Последний Меч Силы - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Геммел cтр.№ 26

Сон казался таким реальным! Он видел, как за его братьями гнались по улицам Марции, как его схватили и приволокли в большую залу. И Урс смотрел, как высокий светлобородый воин вырезал сердце его брата из еще живого тела.

Он отошел к столу. В кувшине оставалось немного вина. Он налил его в глиняный кубок и выпил одним глотком.

Просто сон, твердил он себе. Рожденный его мыслями о вторжении в Галлию.

В его голове позади глаз вспыхнул ослепительный свет, неся с собой мучительную боль. Он вскрикнул, шатаясь, ничего не видя, шагнул вперед и опрокинул стол.

– Что с тобой? – закричала девушка. – Христос сладчайший, ты заболел? – Но ее голос замер в отдалении, а его уши заполнил грохот. Потом его зрение прояснилось, и он вновь увидел светлобородого воина, который теперь стоял в глубокой круглой яме. Вокруг него толпились другие воины, все в рогатых шлемах, с тяжелыми боевыми топорами в руках. Над ними открылась дверь, двое стражников подтащили голого мужчину к деревянным ступенькам и принудили спуститься в яму.

С ужасом Урс узнал Меровия, короля Сикамбрии. Борода у него была спутана, волосы слиплись от грязи и нечистот; его худощавое тело несло следы пыток – перекрещивающиеся рубцы от бичей.

– Добро пожаловать, собрат король, – сказал высокий воин, хватая пленника за бороду и ставя на ноги. – В добром ли ты здравии?

– Проклинаю тебя, Вотан! Да пожрет тебя пламя Ада!

– Глупец. Ад – это я, и я зажигаю пламя.

Меровия подтащили к обмазанному салом вкопанному в землю острому колу и подняли высоко в воздух. Урс отвел глаза, но не мог заградить уши от жутких звуков, когда с монархом зверски расправились. Вновь яркая вспышка, и теперь он смотрел на происходящее в большой деревянной зале. Воины окружили толпу, нацеливая копья на мужчин, женщин и детей, застывших в безмолвном ужасе. Урс узнал многих – его двоюродные братья, дядья, тетки, племянники. Здесь была собрана почти вся меровейская знать. Воины в кольчугах начали обливать пленных водой из ведер, насмехаясь и хохоча. Шутовское зрелище, но исполненное непонятным ужасом. Вновь вперед вышел светлобородый Вотан, на этот раз с горящим факелом в руке. Под вопли ужаса пленных Вотан засмеялся и швырнул факел. Заполыхало пламя… и Урс внезапно понял: их облили не водой… а маслом. Копьеносцы поспешно отступали, а горящие люди метались, точно живые факелы. Огонь побежал по стенам, и черный дым заволок все.

Урс закричал и, захлебываясь рыданиями, упал навзничь на руки девушки.

– Святый Боже, – сказала она, поглаживая его лоб. – Что с тобой?

Но он не мог ответить. Во всем мире не было слов.

Была только боль.

Из соседней комнаты вошли два центуриона и уложили Урса на широкую кровать. В коридоре с каменным полом сгрудились другие люди. Позвали лекаря, а девушка тихонько подобрала свою одежду, оделась и выскользнула из комнаты.

– Что с ним такое? – спросил Плутарх, молодой начальник конного отряда, за лето подружившийся с Урсом. – Он ведь не ранен.

Его товарищ, Деций Агриппа, худой воин с десятью годами войн за плечами, только пожал плечами и посмотрел в немигающие остекленевшие глаза Урса.

И осторожно опустил его веки.

– Он умер? – прошептал Плутарх.

– Нет. По-моему, у него припадок. Я знавал человека, который вдруг костенел и дрожал мелкой дрожью в таком вот припадке. Говорят, великий Юлий страдал этим недугом.

– Так он придет в себя?

Агриппа кивнул, потом обернулся к стоящим в коридоре.

– Отправляйтесь спать, – скомандовал он. – Представление окончено.

Вместе с Плутархом он укрыл Урса полотняной простыней, а поверх нее – мягким шерстяным одеялом.

– Любитель роскоши! – сказал Агриппа, ухмыляясь. Он редко улыбался, и теперь его лицо стало почти красивым, подумал Плутарх. Аргиппа был рожден командовать – хладнокровный неприступный воин, чей опыт и неодобрение опрометчивой смелости заслужили такое уважение, что от желающих служить под его началом не было отбоя. В битвах он терял меньше людей, чем другие лихие начальники, и тем не менее неизменно достигал поставленной цели. В конных когортах его прозвали Ночным Кинжалом или попросту Кинжалом.

Плутарх был его вторым декурионом, молодым человеком, недавно покинувшим родной Эборакум, так что ему еще предстояло показать, чего он стоит на поле боя.

Вошел лекарь, пощупал пульс Урса, послушал его дыхание и попытался привести в чувство, сняв воск с горлышка флакона с какой-то вонючей мазью и подержав флакон у его носа. Но Урс не шевельнулся, хотя Плутарх закашлялся и поспешил отойти.

– Он в глубоком обмороке, словно от удара, – сказал лекарь. – Что тут произошло?

Агриппа пожал плечами.

– Я спал в соседней комнате и проснулся оттого, что сначала закричал мужчина, потом женщина. Я вошел сюда с юным Плутархом: сикамбр лежал на полу, а женщина рыдала. Я решил, что это какой-то припадок.

– Не думаю, – сказал лекарь. – Мышцы не сведены судорогой, а сердце бьется хотя и медленно, но ровно. Ну-ка, – обернулся он к Плутарху, – поднеси фонарь к кровати.

Молодой человек повиновался, и лекарь оттянул правое веко принца. Зрачок сузился в черную точку в синем кружке радужки.

– Вы его хорошо знаете?

– Я почти нет, – ответил Агриппа, – но Плутарх много дней проводил с ним вместе.

– Он причастен тайнам?

– Нет, не думаю, – сказал Плутарх. – Он никогда ничего такого не говорил. Правда, один раз упомянул, что дом Меровиев славится своим постижением магии, но при этом он улыбнулся, и я решил, что он шутит.

– Так значит, – продолжал лекарь, – он не говорил на непонятных языках, не занимался гаданием, не толковал знамения?

– Нет.

– Странно! А где женщина?

– Ушла, – ответил Агриппа. – Думаю, ей не хотелось и дальше выставлять себя напоказ.

– Шлюхам к этому не привыкать! – сердито перебил его лекарь. – Ну, хорошо, пока пусть полежит тут.

Утром я пришлю дочку с настоем для него. И он проспит до вечера.

– Благодарю тебя, почтеннейший, – торжественно произнес Агриппа, видя, как лицо Плутарха расползается в ухмылке.

Когда лекарь удалился, Плутарх захихикал.

– Ты не объяснишь причину своего веселья? – спросил Агриппа.

– Он обозвал шлюхой собственную дочь! По-твоему, это не смешно? Половина нас старалась заманить ее в постель, а вторая половина тоже не отказалась бы. И вот она голая наедине с сикамбром!

– Мне не смешно, Плутарх! У сикамбра чести не больше, чем у помоечной крысы, и девица заслуживает чего-то получше. Никому не упоминай ее имени.

– Но ее же видели все, кто был в коридоре.