Три килограмма конфет - читать онлайн книгу. Автор: Нельма cтр.№ 120

— Зануда-старикан! — крикнул вдогонку старшему брату Артём и с довольной улыбкой осмотрел всех оставшихся, остановив свой взгляд на мне. Очень нехороший, хитрый, многообещающе зловещий взгляд, который сулил мне стать следующей жертвой их милых шуточек.

— Так о чём говорил Никита, когда упоминал, что в этот раз вы не сможете ничего наплести? — внезапно подал голос Миша, до этого сидевший так тихо и неподвижно, что о его присутствии и вовсе получилось забыть.

— А, это… — пропел Артём, мечтательно улыбнувшись. — Три года назад, когда Никита начал проходить практику при МИД, притащил к нам домой какую-то студентку-испанку и пытался тут строить из себя настоящего мачо. И пока он отошёл, мы просто подсели к ней и рассказали, какой он на самом деле чувствительный, нежный и ранимый мальчик. Как он навзрыд плакал над Хатико…

— И над «Освободите Вилли», — еле сдерживая смех, добавил Максим.

— И когда на выпускном в воздух выпускали шарики.

— И на последнем звонке, когда целовал ладони своей первой школьной учительнице.

— Он действительно это делал? — решилась уточнить я, озвучивая наше с Мишей общее непонимание прорывающихся из Иванова смешков.

— Да кто бы нас с Тёмой пустил к нему на последний звонок, — покачал головой Максим и рассмеялся. Их с братом голоса звучали звонко, громко, в унисон друг с другом, почти сливаясь в единую мелодию. И в этот момент они снова казались настолько похожими, близкими, по-настоящему родными людьми, какими и были когда-то. Но не сейчас. Сейчас между ними стояла глухая стена, и всё, что им оставалось, — довольствоваться редкой возможностью докричаться из-за неё.

И я боялась предположить, что именно произошло между ними и разрушило ранее крепкие родственные узы.

— А я понятия не имею, смотрел ли вообще Никита Хатико. Он же вроде терпеть не может драмы и мелодрамы, — пожал плечами Артём и, снова глянув на меня, приложил руку к губам и прошептал: — Зато я точно помню, как маленький Максимка плакал после Дамбо.

— А я помню, как ты плакал, когда тебе дали только третье место на конкурсе рисунков. И было тебе тогда… — Максим прервался, увидев, как Тёма выпучил глаза и начал отчаянно махать руками в воздухе, призывая того замолчать.

— Я предлагаю мир! В этой войне не будет победителя.

К счастью, продолжалась беседа относительно мирно. Артём рассказывал забавные истории, в которые он попадал несколько раз, когда опрометчиво забывал заранее изучить особенности менталитета и традиции малых народностей, часто становившихся объектами заказанных ему фотографий. Я вспоминала о том, как отзывалась о нём Рита, и вполне понимала, почему он настолько всем нравился: помимо очевидной харизмы и обаяния было в нём кое-что почти неуловимое, что притягивало к себе и мгновенно располагало. Такая по-детски чистая, не обременённая проблемами любовь к жизни.

А с другой стороны, стоило лишь откинуть эмоции и включить разум, как становилось видно, какой он ещё ребёнок. Даже эгоизм, легко прослеживающийся в его поступках и словах, был естественный и неосознанный, не имеющий ничего общего с холодным расчётом или желанием получить именно для себя всё лучшее сразу. Эгоизм младенца, только познающего мир: просто делать, что хочется, абсолютно не осознавая, как это скажется на других.

Близилось время ужина, со стороны кухни начинали распространяться потрясающие запахи еды, тонкими ниточками обволакивающие мои рецепторы и дёргающие, дёргающие подобраться поближе и хотя бы одним глазком посмотреть на то, чем можно добиться настолько яркого аромата, в котором мне удалось распознать лишь нотки муската и базилика.

