Лунный принц - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Оленева cтр.№ 37

– Не жена мне ты.

Она дышала тяжело и эффектно, грудь ходила тугими волнами:

– Ты в своём уме? Как ты смеешь так со мной разговорить?!

– Я не устою тебе удивляться: неужели ты хоть на мгновение допускала мысль о том, что я могу тебя бояться?

– А следовало бы, братец! Ой, как следовало бы! Я могу превратить твою жизнь в ад.

– Хватит, Синтия, – отмахнулся я устало. – Не начинай это снова. Вряд ли ты сможешь превратить её в больший ад, чем уже делала это не раз.

– Ты меня обвиняешься?! – задохнулась она.

– Я не обвиняю. Я это принимал. Ты использовала мою любовь к тебе так, как тебе это было выгодно. Ты убила моего лучшего друга…

– Друга?.. – презрительно засмеялась она. – Друга, правда? Я тебе сестра, Ральф был братом, и все втроем мы были лучшими друзьями?

– Кем бы мы ни были – это в прошлом. Отпусти его.

– Прошлое?.. – взглянула она на меня злыми, смеющимися и одновременно с тем полными слёз глазами. – Или Ральфа?

– Нас всех.

– А если я не хочу?

– Мы не твои игрушки. Мы не существуем для твоего развлечения.

– Правда? – смех её был колючим и злым. – Ты ещё на коленях поползай, милый братец, умоляя меня отпустить тебя к твоей драгоценной Катрин! Только как мне это сделать? Я же не в клетке тебя держу? Иди к ней! Давай, живее. Только мы ведь оба знаем, по какой бы дороге ты не убегал, пока я живы ты рано или поздно придёшь ко мне.

– Приду. Потому что люблю. Можешь презирать меня за это.

– Ты свою похоть называешь любовью? – презрительно протянула она.

Она всегда умела меня достать и вывести из себя. И все мои попытки решить дело мирным путём всегда всё равно разбивались об очередную её каверзу. Что поделать? Мне досталась очень вредная старшая сестра.

А ещё, если я сейчас не поднимусь следом за Катрин, можно навсегда забыть о свадьбе, со сроками которой мы так и не определились. И это тоже по-своему символично.

Демонстративно отодвинув стул, я поднялся, бросил салфетку на стол и направился к лестнице.

– Альберт! – яростное шипение так и щекотало мне спину. – Если ты сейчас уйдёшь…

– Я горько пожалею – знаю. Если останусь – пожалею вдвойне, так что – прости.

– У меня с этим трудно, братец.

– Как пожелаешь. Похоже, в списке твоих врагов станет на один пункт больше? Только не надейся, что я стану скрашивать твои бессмертные будни глупой враждой.

– Ненавижу тебя!

Я устало вздохнул:

– Ты всех ненавидишь.

***

Когда я вошёл в комнату, Катрин стояла ко мне спиной и глядела в окно. На фоне большого и светлого пятна, занимающего почти всю стену, её тонюсенькая фигурка смотрелась очень прямой и от этого ещё более хрупкой и ломкой.

Она ждала меня – я это знал. Ждала и гадала, как долго я задержусь внизу. И не была уверена, что я вообще поднимусь за ней следом.

Я вошёл тихо. И так же тихо подойдя, обнял её со спины. Почувствовав, как она вся напрягается под моими руками, собирается в комок, и сердце её бьётся часто-часто. Как у птички, попавшей в кулак к птицелову.

Однажды, когда я был маленьким, ко мне в комнату залетел стриж и попал в лапы к моей белоснежной набалованной кошке. На моё счастье, мне удалось вырвать его из лап когтистой красавицы до того, как она изломала его крылья. Я до сих по помню, какими нежными и мягкими были перья маленькой тёмной птички и как быстро под моими пальцами колотилось маленькое сердечко. Я тогда подивился, как оно вообще может так хорошо слышаться.

