Отдаленные последствия. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 39

Да, старушка Светлана Валентиновна была жесткой и отчасти даже грубоватой, но она умела поставить мозги на место, этого не отнять. Благодаря ей я совершил только три казни, а не девять, как собирался. И ведь что удивительно: о моем черном списке и трех казнях она ничего не знала и знать не могла, но всегда говорила со мной так, будто ей все отлично известно. Умом-то я понимал, что она ведет речь только о том, насколько неправильно я формулирую проблему, но сердце каждый раз вздрагивало. В каждом ее слове мне чудились намеки… Правда ведь, на воре шапка горит.

Чем больше я слушал Стеклову и обдумывал ее слова, тем яснее понимал, что должен остановиться. Но признать это было не так легко, как кажется. Я всегда был нормальным среднестатистическим мужиком, офицером, ментом, и с самого детства мне внушали, что задумать что-то и не довести начатое до конца – плохо, неправильно. Мужчины должны давать сдачи обидчикам. Мужчины не сдаются. Мужчины не отступают. Сдаться означает признать свою слабость и несостоятельность, признать, что ты не справился, ты потерпел неудачу, ты лох. Ты не дал сдачи, не отомстил, не поквитался. Ты опустил руки и признал свое поражение. Это стыдно. Это недопустимо. Ну и все в таком роде. Я составил план и начал его выполнять. Я был уверен в собственном праве вершить суд и нести справедливое возмездие. Отказаться? Это было в моих глазах смерти подобно.

Сейчас не могу точно сказать, как все случилось и почему, какое слово, какая мысль поставили точку в этом мракобесии мести и отчаяния. Помню только, что во время очередной встречи Стеклова спросила, читаю ли я детективы. Я ответил, что нет, не читаю, я вообще давно уже не читаю художественную литературу.

– А напрасно, – с улыбкой заметила Светлана Валентиновна. – Там бывают очень любопытные наблюдения. Почитайте «Переломы» Тилье, в следующий раз обсудим. Считайте это домашним заданием. Покупать книгу не нужно, я вам дам свою.

Пришлось превозмочь себя и прочитать. Не могу сказать, что повествование меня сильно увлекло, я вообще не охотник до чтения, предпочитаю смотреть кино и сериалы, это и быстрее, и проще. Но пока читал – в моей голове что-то произошло. Что именно – не берусь судить. Описать не могу, объяснить тоже. Просто в один прекрасный день я проснулся и понял, что нужно принять все как есть. Ненависть порождает только ненависть, и насилие порождает только насилие. Ничего хорошего на этом огороде вырасти не может. Ванечки больше нет и никогда не будет. Я болен, лечение не помогло, и скоро все закончится. И от моих казней ничего не изменится. Ванечка не вернется, и я не стану здоровым. Если я, пока жив, могу сделать хоть что-нибудь, чтобы чье-то горе не оборачивалось в итоге горем для других людей, то мне нужно это сделать. Вот и все. Если в результате хотя бы один человек избежит моей участи с упущенным заболеванием, я смогу считать, что жил не напрасно.

На лице Светланы Валентиновны, когда я изложил ей свою позицию, мелькнуло выражение удовлетворения и, как мне показалось, легкой насмешки.

– Вы все еще мыслите узко, Игорек. Но вы сделали огромный шаг вперед, и меня это очень радует. Если вы никак не можете выйти за рамки ситуации с врачом, пережившим шок, то давайте ее и возьмем за основу для начала.

– Для какого начала? – спросил я.

– Напишем вторую статью, только теперь вы уже от авторства не отвертитесь. В ней мы попытаемся описать монографическое исследование трех-четырех конкретных случаев: причина – ДТП, жертва – ребенок, один из родителей или ближайших родственников – врач, рикошетная жертва первого порядка – больной, жертвы второго порядка – близкие пострадавшего от медицинской ошибки больного и так далее. Кроме того, у нас появляется и другая группа рикошетных жертв: близкие того, кто виновен в ДТП. А возможно, и невиновен, поскольку, как мы с вами уже выяснили, неосторожность самого ребенка является причиной трагического исхода в каждом шестом случае. Каково водителю, который ни в чем не виноват, а ребенок погиб или тяжело травмирован? Что он переживает? Может ли сесть за руль уже на другой день? Или у него появляется страх, а потом развивается невроз, в результате которого он теряет профпригодность? Как он ведет себя с близкими? И вообще, что с ним происходит? Как он справляется с чувством вины, если таковое у него возникает? Пытается ли оказать финансовую помощь семье пострадавшего, влезает ли из-за этого в долги и кредиты? Как это сказывается на материальном положении всей его семьи? Мы возьмем несколько конкретных случаев и попробуем исследовать отдаленные последствия того, что случилось.

– А…

Я чуть было не проговорился. Собрался сказать, что в моем списке осталось как раз шесть человек, из которых трое точно отвечают этим критериям (в трех оставшихся случаях либо погибшие были взрослыми, либо близкие их родственники – представители другой профессии, не медицинской), вот их дела и можно изучить. Но вовремя спохватился. Как бы я смог объяснить Стекловой, откуда вообще взялся этот список и зачем я его составил?

– Что?

– Я хотел спросить, как мы найдем такие случаи?

Мне показалось, что я удачно вывернулся.

– Мы возьмем перечень уголовных дел и гражданских исков по врачебным ошибкам и медицинской халатности, затем выясним, в какой жизненной ситуации находились в тот момент обвиненные медики, и найдем среди них тех, у кого незадолго до этого произошла трагедия в семье. Любая трагедия. А уж потом отберем тех, чья трагическая утрата произошла в результате ДТП. Логика понятна?

В ту секунду я вдруг понял, какой же я идиот. Ну конечно же, именно так и следовало действовать с самого начала! Только при таком подходе у меня был шанс выявить случаи, полностью аналогичные моему. Я должен был искать не просто врачей, переживших горе, а тех, кто в тяжелый период жизни совершил ошибку, как это получилось с терапевтом Долгих. Но важен был этот момент не потому, что я осознал собственную глупость и недальновидность. Важно другое: мне стало очевидно на собственном примере, какие чудовищные ошибки может совершать мозг горюющего человека. Какие неправильные решения принимать. Не замечать существующего, упиваясь иллюзиями. Не видеть и не понимать простых вещей и связей, когда ослеплен ненавистью и жаждой отмщения. Почему я все время думал только о семьях пострадавших и ни разу не вспомнил о близких того, кто был за рулем? Я сам много лет водил машину и прекрасно знаю, как оно бывает. Дети и подростки гибнут не только на тротуаре или проезжей части, они гибнут и в автомобилях, и виновниками аварий зачастую бывают их собственные родители или родственники, старшие братья и сестры, дядья и тетки, бабушки и дедушки. Женщина, ребенок которой погиб, а мужа посадили… Мужчина, потерявший в результате ДТП двоих малолетних внуков и дочь, которая посадила в машину детей и села за руль, наглотавшись «колес», или просто гнала по трассе… Примеры можно было перечислять до бесконечности. Но почему-то ни один из них не приходил мне в голову, пока я с азартом и увлечением вынашивал и осуществлял свой план. Действительно, мозг, утонувший в горе, захлебывающийся желанием найти и наказать виноватого, мало на что годится.