Мне надо кое в чем тебе признаться… - читать онлайн книгу. Автор: Аньес Мартен-Люган cтр.№ 56

Я пережила мощное потрясение и больше никогда не буду такой, как раньше. Я была уничтожена и не знала, что делать. Как сбросить гнет непоправимого? Почему Саша появился в моей жизни? Он все разбил вдребезги — мои клятвы, мою цельность. А ведь Ксавье нуждался во мне, он полагал, что может рассчитывать на жену, на ее надежность и силу. Выходит, он заблуждался. Он старался обрести себя, искупить вину перед Констанс, а я провела ночь с ее мужем? Неужели я хотела окончательно ее уничтожить? Или мне была уготована роль разрушительницы наших судеб, судеб всех нас четверых? Я проявила непростительную слабость. И все равно руки Саши, его черные глаза преследовали меня, ведь мне было с ним необыкновенно хорошо. Мое существование не имело смысла без Ксавье, никто и ничто не сможет поставить это под сомнение. Но Саша уже вошел в мою жизнь, забрал часть меня, я сама ее отдала, искренне и с пылом. Возможно, пора забрать ее обратно? Даже если я буду страдать? Да, пожалуй, я готова принести жертву, необходимость которой не вызывает сомнений. Потому что по-хорошему вопрос «готова — не готова» вообще не стоит. Я не должна больше видеть Сашу, и точка. Никогда. Я пообещала себе, что не буду его искать.

Чем глубже я погружалась в чувство вины и неутоленное желание, тем больше распрямлялся Ксавье. Констанс исцеляла его. С каждым днем он все лучше держал спину и передвигался с меньшими усилиями. На его лице стало проступать выражение, которое исчезло после аварии. Например, ссоры Пенелопы и Титуана на втором этаже стали вызывать у него усмешку, полную нежности. Когда это произошло в первый раз, мне пришлось убежать, чтобы скрыть волнение. Но я подмечала и признаки того, что Ксавье не просто так настаивал на том, что он теперь другой: он действительно изменился, несомненно стал жестче, а его взгляд, хоть и постепенно смягчался, все же потерял свою прежнюю теплоту. Возможно, она уже никогда больше не появится или нам достанется лишь малая ее толика, но пока все перемены шли на пользу Ксавье. У него появилась энергия, он наконец-то готов был опять начать жить. Я наблюдала за ним тайком, отслеживала его повседневные жесты и замечала, как те из них, что еще совсем недавно были ему недоступны, если и не восстановились, то по крайней мере могли восстановиться. Такая вероятность существовала, потому что он добивался их возвращения с хорошей злостью. Он сжимал зубы, но делал это охотно и азартно.

Я была свидетельницей возрождения его внутреннего огня. Взлеты преобладали над падениями. А если что-то не удавалось, Ксавье больше не замыкался в себе. Ну или замыкался совсем ненадолго.

Свинцовый колпак, который изолировал его от окружающего мира, почти утратил свою злую магическую силу. Это ощутила вся семья. Ксавье возвращал себе роль полноценного отца семейства. Мне даже пришлось иметь дело с дурным настроением Титуана, после того как домашние задания с ним делал Ксавье, возмущавшийся отсутствием у сына интереса к школе. В отличие от меня, прощавшей Титуану все. Да, Ксавье стал более требовательным к себе, но и к другим тоже. Помимо этого, придя с работы, я все чаще заставала его весело болтающим с детьми. Пенелопе и Титуану жилось теперь гораздо лучше, их лица снова засияли, как и должно было быть, они ругались из-за любой ерунды, как раньше и как все братья и сестры в их возрасте, не опасаясь, что отец наорет на них. Ксавье теперь выходил в вестибюль, с костылями или без них, чтобы вместе с Месье встретить меня. Он робко целовал меня в губы. Мне хотелось ответить на поцелуй, вернуть себе его губы, спрятаться в его объятиях, в которых мне всегда было очень спокойно и по которым я так скучала, но я, по моему убеждению, потеряла на это право.

Я всех лишилась. Ксавье, которого любила больше собственной жизни, несмотря на всех его демонов и все, что он заставил меня вытерпеть. Я прошла процесс саморазрушения до конца, утоляя свое желание. Эта история не может вечно оставаться тайной. Мне было мучительно трудно забыть того, с кем я изменила, а саму измену я не забуду вообще никогда. Раньше или позже я буду вынуждена во всем признаться Ксавье и пойти на риск потерять его навсегда. Он никогда не смирится с тем, что я принадлежала другому мужчине. Я его не достойна. Мой эгоизм, мои желания, лишения и разочарования лишили меня мужа.

