История казни - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Мирнев cтр.№ 40

Дарья зашмыгала носом, потом неожиданно испустила вопль. Ей показалось, что старик как бы поднял голову и сказал: «Меня убили поганые люди!» Дарья бросилась ему на грудь, но тут в неё вцепились сильные, равнодушные руки красноармейцев, стараясь отодрать её от трупа.

Толпа пришла в движение, загомонили мужики, в воздухе прогремело несколько предупреждающих выстрелов. Командир Голин, одёрнув на себе чёрную кожаную куртку, положил руку на рукоятку нагана, презрительно, хладнокровно из-под тяжёлых, свисающих над короткими ресницами век разглядывая тёмную несознательную массу, именуемую по недоразумению «народом».

Дарью, выламывая ей руки, при истошном плаче ребёнка, буквально отодрали от тела Петра Петровича Дворянчикова, а труп два дюжих красноармейца попытались засунуть головой в мешок, но, так и не сумев это проделать, обхватили за ноги и руки, оттащили в контору, бросили за дверью, словно куль, а саму контору закрыли на замок. После всего свершившегося Галактион Голин, поглядывая безбоязненно на толпу с ненавистной простотой, решил, что свершившийся суд, а вследствие этого и шум, принесёт со временем пользу. Ибо он смог показать силу власти и могущественное превосходство идеи великого вождя Ленина.

Прибежавший Иван Кобыло с трудом увлёк Дарью домой, но та всё вырывалась из рук, едва не роняя ребёнка, выскальзывала, грозя командиру пальцем. Галактион Голин лишь криво усмехался кривыми мясистыми губами. Он молча, презрительно махнул рукой на жиденькую толпу оставшихся мужиков и понял, что дело кончено в его пользу, как всегда и случалось.

Когда выбежавшее в зенит солнце покатилось по наклонной, роняя на землю обычную для здешних мест жару, командиру отряда красных конников пришло в голову продемонстрировать свою силу своеобразным порядком и одновременно показать, что советская власть рождает радость освобождения от паскуд буржуев и всяких господ дворян ещё и посредством музыки. Духовой оркестр заиграл боевой марш, затем прошёлся по селу, гремя во все свои трубы. Литавры шумно и разноголосо отбивали неслыханную гамму звуков, стрекотал ритмично барабан и мерно завывали трубы, — это была эффектная, громоподобная музыка победителей.

Затем у командира возникла мысль пройтись эдаким торжественным маршем на рослых боевых конях по селу. Наверняка выйдут к воротам любопытные, помашут конникам ручками, а те, улыбаясь, покоясь в сёдлах, в волнах духовой музыки прошествуют мимо домов, где живут неплохие, но ещё враждебные советской власти сибирские мужики.

К вечеру жар спал, и началось шествие. У крайнего дома, где жили Дворянчиковы, отряд конников остановился. Командир Голин, завидев на завалинке красивое лицо молодой женщины, сошёл на землю — то сидела в забытьи Дарья. Настасья Ивановна, которой сказали, что Петра Петровича срочно увезли в больницу, в Шербакуль, в связи с приступом, слегла. Ребёнок заснул, а Дарья предалась раздумьям о смысле и быстротечности жизни.

Командир Голин, лично, как он хвастался, расстрелявший сто двенадцать человек за обращение к нему на «ты», не мог предвидеть ляпсуса, когда спрыгнул с коня. В притуманенном вечерними сумерками дворе он не сразу узнал молодую женщину. Но как только она подняла на него глаза, а он, небольшого росточка мужчина, с кривыми кавалерийскими ногами, в длинной чёрной кожаной куртке, в лоснящихся чёрных сапогах, придерживая именную, длинную, не по росту саблю с золотым эфесом, подаренную ему лично главкомом Троцким за храбрость, тут же стушевался и готов был позорно броситься наутёк. В глазах женщины он увидел гадливый меркнущий свет презрения, смешанный с болью. Голин молча повернулся и, всё так же придерживая саблю, цеплявшуюся за неровности земли, в поскрипывающих новой кожей ремнях, пошёл прочь кавалерийской походочкой, намеренно развязной, играя всепонимающей улыбочкой на губах. В этот момент, мертвея лицом, он услышал хлопок выстрела, разодравший пугающую немоту презираемого им села.

