ПереКРЕСТок одиночества – 2 - читать онлайн книгу. Автор: Дем Михайлов cтр.№ 58

Они начали с закалки. Стаскивая с упирающегося Вадика одежду, Антипий ворчливо пояснял, большей частью говоря слова странные и непонятные. Антипий говорил, что надо как можно чаще подвергать тело испытанию холодом. Причем подвергать беспощадно, не давая ленивому телу поблажек. Начать следует с коротких выходов на холод в одной рубашке и трусах. Обязательно босиком — по снегу!

Вадик сумел. Он, стеная, трясясь, плача, бродил по хрусткому снегу босиком, чувствуя, как порывы ледяного ветра прошибают хилое тело насквозь, порой на пару мгновений подтормаживая сердце своими касаниями. Антипий всегда вовремя накидывал шубу и затаскивал внутрь, растирал его озябшее тело и все говорил, говорил, говорил те же самые странные и непонятные слова, которые, по его рассказу, он сам услышал от помершего уж давненько некоего физиолога и даже доктора медицинских наук.

Он рассказывал о буром жире, что кардинально отличается от жира белого. Он рассказывал о термогенезе — правда сам запутался и пояснить толком не смог, но своей серьезностью странное слово впечатляло так сильно, что уже решивший было отказаться от ледяных мук Вадик, стоило ему услыхать «термогенез», со вздохом стягивал шубу и хромал к выходу.

Потом Антипий заставлял его валяться в снегу. Растираться снегом. Подолгу сидеть и лежать в снегу. Помахать рогатиной — босиком, в одной футболке, стоя по колено в сугробе. И, как бы удивительно это ни было, Вадик начал постепенно к морозу привыкать. Не понять, чем именно привык — телом или душой — но трястись перестал совершенно. Это сейчас трясучка снова вернулась. А так, после уроков Антипия, Вадик немало лет прожил без малейшей зябкости, бравируя перед старушками своими хилыми мощами облаченными в одну лишь футболку и тонкую шерстяную жилетку.

Но медвежатником Вадик не стал.

Озноб прошел. Зато страх — просто страх — никуда не делся и стал сильнее, завоевав территорию оставленную отступившей зябкостью. Когда пришло время начать Когда пришло время отправляться на первую охоту… он струсил… и откровенно в этом признался, чем заслужил справедливое презрение Антипия, что с тех пор с Вадиком больше не здоровкался.

А теперь и Антипия нет…

Поняв, что история закончилась, я проглядел торопливые записи, после чего порылся в нагрудном кармане, достал пакетик с бережно упакованными в целлофан штучными сигаретами и, выудив парочку, протянул их Вадику. Спрашивать его курит или нет не стал. Зачем? Сигареты одна из лучших валют и даже некурящий найдет на что их с выгодой обменять. Вадик это знал и сигареты принял с готовностью. Спрятал их поглубже в фуфайку, отставил опустевшую кружку и, попрощавшись, похромал к своим нарам, бубня что-то про горячий бульон, ломоту в костях и пользу снежных обтираний.

— Закалка, а? — задумчиво пробормотал Федорович, не скрывая скептицизма — Как по мне лишнее это. Так и воспаление легких подхватить можно — от обтираний этих.

Накликаешь беду.

— Любая информация полезна — ответил я, протягивая старикам пакетик — По сигарете?

Каждый взял по одной — даже настоятель Тихон — щелкнула старая-старая медная зажигалка в руке Матвея и вскоре мы дружно выпустили струи дыма. Даже я — снова не удержался и воткнул в губы сигаретный фильтр. Пусть курю не постоянно, а лишь при удобной оказии, но все равно до добра это не доведет — придется заняться начавшимся пристрастием.

— С молитвой на устах и я порой обтираюсь снежком чистым — заметил Тихон, крутя в пальцах сигарету — Обтерся хорошенько — и тело горит благостно! Душа поет!.. не вижу плохого в подобной закалке — она и для духа пользительна.