Но я утратила и Сашу. Я знала, что мы не должны видеться ни под каким предлогом, но не могла не ждать его. Он больше не играл у Жозефа. Каждый вечер я прислушивалась, мечтая уловить хоть одну нотку, поймать вибрато его виолончели, но в галерее поселилась тишина. Когда она становилась невыносимой и проникала в каждую клеточку моего тела, я съеживалась и с трудом подавляла желание расплакаться. Я никогда уже не услышу Сашину музыку. Все последние недели он помогал мне выстоять — своим присутствием, своей игрой, магнетизмом, возникшим между нами. Он поддерживал во мне жизнь, когда вокруг все рушилось и погружалось во тьму. Мое сердце билось для него, для Саши, и больше ни для кого. Именно он дарил мне счастье и краткое успокоение, которые заряжали меня энергией, вливали в меня силы, удерживали на плаву и позволяли начать все с начала. Он был адреналином, мешавшим мне утратить почву под ногами. Но все кончено. Больше ничто не защищало меня от медленного падения. Разве что явное улучшение у Ксавье.

Я разрушалась. Потери уничтожали меня. Мой муж наконец-то был со мной, то есть сбывалось то, чего я всегда хотела, за что сражалась. Но в разгар своей битвы я встретила Сашу. И близость с ним лишала меня Ксавье, который только-только пришел ко мне. Правда, подсознание упорно нашептывало, что после той ночи с Сашей я возвратила его жене, а он вернул меня мужу. Мы прожили наше желание до конца, мы удовлетворили его и, возможно, подсознательно были убеждены, что после этого все встанет на свои места.

Но у меня это не получилось. Я больше не знала, кто я такая. Я боролась с собой, чтобы не показать одолевавшее меня возбуждение, надежно скрыть внутренний конфликт, однако все более обеспокоенные взгляды Ксавье показывали, что мне это плохо удается. Получается, я должна была уступить запретному желанию и почувствовать себя совсем скверно, чтобы мой муж снова обратил на меня внимание. Чтобы я опять существовала для него. Он оправлялся от ран, приходил в себя после аварии, освобождался от навязчивых мыслей о своей вине, а я была даже не в состоянии радоваться. По крайней мере так, как я того ожидала. Часть меня торжествовала и плакала от счастья, видя возрождение Ксавье, а другая мучилась виной и не позволяла насладиться им, отпраздновать его. Стоило нам оказаться в одной комнате, Ксавье принимался изучать меня, пытаясь проникнуть в мои тайны. Когда я переставала робеть и встречала изумрудное сияние его глаз, я читала в них боль. Настала очередь Ксавье ничего не понимать. Не узнавать свою жену, участливую, заботливую, полную энергии, всегда в форме, до сих пор никогда не болевшую и не испытывающую недомогания. Я была сама не своя и не умела это скрывать. Я требовала от него, чтобы он стал таким же, как прежде, а сегодня мне самой хотелось стать такой, какой я была всегда. Той, какой я была до аварии.

С кем мне было поделиться, что временами, когда я смотрела на Ксавье, когда думала о последних нескольких месяцах, моя грудь сжималась так сильно, что я едва не кричала от боли. Мне казалось, что мне на лицо положили подушку и душат, а я отбиваюсь, чтобы нормально вздохнуть, но ничего не могу сделать, на меня давят все сильнее, и у меня больше нет сил сопротивляться. Все мои терзания выбирались на поверхность. Я устала, я так устала. Плохо спала, иногда с криком вырываясь из кошмаров. В своих снах я заново переживала несчастный случай, ту страшную ночь, свою боязнь потерять мужа. Мое тело и подсознание сохранили память обо всех тогдашних эмоциях: в моих снах Ксавье лежал на больничной койке, искалеченный, вдруг ставший совсем маленьким. В них являлся и Саша со свирепым лицом. А еще они вдвоем разговаривали обо мне. Мои перепуганные вздрагивания будили Ксавье. Он приходил в замешательство, но всякий раз нежно успокаивал меня. Мог ли он представить себе, что, когда он кладет ладонь на мое плечо, чтобы унять мои страхи, когда шепчет слова утешения, чтобы я поскорее уснула, все становится еще хуже и мне приходится сдерживать рыдания и сразу вспыхивающее понимание своей вины?