Разрешаю стонать - читать онлайн книгу. Автор: Мария Коваленко cтр.№ 32

А ведь я бы могла помочь. Ума не приложу, откуда взялась такая уверенность. Но мне хотелось помочь. После трех лет собственного глухого отчаяния чужая боль чувствовалась инстинктивно.

Губами, руками, собой, я бы нашла лекарство… Только по-другому.

Но, как ни просила, как ни оглядывалась назад, в закрытых глазах невозможно было ничего прочесть.

Занавес. Глухая стена. Которая двигалась на меня. Таранила своей бейсбольной битой, как резиновую куклу. И не реагировала даже на настойчивый стук в дверь.

Минуту.

Другую…

…слышались лишь влажные шлепки и шумное дыхание.

Третью.

Четвертую…

Распятая перед зеркалом, я считала секунды, как участница какого-то безумного соревнования. И кусала губы.

Пятую.

Шестую…

…до хрипов. До звериного рыка сквозь зубы. До ладоней на бедрах, стискивающих так, словно собирались меня расплющить.

А потом наступила тишина. Полная. И в самом туалете. И за стеной.

Казалось, Эд даже не дышит. Его руки все еще были на мне. Член внутри. И, хоть больше никто не держал, шевелиться вдруг стало страшно.

Бывают такие моменты. Как ночью, когда ребенок внезапным криком будит ото сна. Или на перекрестке, когда чудом успеваешь увернуться от машины.

Понимание, что случилось, обрушивается в один миг. Ты уже контролируешь процесс, но от этого ни капли не становится легче. Наоборот. Прибивает к земле. А нужно срочно что-то делать. Говорить. Действовать…

Я бы, наверное, так и стояла, пока охрана не вскрыла бы замок. Эд пришел в себя первым. Медленно, уже без всяких звуков он вышел из меня. Бросил презерватив в мусорное ведро. И, словно ничего не произошло, принялся мыть руки в соседней раковине.

Спокойный, уверенный, собранный. Ни одного лишнего движения или взгляда в сторону. Как хирург после операции.

Чувствуя себя развалиной, я осторожно выпрямилась. Между ног все еще ныло. На голове красовалось воронье гнездо. Внутри… у меня не было слов, чтобы описать эмоции, копошившиеся внутри. Я помнила, что ощущала до визита Эда в туалет. Мне было плохо и непонятно.

Но то, что чувствовалось сейчас… Мой сексуальный опыт все же слишком мал. Вначале жена, не способная удержать мужа в своей постели. Теперь глупая бухгалтерша, от тоски по мужчине возомнившая себя желанной. Согласная на все игрушка. Подстилка.

О том, что еще минуту назад я готова была подставить плечо и выслушать, не думалось. "Больной" больше не казался "больным". Он спокойно вытирал руки салфетками, брезгуя даже смотреть в мою сторону.

Он просто получил свое. Не в квартире, так хоть так. Совместил деловой обед с опустошением яиц. Выполнил долг начальника.

По-хорошему, нужно было сказать себе "стоп" и перестать накручивать дальше. Слушать внезапно проснувшуюся во мне обидчивую неудовлетворенную дуру — последнее дело. Не могла она сейчас подсказать ничего хорошего.

Но если бы Эд хотя бы руку протянул… Хотя бы прижал к себе, как всегда… я бы вырвалась из своего дурацкого состояния. Я бы рассмеялась над всеми своими обидами.

Но он молчал.

Поправлял рубашку, застегивал ремень. Еще более красивый, чем обычно. И тако-о-ой далекий…

— Прости. Я, надеюсь, не сделал тебе больно? — уже у самой двери он все же обернулся.

Поздно. Слишком поздно.

— Нет. Все отлично.

Я нацепила на лицо бесстрастное выражение. Такое же, какое цепляла во время визитов прежнего босса, когда он сообщал, что повышения зарплаты не будет.

— Идея была не самая лучшая, — Эд тряхнул головой. — И… Я скажу бухгалтерии, чтобы перечислила компенсацию… За белье.

Его взгляд остановился на выглядывающем в разрезе правом чулке. С затяжкой. Длинной. До самой стопы.

— Не нужно ничего компенсировать.

Этот гад все же умудрился сделать мне больнее, чем уже было.

Хотелось заорать, чтобы он засунул свою компенсацию себе в задницу. Впервые в жизни стало жалко, что нет во мне здоровой бабской любви к скандалам. К швырянию в мужиков чего-нибудь тяжелого. К крикам, после которых дверь захлопывалась с обратной стороны. И можно спокойно разреветься в одиночестве.

В наличии была только гордость. Дурная, нездоровая. Которая мешала даже просто отстать и толкала вперед. Словно и правда ничего не случилось. Будто внутри не падали бомбы. И жизнь продолжалась… такая же, как и прежде.

* * *

В чем женщины на самом деле сильны, так это в дурацкой штуке под названием рефлексия. Простым языком — сама придумала, сама обиделась.

Именно этому "приятному" развлечению я посвятила остаток дня. Половину ночи. И первые часы утра.

Почувствовав неладное, Данька ходил за мной хвостиком. Вместо мультиков он попросил сложить с ним пазлы. После еды без напоминания убрал за собой посуду. А перед сном даже сам почистил зубы.

Хотя бы один из моих мужчин понимал мое состояние и не усугублял. Второй же… после того как мы расстались в ресторане, я не получила от Басманского ни одного сообщения. Ни даже уже привычного пожелания "спокойной ночи" с подробным описанием того, что именно должно мне сниться.

Этот специалист по компенсациям молчал! Совсем! Я знала, что он в сети. Вероятно, был чем-то занят. Но его занятость никак не касалась одной недалекой особы, которая своими нелегкими мыслями раскатывала себя похлеще асфальтоукладчика.

Раскатывала я по всем правилам женской обиды!

Первым, как только попала домой, на меня обрушилось самоуничижение. Я ругала себя за контракт, который подписала сдуру, в состоянии аффекта от слишком большой дозы эндорфина. Вспоминала, наверное, все синонимы слова "проститутка". Смывала с себя косметику и под шум воды ревела белугой.

Следующей меня накрыла волна гнева. Тут я уже, не подбирая слов, кляла себя и Басманского одинаковыми эпитетами. Мысленно писала ему сообщение о том, что увольняюсь. Так же мысленно бросала в лицо заявление "по собственному желанию". И снова ревела. Опять в ванной. Сказав Даньке, что плохо почистила зубы.

Третья стадия, как маньяк, подкралась ко мне ночью. Спать не хотелось совсем. Две коричневые бронебойные таблетки валерьянки проскочили без эффекта, будто аскорбинки. Глаза бодрым взглядом пялились в потолок, а на душе играл оркестр под названием "И как я дальше буду жить?".

Репертуар не баловал большим ассортиментом композиций. Чаще всего звучали народные хиты: "Зачем он так со мной?", "Как стереть из памяти наш день?", "Дура, ничего не изменилось!" и суперхит "Так, как прежде, уже не будет".

Эмоции тянули в разные стороны.

Я то ощущала себя виноватой, что не остановила Эда в туалете. Можно же было прикрикнуть, вырваться, направить в него струю холодной воды.