* * *

Никто не предвидел в тот вечер, что подъесаул Похитайло, верный своим привычкам побеждать, по просьбе генерала послал гонцов в село Кутузовка, чтобы узнать в последний раз, не согласится ли княжна отбыть вместе с ними. Уходить они собирались ночью. Обнаружив красных конников, Похитайло сообразил, что в этих местах те оказались неслучайно, и доложил Кондопыпенко о скоплении красных сил. Подъесаул предложил атаковать первыми, чтобы, во-первых, уйти от преследования, а во-вторых, он был убеждён в необходимости показать жителям сибирского села пример достойного сопротивления красной заразе. На что усталый, выдохшийся от длительных переходов генерал Кондопыпенко махнул рукой, предоставляя опытному подъесаулу полную свободу действий. Похитайло сорок своих отборных, повидавших виды казаков выстроил в две колонны по двадцать в каждой, придав им ещё по десять кавалеристов — офицеров из десятой разгромленной кавалерийской сибирской дивизий Его Императорского Величества. Таким образом, в каждом потоке, образующем своеобразный строй, состояло по тридцать конных; в придачу им подъесаул выдвинул две лёгких повозки с пулемётами и лихими ребятами.

Двумя колоннами, с интервалом в десять шагов, с погромыхивающими позади крытыми повозками с пулемётами, отчаянный отряд под покровом вечерних сумерек решил атаковать заградительный эскадрон Галактиона Голина, насчитывающий более двухсот сабель. Выступивший вслед за ударным отрядом Похитайло с остальными силами, с обозом и ранеными генерал Кондопыпенко должен был проследовать мимо села Кутузовка и в излучье большака соединиться с главной силой, чтобы мчаться всю ночь к казахским степям, где их ждали свои.

К селу отряд подъесаула приблизился лёгкой иноходью и без единого вскрика. Затем быстро развернулись, разделились на две лавины, одна из которых стала вымётываться по главной улице, а другая, обходя село, нацелилась на контору, где находилась главная ставка с пулемётами. Задача состояла в том, чтобы выманить красных в чистое поле, за лесок, что за домом Дворянчикова, где их ждал припрятанный в кустах на повозке пулемёт с отрядом казаков для охраны. Для этой цели подъесаул послал Ваньку и Петьку Максимовых как приманку. Если красные клюнут, устремятся в погоню за «наживкой», разворачиваясь в атакующий строй, то вылетят прямо на пулемёты, а казаки доведут дело до конца.

В то время, когда командир Голин своей завораживающей походочкой шёл со двора, раздавшийся выстрел и означал начало задуманной операции. Два казака выскочили метрах в пятидесяти от стоявшего отменно выстроенного эскадрона, с любопытством наблюдавшего за неудавшимся амурным вояжем своего командира Голина. Один из казачков выхватил из-за плеча карабин и прицельно выстрелил. Лошадь под молодым красноармейцем Холоповым взвилась на дыбы, всхрапнула, заглатывая воздух, и повалилась на землю, придавив ноги всаднику.

Командир с лёгкостью вскочил в седло и, выхватив саблю, скомандовал угрожающе:

— Эскадро-о-о-он! К бою!

Выстраиваясь в атакующий строй, эскадрон понёсся лавиною по улице вслед за скачущими во всю прыть к спасительному берёзовому подлеску казаками. Но опытный и неумолимый в бою командир, повернув свою лошадь влево, вывел из задних рядов в погоню вторую линию, а сам, забирая левее и левее, попытался отсечь казакам путь к отступлению. Когда эскадрон красных конников, казалось, был недалёк от цели, в лицо им с припрятанной в кустах молодого подлеска крылатой повозки затараторил невидимый пулемёт. Первые ряды скошенных бойцов, матерясь и обливаясь кровью, покатились с лошадей под ноги второй линии, которая уже не могла погасить инерцию своего стремительного движения. Но главные силы эскадрона по воле командира свернули атаку, избегая ненужных потерь. Голин, молниеносно ориентируясь в сложной ситуации, мгновенно оценил опасность, проистекающую не от этого пулемёта и двух казаков, а от новой, ещё неведомой, но явно присутствующей силы. По логике, цель белых командиров одна — нанести серьёзный урон эскадрону, а затем — захватить четыре пулемёта у конторы и там же разгромить половину его отряда.