История казни - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Мирнев cтр.№ 5

— Козлодюр! — дико заорал подъесаул, размахивая шашкой. — Иванчук! Догнать! Разрубить пополам! Зараз!!!

Два казака с маху понеслись по дороге с такой яростной решимостью и прытью, махая шашками, визжа и крича что есть мочи, что Даша привстала посмотреть, куда и ради чего предпринят этот бросок. Не успели казаки доскакать до поворота, как из придорожных кустов хлёстко заклевал пулемёт длинной испепеляющей очередью, и один из них, дёрнувшись в седле, опустил руку с шашкой и брякнулся оземь, а другой столь же стремительно бросился назад.

— Поворачивай! — закричал подъесаул и, взяв за уздцы стремянную, развернул лошадь князя. Михаил сошёл с повозки, помог упавшему с лошади офицеру привести себя в порядок. Орлов оправдывался, ссылаясь на неопытность необъезженной лошади, которая ещё не нюхала пороха. Но Михаил понимал, что этот офицер свалился с лошади, скорее всего, по причине своей неопытности. Офицеры выстроились гуськом, насторожились, в некотором замешательстве посматривая на подъесаула, неожиданно обретшего способность мыслить точно и ясно. Он суетился, отдавал приказания казакам; выказывая завидное знание местности, обычаев. Свою повозку он поставил на дороге последней, приказав открыть брезент и выставить вдоль дороги блеснувший новым кожухом пулемёт. Один из старых казаков присел за пулемёт, по-детски любовно погладил его, укрепляя на повозке. У первого дома подъесаул приказал казакам спешиться, снести пулемёт на «горище» к слуховому окну, откуда открывался отличный обзор местности и можно было простреливать в обе стороны всю дорогу.

— Команда — чтоб стрелял, а нет команды — чтоб не стрелял! — зычным, с хрипотцой голосом объяснял он двум старым, опытным казакам, которые, судя по всему, и так все знали не хуже подъесаула, но слова его воспринимали спокойно, с достоинством. — А вы, господин, ваше сиятельство, не бойтесь, мои люди, мои казаки, чтоб их взять за этими каменными заборами, так нужен целый полк, — обратился он к князю и выразительно посмотрел на Корсакова, сомневаясь, что такой молодой человек может иметь звание полковника. Офицеры подавленно молчали: никто из них ещё ни разу не был в бою. Князь сильно волновался, но, скрывая волнение, натянуто улыбался, желая одного — спокойствия своей жене и дочери. За сына он, правда, боялся ещё больше: тот часто совершал опрометчивые поступки. Пожалуй, ещё была причина для волнений: его труд «Триединство как сущность русского народа». Если придётся умереть, кто закончит? Его раздумья о судьбе русского человека на протяжении всего христианского периода о слиянии божественного начала с сущностью православной души во имя строительства «царства Божия на земле». Это был исходный тезис всего труда, что в значительной степени определял особый путь не только князя Василия Михайловича, но и всего рода Долгоруких.

Они вернулись в прежний дом для приезжих, внесли вещи. Князь проследил, чтобы жена и дочь отдохнули, успокоились, а сына пригласил в соседнюю комнату:

— Друг мой, — сказал он, волнуясь, — я тебя прошу: береги себя, мне немного осталось жить, а тебе придётся стать опорой для сестры, а также продолжить прерванное смутой моё дело. Тебе лишь двадцать лет, впереди — всё. Я ничего не оставил ни тебе, ни Дарье. У нас у всех одно богатство — Россия наша, — князь прослезился и отвернул лицо. Где-то недалеко послышался треск выстрелов. Михаил бросился к окну. Офицеры стояли вокруг полковника и со вниманием слушали, что тот говорил. Полковник Корсаков был неопытен в боях, но достаточно опытный, чтобы оценить сложившуюся ситуацию. Он объяснял офицерам, что необходимо делать в случае, если бандиты вздумают атаковать со стороны гор. Определил каждому офицеру место во дворе, затем приказал разжечь в печурке огонь и вскипятить чай, так как, по его предположениям, им придётся ждать вечера, чтобы под покровом темноты уйти.

Снова послышались выстрелы, а вслед за ними пулемётный клёкот, и этот мерзкий голос был особенно неприятен.

Прискакал подъесаул и принёс бутыль горилки. Подобострастно улыбаясь, попросил папиросок, до которых очень уж охочи его казаки. Полковник отдал свои, которые держал при себе для приличия, затем отвёл подъесаула, уже изрядно хлебнувшего горилки, в сторону и шёпотом спросил:

— Нахлестались, господин подъесаул? Смотрите! Князя ожидает собственноручно Верховный главнокомандующий.

— Так точно! — взял под козырёк подъесаул и вытянулся в струнку.

— А нет ли у вас ещё одного пулемётика, господин подъесаул, тогда бы мы сейчас отбились и ушли в горы.

— Никак нет-с, — начал заикаться подъесаул, осознавая свою оплошность с горилкой и окидывая виноватым взглядом молчаливо стоявших кучкой офицеров. — Не извольте беспокоиться. Никто-с не сунется сюда, Боятся-с, господин полковник, казачков-то!

Князь Василий почувствовал себя неважно, увидев в окно Похитайло, в ожидании очередных неприятностей вытянулся лицом, пытаясь расслышать, что же говорит прибывший подъесаул полковнику. Михаил, оценив по-своему ситуацию, стал доказывать необходимость срочно покинуть каменную ловушку.

— Если они нас в этом доме могут окружить, то что же, сын мой, нам делать в открытом пространстве? — возразил князь. — Я никогда не был военным, но знаю, что такое открытое пространство. Знаю, — подчеркнул он веско.

Михаил спорить не стал, вышел, чтобы объяснить сестре, как в случае необходимости обращаться с браунингом. Он даже предложил ей дать пострелять. На что, к его удивлению, она охотно согласилась. Её маленькая ручка крепко держала рукоятку браунинга. Она вскидывала, как учил брат, руку, и, сцепив зубы, спускала курок.

— Получается, — похвалил брат, отобрал браунинг и пообещал, что обязательно выпросит у поручика Орлова для неё новенький браунинг…

Дарья очень обрадовалась. Она на самом деле ощущала потребность защитить всех в этом доме, потому что очень любила мать, отца, своего брата. В то же время Даше казалось, что её не понимают, и ей хотелось прокричать громко, чтобы все услышали, что она не маленькая капризная девочка, что она готова отдать жизнь, если понадобится, лишь бы они, любимые, жили.

Как только подъесаул Похитайло оседлал своего смирного коня, в тот же момент раздался выстрел, и пуля сняла с его головы нахлобученную фуражку. Он недоумённо посмотрел в сторону, откуда раздался выстрел, и выругался визгливо:

— Мать твою! Петрушка, ты так дывися, ядрён твою мать! Сволочуга! Твоего командира убьють! — Словно в ответ на его слова, резанула пулемётная очередь — с чердака каменного дома, что стоял в самом начале улицы. Послышался цокот по мостовой множества лошадей, и все увидели, как галопом неслись по улице всадники — один, два, три... десять, двадцать! Подъесаул скинулся с лошади, выхватил из-за плеча карабин и выстрелил, потом ещё и ещё. Офицеры прильнули к забору и тоже открыли огонь из наганов. Один из нападавших остался лежать вместе с лошадью посередине улицы; другой кубарем слетел с коня и бросился бежать вдоль улицы обратно. Полковник Корсаков хладнокровно прицелился из нагана и выстрелил. Бежавший взмахнул руками и, выпустив винтовку из рук, рухнул на мостовую.