Повинуясь этой магии, мы все дружно двинулись на кухню, где тут же получили от Никиты гору тарелок, бокалов и столовых приборов с указанием отнести всё в гостиную и начать сервировку стола, пока они с Джулией закончат готовить. Максима отправили поискать наиболее подходящее вино, долго перечисляя ему все необходимые критерии поиска, из которых я смогла усвоить только слово «брют».

Давно успело стемнеть, на улице слышны были раздающиеся где-то неподалёку салюты, не стихающие вот уже третий вечер подряд. И обстановка в доме становилась тёплой и уютной, словно на плечи медленно опускалось любимое пушистое одеяло, мягкими объятиями укрывавшее от всех невзгод и дающее ощущение защищённости. Так всегда случалось в моменты, когда вся семья собиралась вместе, отбрасывая все пререкания и оставляя на потом недомолвки. Несмотря на то, что семья эта была не моя, меня всё равно затягивало в атмосферу общего праздника.

Держа в руках увесистую стопку тарелок, я подтолкнула дверь в гостиную бедром и начала осторожно протискиваться внутрь комнаты. Пока не подняла взгляд и не окаменела от увиденного.

Артём целовал своего друга Мишу, и делал это совсем не по-дружески. Его пальцы гладили смуглую шею и зарывались в угольно-чёрные волосы, двигаясь уверенно и умело. И если лежащие на талии Артёма руки Миши ещё можно бы засчитать как неубедительную и затянувшуюся попытку отодвинуть того от себя, то пылкие и яростные движения их губ напрочь лишали меня возможности придумать ещё какое-нибудь оправдание происходящему.

Не знаю, как я вообще смогла найти в себе силы просто сделать шаг назад и позволить двери медленно закрыться перед своим носом. Сердце испуганно отстукивало удары один за другим, и мне хотелось бы, чтобы секунды пролетали с такой же скоростью и хоть один из них двоих сообразил бы выйти за пределы комнаты, пока туда не решил заглянуть кто-нибудь ещё.

Потому что во мне жила непоколебимая уверенность, что Максим такого не переживёт. Хотя, если вспомнить о его вспыльчивости и существенной разнице в комплекции с братом, с большей долей вероятности не переживёт их разборок как раз-таки Артём.

Учитывая всё, что рассказывал мне о брате Максим, какими бы эмоциями это ни сопровождалось — чуткостью, раздражением, заботой, обидой, — не приходилось сомневаться, насколько близким он оставался для него даже на фоне заметного разлада в их нынешних отношениях. «Мы были нужны только друг другу» — так он сам сказал мне когда-то, и я приходила в панический ужас от одной лишь мысли, что вскрывшаяся правда может навсегда оттолкнуть его от самого родного человека.

— Поль, ты чего тут застряла?

— Максим! — громко воскликнула я, рассчитывая только на то, что в этом доме прекрасная слышимость и парочка притаившихся в гостиной голубков (мне еле удалось сдержать нервную улыбку от мысли, насколько подходящим получилось определение) услышит мой сигнал и успеет разойтись, не вызывая лишних подозрений. — А я не знаю, как подступиться к двери, чтобы тарелки ненароком не разбить.

— Давай помогу, — он слишком быстро оказался рядом, без промедлений толкнул дверь, сразу распахнувшуюся настежь, и я вся сжалась от страха в предчувствии беды, надвигающейся неотвратимым смертоносным смерчем.

Артём с Мишей непринуждённо раскладывали приборы, стоя по разные стороны стола. Наше появление, кажется, ничуть их не удивило и не вызвало того эффекта, который я ожидала увидеть: они не встрепенулись, не оглянулись, даже не попытались хоть раз украдкой взглянуть на кого-нибудь из нас, чтобы удостовериться, не вызвали ли подозрений. Их ледяное спокойствие настолько обескураживало, что меня всерьёз начинали терзать сомнения, действительно ли я видела именно страстный поцелуй.