Потом я выпустил птичку, и она упорхнула, превращаясь в чёрную точку вдалеке голубого неба.

Катрин сейчас мне казалось такой же хрупкой и раненной. Только ей, в отличие от птички, повезло меньше. Я никуда её не пущу.

– Я пришёл, – шепнул я ей на ухо, чувствуя, как под моими руками воздвигаемая её граница холода и льда готова разломиться, как под ними горячей возмущённой струёй течёт кровь. – Я здесь, с тобой.

Она вырвалась из моих рук, попятившись от меня.

Ну, вот…

На глазах Катрин блестели слёзы. И на глазах Синтии они тоже сверкали. Как тяжело быть между двумя женщинами, каждую из которых любишь по-своему, каждая их которых любит тебя. Как бы ты не поступил, обеим будет больно.

«Но ещё больнее от того, что ты не поступаешь никак. Тянешь и тянешь», – тихо сказал внутренний голос.

И был прав.

– Катрин… – мой голос звучал хрипло от волнения.

Я готов был сделать всё, что угодно, лишь бы осушить эти слёзы, чтобы унять её гнев, боль и волнение.

– Хочешь, мы уедем отсюда? Уедем прямо сейчас?

– И что дальше? Потом ты снова вернёшься сюда, уже без меня… – она мотнула головой, глядя на меня гневно, обвиняюще. – И снова всё повторится? Синтия? Ральф? Рэй? Энджел или Ливиан? С кем ещё из своих родственников ты не успел переспать? Я каждый раз пытаюсь тебя понять, Альберт. Понять, оправдать, простить и снова круг, замыкаясь, повторяется. И я чувствую себя дурочкой. Глупой, никчёмной, жалкой… вы смеётесь надо мной? Нет, не с мальчиками, с твоей сестрой, что так меня ненавидит. За что, кстати?

– За то, что ты вовсе не глупая, не жалкая и не никчёмная. За то, что я…

Слова в очередной раз словно застряли у меня в горле.

«За то, что я люблю тебя», – я именно это хотел сказать, но почему-то в очередной раз осёкся, затормозил на полпути.

– Скажи, чем я заслужила это?

– О чём ты?..

– Не надо! Не делай вид, что не понимаешь. Честность одна из немногих твоих достоинств, Альберт, так хотя бы оставайся таким – будь честным со мной. Скажи, что со мной не так?! Что я не так делаю?! Меня так сложно любить?..

Сердце моё болезненно сжалось, когда я увидел серебристые дорожки от слёз на её щеках.

– Что за глупость? Конечно, нет.

– Но если нет, почему меня никто не любит! Не смотри на меня так! Я не хочу, чтобы ты жалел меня! – со страстностью и горячностью, на которые я не считал её способной, проговорила она. – Я просто хочу понять: почему? Почему, что бы я не делала, я всегда оказываюсь на вторых ролях? Моя мать меня не смогла полюбить. Как и мой отец. Моя тётка с трудом меня терпела, а её дочь, моя единственная сестра, между прочим, откровенно презирала. Всё моё детство я никому никогда не была нужна! Я для всех была лишней, и жила в доме родственником приживалкой, которую терпели, но не любили. И когда делалось особенно тошно и невыносимо, я находила утешения в фантазиях, что когда-нибудь, когда я выросту, у меня будет мой дом. И мой человек. Я никогда не мечтала о богатстве, о принцах или драконах, о миллионерах или героях – я всего лишь хотела встретить того, кто будет меня любить! И вот я выросла. И теперь все мои мечты – просто пепел. Мираж, иллюзия. У меня по-прежнему чужой дом, полный случайных людей, которые смотрят на меня как на глупого ребёнка, что докучает им своим присутствием и которого никто не хочет обидеть, но… – она вдруг замолкла и почти упала на кровать, прижимаясь щекой к столбику, поддерживая пышный старомодный балдахин. – Я знаю, что ты не хочешь мне зла, Альберт. Но мне так больно как ты, никто не делал.