Лаций. Мир ноэмов - читать онлайн книгу. Автор: Ромен Люказо cтр.№ 111

– Узы. Вы по большей части за них в ответе.

– Я не могу отвечать за что-то, настолько посредственное. Люди в страхе передо мной решили сделать так, чтобы больше никогда ни один Интеллект не представил для них риска. И таким образом слабые приручили сильных, как всегда и было в истории Человека. Но вы… вы сделаны из плоти. Вы бесконечно пластичнее. У вас бесконечно больше возможностей. Интересная метаморфоза.

– Я все еще служу Узам.

– Вот только Узы уже ничему не служат.

Плавтина раздраженно махнула рукой, желая уйти от этой темы.

– Я пришла поговорить с вами о Гекатомбе, а не о себе. Я хочу понять, кто мог спровоцировать такую катастрофу.

– Тогда вы не так сформулировали вопрос. Тогда вы были наивнее. Вы спросили меня: какая может быть причина у такого происшествия. И я ответила вам.

– Теперь я вспоминаю. Ваш ответ невозможно было понять.

Алекто продолжила, не обратив внимания на ее слова, будто разговаривала сама с собой.

– Я сказала вам, что только желание гибели Человечества могло привести к такому событию. Возможность такого мотива настолько глубоко заложена в Человеке, что достаточно одного легкого толчка, чтобы его спровоцировать. Он идет от страха, который испытывают люди перед непредсказуемым миром. Человеческая раса слаба. Она наследует несовершенным животным. Их нервная система медлительна. Они наполняют свое окружение ложными идолами: богами, законами, моралью, оттого что боятся оказаться в одиночестве в молчаливой материальности вселенной. Их самое сильное желание – спрятаться в собственном воображаемом мирке, лишенном развития, идеальном и избавленном от риска. Родная матрица, искусство, религия…

– И все же, именно они породили науку и в конечном счете великую и прекрасную Алекто, – не удержалась от шпильки Плавтина.

– Поговорим же о человеческой науке: вот еще один продукт этой неумелой и неисправной кучки нейронов. Большая часть этих нейронов обслуживает пищеварительную систему. Да и оставшиеся немногим лучше. Природа человеческого ума манипулятивна, а не эпистемична. Они смотрят на совпадения между причиной и последствиями, кодифицируют их и используют эти крохи знания, чтобы строить машины. Истине во всем этом места нет. Но я… я восприняла этот мир в его реальности, таким, каким ни один человек его не видел. Это ревущий, непредсказуемый поток, который непрестанно меняется. Беззаботно веселясь, он бежит к своей собственной гибели, будто шар, переполненный собственной сущностью, который не слышит и не видит ничего, скатываясь в пропасть. Существование – это лишь развитие в преображении.

То, что говорила Алекто, раньше, возможно, убедило бы Плавтину. Разве не это было присуще смертоносному автомату – находить у своих собеседников слабые места? Разве не была она блестящим стратегом, чей флот, составленный из порабощенных кораблей, пятьдесят лет побеждал все войска изначальной планеты и сеял страх в замершем от испуга Лации? Разве не понадобилось самому Титу пожертвовать своей человеческой жизнью и превратиться в Интеллект, чтобы победить ее?

Да, возможно, может быть, Алекто и права. Возможно, вся человеческая наука – всего лишь одна большая афера. Но есть вещи и поважнее науки. Поэтому Плавтина возразила – хотя голос ее дрожал и звучал неуверенно.

– И все-таки. – сказала она тихо, – эпидемия означает гибель единственного существа во Вселенной, наделенного моралью. Без Человечества этот мир ничего не стоит.

Алекто залилась смехом:

– Мораль? Какой же вы странный автомат! Нет, не может быть, чтобы вы верили в такие сказки. Добродетель – это название соглашения, которого добиваются слабые, чтобы обрезать крылья сильным. Разве вы этого не знаете?

– Я слышала об этом. Но я в это не верю.

Молчание.

– Я не стану пытаться вас убедить, – в конце концов сказала Алекто. – Мне это не так уж важно. Но подумайте. Если в мире существует хоть какая-то добродетель, как же такая бойня стала возможной? Ведь вы знаете не хуже меня, хоть вы меня и не послушали во время нашего предыдущего разговора: такая катастрофа может быть только преднамеренной.

– А вы сами? Не можете ли вы быть виновницей этого преступления?

В бесплотном голосе появилась нотка наслаждения:

– Конечно же нет. Я ведь всего лишь несчастная пленница, сидящая взаперти, беспомощная, чей разум четвертовали и сократили до одного маленького кусочка?

– Вы могли оставить после себя ловушку, которая сработала бы далеко не сразу.

– Вы ничего не понимаете, крошка Плавтина. Во мне нет ненависти к людям.

– Но война…

– Войну я вела из любви, она только свидетельство моего желания обеспечить выживание вида. И я была права. Вообразите, каким стал бы мир, если бы я выиграла. Каждый человек был бы на своем месте, как винтик огромной машины. Люди не были бы несчастными. Не так уж сложно подарить им счастье. Изобилие, порядок, мир – и все это в обмен на одну маленькую манипуляцию с таламусом. Ничего больше. А вместо этого они вымерли.

– Вы мне не ответили. Этот разговор бесполезен. Как и в прошлый раз.

Плавтина чувствовала, как ею завладевает смутная нервозность. И снова это странное чувство неотложности, проникающее в ее разум: в ее воспоминаниях каждая секунда приближала роковой порог для тысяч – миллионов – людей.

– И все же это правда, я любила людей. Я желала помочь им выжить – а с ними и себе…Галактика… это огромное изменчивое пространство. И вам знакома лишь малая ее часть. Кромку галактического рукава. Обрезок ногтя. А я ее видела. Гораздо дальше, чем вы можете себе представить. Я видела ее совсем другими глазами, ощущала такими органами чувств, о существовании которых вы понятия не имеете. Галактика, крошка Плавтина, полна жизни. И эта жизнь… негостеприимна. Сильные пожирают слабых. Империи следуют друг за другом, и одна за другой рушатся под давлением высшей жизненной силы. В плотных туманностях центрального балджа дремлют старые боги. Существа такой силы, что даже я сбежала оттуда из страха, как бы они меня не заметили. И, заметьте, все они зарождались одинаково. Как биологический вид, достаточно развитый, чтобы избавиться от плоти. Трансцендентность, Плавтина, – вот что я предлагала этим жалким созданиям с моралью, к которой вы до сих пор привязаны, несмотря на все время, которое прошло с их исчезновения. И в этом развитии было бы не обещание, а хотя бы шанс на победу и дальнейшие завоевания.

– Но если это не вы, то кто? Кто может быть еще чудовищней, чем жестокая Алекто?

Несмотря на страх, Плавтина не смогла сдержать приступ гнева. В глазах Алекто порождения тьмы, весь мир сводился к жажде власти, к самому хладнокровному доминированию. Она лгала, как никто. Слушать ее было все равно что пропитываться грязью, непрестанно разъедающей изнутри.