Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Пинкер cтр.№ 34

Третье после науки и институтов новое явление заключалось в смене ценностей – в становлении того, что историк экономической мысли Дейдра Макклоски назвала буржуазной добродетелью ^[219]. В аристократических, религиозных и воинских культурах на торговлю было принято смотреть сверху вниз, как на сферу низменного и корыстного. Однако в Англии и Нидерландах XVIII века эта деятельность начала восприниматься как высоконравственная и вдохновляющая. Вольтер и другие философы Просвещения превозносили дух коммерции за его способность преодолевать междоусобную ненависть:

В комментарии к этому отрывку историк Рой Портер пишет:

Эта модель включала в себя нормы приличий, бережливости и сдержанности, ориентацию скорее на будущее, нежели на прошлое, и признание достоинства и престижа за торговцами и изобретателями, а не только за солдатами, священниками и придворными. Наполеон, образцовый носитель воинской культуры, пренебрежительно называл англичан «нацией лавочников». Однако британцы в то время зарабатывали на 83 % больше французов и потребляли на треть больше калорий – и мы знаем, чем все закончилось при Ватерлоо ^[223].

За Великим побегом Великобритании и Нидерландов вскоре последовали побеги германских и скандинавских стран, а также бывших британских колоний в Австралии, Новой Зеландии и Северной Америке. В 1905 году социолог Макс Вебер предположил, что капитализм невозможен без «протестантской этики» (гипотеза, из которой следует любопытный вывод, что евреям никак не добиться успеха в капиталистическом обществе). Как бы то ни было, католические страны Европы вскоре тоже вырвались из оков бедности, а череда прочих побегов, показанная на рис. 8–2, опровергла разнообразные теории о том, почему буддизм, конфуцианство, индуизм или в целом «азиатские» или «латинские» ценности несовместимы с динамично развивающейся рыночной экономикой.

РИС. 8–2. ВВП на душу населения, 1600–2015

Источник: Our World in Data, Roser 2016c, на основании данных Всемирного банка и Maddison Project 2014

Те кривые с рис. 8–2, которые не относятся к Великобритании и США, открывают для нас вторую поразительную главу истории процветания: со второй половины XX века бедные страны в свою очередь начали побег из бедности. Великий побег стал превращаться в Великую конвергенцию ^[224]. Страны, до недавних пор удручающе нищие, достигли уровня комфортного богатства – так, например, произошло в Южной Корее, на Тайване и в Сингапуре. (Моя бывшая свекровь, выросшая в Сингапуре, вспоминала, как в ее детстве семья за ужином делила на четверых одно яйцо.) С 1995 года в 30 из 109 развивающихся стран – в том числе в таких несхожих государствах, как Бангладеш, Сальвадор, Эфиопия, Грузия, Монголия, Мозамбик, Панама, Руанда, Узбекистан и Вьетнам, – отмечается такой экономический рост, при котором доходы удваиваются каждые восемнадцать лет. Еще в сорока странах темпы развития позволяют удваивать доходы раз в тридцать пять лет, что сравнимо с исторической скоростью роста экономики США ^[225]. Достаточно примечательно уже то, что в 2008 году в Китае и Индии доход на душу населения был таким же, как в Швеции в 1950-м и 1920-м соответственно, но это еще более поразительно, если вспомнить, сколько там было этих душ: 1,3 и 1,2 миллиарда. К 2008 году население мира, все 6,7 миллиардов, имели средний доход, эквивалентный доходу жителя Западной Европы в 1964 году. И нет, это происходит не только потому, что богатые люди становятся все богаче (хотя, разумеется, это тоже имеет место, о чем мы поговорим в следующей главе). Крайняя бедность уходит в прошлое, и все жители планеты становятся средним классом ^[226].

РИС. 8–3. Распределение доходов в мире, 1800, 1975 и 2015 годы