— А что вы думаете о детях? — пыхнул я дымом, с интересом оглядывая недоуменные лица стариков — Я в том смысле что — собственные были? И как к ним относились?

— Понятней не стало — кашлянул Федорович — Ты о чем, отрок?

— Задумался просто. Вот я к примеру никогда думал, что пора бы уже и детей зачать да родить, затем вырастить и воспитать как положено.

— Жизни по заветам старинным чурался — понял меня Тихон.

— Именно! — кивнул я — Прямо вот в точку угодили. Чурался. Все эти воспетые стариной и насильно порой навязываемые правила мне всегда поперек горла были.

Это ворчливое и недовольное сетование давным-давно женившихся знакомых и друзей в стили «Пора и о детях задуматься, мои вон уже вот-вот в школу пойдут, а ты все гуляешь…». Обычно я отмахивался, изредка напоминал, что я не крестьянин и ораву детишек мне заводить не для чего — это в деревне не дай боже останешься без сыновей и пиши пропало. Да и то так давным-давно было. Вон в наше прогрессивный век в фермерах одни только старики вашего возраста спины гнуть продолжают, тогда как их вовремя рожденные и правильно воспитанные дети свеклу да редьку собирать не пожелали и дунули в города, где быстро нашли куда более теплую работенку. Все лучше, чем стоять раком на грядках. Хотя сейчас техника решает. Нажал кнопку — роботизированный трактор вспахал поле. Нажал другую — засеял и заборонил. А чаще все это вместе взятое делается нажатием одной единственной кнопки. Так что и старики вполне справляются… уф… — опомнился я, поняв, что меня вдруг понесло.

— Одни старики в фермерах? Невеселое время у вас там — пробурчал Матвей — Если молодежь с земли бежит… не миновать стране бед.

— Речь о всем мире — поправил я — Не хочет молодежь картошку копать, коров пасти и в деревнях жить. Как по мне — их право. Это их жизнь и им решать. Но я о другом. О детях. Вы как в свое время о них мыслили? До того как сюда угодить.

Уговаривать открыть душу никого не пришлось. Заговорившие старики быстро доказали, что моя теория в принципе сходится. Часть детей не завела, у другого они были, но никогда спиногрызам сопливым особого внимания не уделял. Растут и растут себе. Еще один женился, завел пару детей, а затем вышел за сигаретами и сбежал от ненавистной жизни. Причем хорошо ведь жили. Но что-то терзало и не давало вздохнуть полной грудью…

Такой вот итог.

И что получается, если просуммировать все уже услышанное — и пока касающееся сидельцев только мужского пола?

А получается этакая шкала начинающаяся с «безразлично» до «отношение сугубо отрицательное».

Да уж… не скажу, что неожиданно, но, похоже, прибавилась еще одна общая черта в характерах попавших сюда бедолаг вроде меня. Ни для кого из нас дети не были смыслом или светом жизни. Есть — есть. Нету — и не надо. Примерно так…

— А зачем тебе такое?

— Да чтобы убедиться, что все мы чуток долбанутые эгоисты и нарциссы — улыбнулся я, поднимая с полу рюкзак — Поговорим о делах?

— Это с удовольствием — оживился Матвей — Рассказывай, Охотник. И показывай… если есть что показать…

— Есть — обнадежил я его, отвязывая от рюкзака увесистый сверток — Прошу.

— И что это? Чемоданчик какой-то. А в нем что? Ох ты ж мать! Это ж…

— Граммофон — кивнул я — И к нему пяток пластинок.

— Патефон! — поправил меня Федорович, бережно прикасаясь я открытому чемоданчику — Патефон! У нас такой был. Помню в детстве отец на подоконник поставит его, заведет аккуратно, включит… и во дворе музыка гремит. Танцуют люди! Веселятся! Придет бывало участковый, а сказать ничего не могет — имеем право! Рабочие люди со смены пришли, законно отдыхают… эх!