Как блудный муж по грибы ходил - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 89

– Молодец, что пришел!

Друзья обнялись. Поцеловались. От Джедая вкусно пахло тушенкой и водочкой. В темноте Башмаков не мог подробно рассмотреть его, но все-таки заметил, что Рыцарь сильно изменился – поседел и высох до болезненной жилистости. На скуле виднелся белый выпуклый шрам с лапками – казалось, сидит многоножка-альбинос. Оружия, кроме штык-ножа на поясе, у Каракозина не было.

– Вот, пополнение тебе привели! – доложил башмаковский конвоир. – Принимай!

– Спасибо. Друг детства. Проведать пришел…

Они отошли в сторону от костра.

– А Катя тебя по телевизору видела! – сообщил Башмаков, чувствуя неловкость из-за того, что Джедай назвал его «другом детства». – Ты ведь был в Абхазии?

– И в Абхазии тоже…

– Как там Гречко? Он теперь, наверное, уже атаман?

– Погиб Гречко. На мине подорвался.

– Извини… Ты насовсем? В том смысле – тебе можно теперь в Москве?

Каракозин глянул исподлобья, игранул желваками, и сороконожка на скуле будто шевельнула лапками.

– Можно. Если одолеем, тогда все будет можно. Потому что тогда не они меня, а я их искать буду! «Предателей на фонари…»

– «…вдоль всей Москвы-реки!» – подхватил Олег Трудович.

– Помнишь еще? Молодец! Как Катя?

– Нормально.

– Дашка?

– Растет.

– Ну-ка, погоди! – Джедай, нахмурившись, прислушался к бубниловке громкоговорителя. – Молодец Бабурин! Так и надо. Только так и надо!

– А что это?

– Это Верховный Совет заседает, а нам транслируют, чтобы не скучали…

– А что, скучно?

– Нет, не скучно, а скоро вообще будет весело! Значит, лимузины стережешь? Не горюй, Олег Термидорыч, если победим, восстановим «Альдебаран» и поработаем. Чертовски хочется поработать!

– А победим? – осторожно спросил Башмаков.

– Вряд ли. Плохо все это кончится. Очень плохо! Знаешь, чем они сейчас занимаются? – Джедай показал на репродуктор.

– Чем?

– Выясняют, кто главней… Довыясняются!

– Народ надо поднимать! – посоветовал Башмаков.

– Чего ж ты не поднимаешься?

– Я? Если народ поднимется, и я поднимусь…

– С дивана? Тебя, Тунеядыч, будут через двадцать лет в школе изучать!

– В каком смысле?

– Как типичного представителя… Но ты не виноват! Со всеми нами что-то случилось. Знаешь, есть такие насекомые твари – они что-то червячку впрыскивают – и червячок как бы замирает. Живые консервы. Тварь потом червячка жрет целый год. Он, живехонький, свеженький, вкусненький, – а пошевелиться не может. Может только думать с грустью: «Вот от меня уже и четвертинку откушали, вот уже и половинку отожрали…» Нам всем что-то впрыснули. И мне тоже… Просто я очнулся раньше. Так вышло. Передай это Принцессе!

Джедай вынул из нагрудного кармана конверт. Судя по залохматившимся краям, письмо было приготовлено давно.

– Ты понимаешь, я даже не знаю, где она теперь, – осторожно предупредил Башмаков.

– Найди! Это не ей. Это Андрону… когда вырастет.

От костра донесся шум и хохот. Из выкриков можно было понять, что там издевательски решается судьба Ельцина после победы. Смех вызвало предложение выдавить из гаранта весь накопившийся в организме алкоголь…

– Так он же с дерьмом вперемешку будет! – заметил кто-то басом.

– Вот и хорошо! Напоить этим Шумейку с Гайдаром!

– Бедные идиоты, – усмехнулся Джедай.

– Если что, – предложил Башмаков, – давай к нам! Мы спрячем! Хочешь, на даче. Там, кроме тещи, никого нет.

– Стоит домик-то у соседей?

– Стоит.

– Вот видишь, дом я выстроил! Не себе… Сына родил! Не себе… Осталось дерево посадить. Для других. Ну прощай, Олег Трудович! Иди! И никому не говори, что меня видел… Хотя подожди!

Джедай направился к палатке, из которой торчали ноги, обутые в десантные ботинки. Нагнулся, пошерудил внутри и вынул гитару.

– Эй, ребята, – крикнули у костра, – Андрей петь будет!

– Отпелся, – отрезал Каракозин.

Воротившись, он протянул гитару Башмакову:

– Это тебе! На память обо мне.

– Подожди, но ведь Руцкой говорит, что армия…

– Руцкой? Профессия у них такая – говорить…

Башмаков взял гитару и заметил большое черное пятно на том месте, где была витиеватая подпись барда Окоемова.

– Тоже сволочь, – объяснил Джедай. – Сказал по телевизору, что всех нас надо давить, как клопов. Слышал?

– Слышал.

Окоемов действительно выступал по телевизору и жаловался, как в 76-м году его не пустили на гастроли во Францию, а потом еще вдобавок отменили концерт в Доме культуры детей железнодорожников и, наконец, к пятидесятилетию вместо ордена Дружбы народов дали унизительный «Знак Почета». Из этого следовал довольно странный вывод – неуступчивый парламент нужно разгромить, а красно-коричневую заразу выжечь каленым железом. Раз и навсегда. В заключение ведущий попросил Окоемова что-нибудь спеть, и тот задребезжал своим знаменитым тенорком:

– Нет, не возьму. – Башмаков вернул гитару Джедаю. – Даже не думай об этом! Придешь к нам в гости. Споем…

– Хорошо. Сформулируем по-другому: отдаю тебе гитару на ответственное хранение. Когда все кончится – заберу. Договорились?

– Договорились.

– Прощай!

– Прощай.

Они обнялись. От Джедая пахнуло стойбищным мужеством. И, только звякнув о костистую каракозинскую спину бутылками, Башмаков сообразил, что чуть не забыл вручить другу старательно собранную Катей посылку.

– Тебе!

– Спасибо! – Каракозин взял авоську и принюхался. – Котлетками пахнет!

Это были последние слова Джедая.

На «Баррикадной» Олега Трудовича все-таки остановил патруль – трое здоровенных парней в камуфляже. У каждого на плече висел укороченный десантный автомат, а у пояса торчал штык-нож. Омоновцы, явно переброшенные в забузившую столицу издалека, говорили с немосковской напевностью.

– Документы! Приезжий?

– Я москвич, – возразил Башмаков, протягивая предусмотрительно взятый с собой паспорт.

– Откуда идешь, москвич? – неприязненно спросил омоновец, видимо, старший по званию, листая документ и сверяя испуганное лицо задержанного с паспортной фотографией.

– С дня рожденья, – струхнул Олег Трудович. – Видите, я с гитарой…