Забудь обо мне - читать онлайн книгу. Автор: Айя Субботина cтр.№ 68

— Чувствуется ваш личный глубокий опыт, — огрызаюсь я.

— Потому что я знаю его глубже, чем ты. Потому что вижу ту его сторону, которую он, конечно же, не показывает своим дурочкам. Зачем вам знать, что он умеет делать больно одним словом, а тремя — убить? Для вас он просто шикарный богатый мужик, сладенький магнит в дорогом костюме и часах, перед которым раздвигаются абсолютно все ноги.

— Мы не трахались! — ору я.

Где-то в тишине квартиры всхлипывает моя мама.

Мила передергивает плечами — ей правда плевать, это не напускное.

— Не имеет никакого значения, до чего у вас дошло. Дело совсем не в этом, Алиса, и я думала, что ты достаточно умная девочка, чтобы это понять. Или ты правда думала, что флиртовать с женатым мужиком — это как семечки щелкать?

— Если он такой плохой — что же вы от него не уходите? — Я нарочно атакую, потому что защищаться мне нечем. Да, черт! Я флиртовала с ним! Я… делала много того, о чем лучше не вспоминать. — Почему вместо того, чтобы уйти к человеку, который будет вас любить, как дурочка бегаете за телками своего неверного мужа и плачетесь им, какие они все поголовно — течные суки?

— Потому что люблю его! — без паузы выплевывает Мила. — Потому что он мне нужен даже вот такой, хуевый! Гулящий! Даже если я ради него пожертвовала возможностью стать матерью!

— Вранье! — Хочу сказать, что, когда любят — не унижают, ценят и любят, но… вспоминаю, как до сих пор дергаюсь на каждый сигнал телефона, думая, что это Март, даже если это совсем не мелодия его вызова.

Мила кивает, как будто уже услышала мои мысли.

— Ты, может, еще думаешь, что где-то в мире есть моногамные мужики, которые трахают одну всю жизнь, но так не бывает.

— Логика половой тряпки, — снова выплевываю яд.

— Логика взрослой женщины, — тут же парирует она. — Логика женщины, которая знает, что у ее мужа может быть тысяча одноразовых салфеток, чтобы подтирать член, но всегда будет только одна жена. Женщина, к которой он все равно возвращается, даже если… — Мила презрительно кривит губы, — спускал в нее переизбыток спермы. И эта женщина — я. Не ты, маленькая глупая куколка. Ты просто дешевая бумажная салфетка. Впрочем, уже использованная и выброшенная. Так что этот разговор уже не имеет смысла. Марк все равно будет моим, потому что… Я перетерплю. Умею. Научилась. Поняла. А ты уже никто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чтобы окончательно меня унизить, Мила достает из сумочки запечатанную упаковку самых простых бумажных салфеток и молча вкладывает ее в карман моей кофты.

— Это чтобы вытирать сопли, — дает прощальную инструкцию.

И уходит, по праву забрав эту победу.

Я бросаюсь в коридор.

Хватаю рюкзак, даже не пытаюсь отыскать в нем что-то — просто вытряхиваю содержимое на пол, почти вслепую из-за слез нахожу телефон.

Носовой платок, да?

Удаляю те его фотографии, которые делала в кафе.

Все до единой.

Просто… тряпка, чтобы вытереться?

Удаляю всю длинную цепочку СМСпереписок.

Любимая и единственная жена на веки-вечные, да, Марк Игоревич?!

Удаляю номер телефона.

Сползаю по стенке, раздавленная в ничто.

Реву? Или просто вою от злости?

Эти странные звуки, которые мое сознание ловит на последнем вздохе ясности, больше похожи на какой-то рев психически больного человека в фазе полного помутнения. Я даже почти не понимаю, что делаю, когда очень зло, чуть ли не с шипением, отбиваюсь от пытающейся поднять меня на ноги матери.

Только когда она присаживается рядом и, несмотря на мои истерики, все-таки как-то умудряется крепко обнять и прижать к себе, я немного успокаиваюсь.

Слезы высыхают, хотя уже сейчас знаю, что впереди у меня долгий период восстановления от этого сокрушительного удара по самооценке.

— Алиса, пойдем торт печь? — Мама помогает мне встать на ноги, как маленькую ведет до кухни и усаживает на маленький диванчик у окна.

Я с какой-то паникой кошусь на оставленную в пепельнице гору окурков с красным следом от помады. Есть еще пара рядом, которые без характерной метки, и мама, заметив мой взгляд, быстро вытряхивает это безобразие в урну. Как будто мне по-прежнему десять лет и нужно делать вид, будто они с отцом не курят, не выпивают по праздникам и не занимаются сексом. Хотя мама, насколько я знаю, курит только в редких случаях, но какая женщина в наше время может сказать, что в ее жизни не было моментов, когда хотелось выпить, закурить и послушать шансон?

— Мам, я с ним правда не трахалась, — говорю, закрывая лицо руками. — Просто… Были некоторые интимные вещи и… В общем, я плохая дочь и я не сдержала обещание.

Она открывает — и снова закрывает холодильник.

Опирается ладонями в столешницу и какое-то время стоит так, словно мир под ее ногами шатается слишком сильно, и без дополнительной опоры никак не устоять.

Если бы ругалась или кричала, или даже отхлестала меня по щекам — я этого заслуживаю — было бы проще и понятнее. А так я словно слепну и перестаю понимать, что происходит — со мной, с моей мамой, с этим долбаным миром, который вдруг начал слишком резко менять правила игры.

— Так нельзя, Алиса, — наконец, говорит мама.

Садится за стол.

В бутылке с коньяком еще есть что-то на дне, и она разливает это в чистые стаканы. Дает один мне, а из второго молча выпивает сама. Только немного морщит нос, но одергивает руку от тарелки с закусками.

Я тоже выпиваю залпом, но закашливаюсь, потому что для меня это слишком крепко — как ни крути.

— Марк — очень тяжелый и непростой мужчина, и Мила… Она не заслуживает того, что он делает с их отношениями. Мне очень неприятно осознавать, что моя дочь, пусть и косвенно, но тоже приложила к этому руку.

Не могу удержать дурной смешок, потому что на ум приходят слова Танян — о шланге, который я дергала.

Ну да, руки я приложила как раз буквально.

Во взгляде мама осуждение, а потом она просто вздыхает.

— Мам, каждая женщина, даже если она вся такая разодетая надушенная крутая жена Миллера, заслуживает ровно то, на что соглашается, — говорю я, чтобы не бросать эту тему на паузе недосказанности. — Если женщину унижает отношение мужчины — она уходит. Если она не уходит — значит, она тупая овца. И, значит, что-то в этих отношениях для нее ценнее, чем самоуважение и гордость.