланы в Алжир. Так сравнительно мирная революция февраля за четыре месяца переродилась в малую гражданскую войну.