1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Никонов cтр.№ 69

Пожарский и Минин не были забыты. Забелин, большой знаток царских ритуалов, утверждал, что «смысл подвига Пожарского во время коронации избранного царя выдавался очень наглядно. Во время церемонии Пожарский предварительно был послан за царским саном на Казенный двор, откуда торжественно Благовещенский протопоп нес на блюде крест, диадему и Мономахову шапку; за ним Пожарский нес скипетр, а затем дьяк Траханиотов, будущий казначей, нес яблоко — державу. Впереди для чести сана шел боярин Василий Петрович Морозов, что было почетнее, чем несение скипетра, но знаменательный почет оставался на стороне Пожарского. Любопытно и то, что этот царский сан первыми выносили на торжество люди нижегородского ополчения. Когда регалии были тем же порядком отнесены в собор и поставлены посреди храма на аналое, тот же Пожарский оставался при них все время для почетного предстояния и оберегания. Таким образом, и на символическом „действе“ коронования Пожарский, и он один, первый торжественно поднял давно оставленный скипетр Русского Царства, первый принес его к священному торжеству царского постановления, один оберегал царский сан до времени коронования».

Это было до церемонии коронации. На самой церемонии богослужение возглавлял митрополит Казанский Ефрем, служили также митрополит Ростовский и Ярославский Кирилл (Завидов) и митрополит Сарский Иона. Лидеры ополчения тоже не затерялись. «Новый летописец» зафиксировал, что «в чинах были бояре: с каруной и осыпал [деньгами] боярин князь Федор Иванович Мстиславский, с скипетром — боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, с шапкою — Иван Никитич Романов, с яблоком — Василий Петрович Морозов. За царским платьем ходил на Казенный двор боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский да казначей Никифор Васильевич Траханиотов. А как платье принесли в палату в золотую, и в соборную церковь платье послали с боярином Василием Петровичем Морозовым да с казначеем Никифором Траханиотовым, а с яблоком был боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский. В тот же день пожаловал государь многих в бояре и окольничьи, были столы у государя три дня».

То есть героем дня стал все же князь Мстиславский, который как самый знатный из бояр осыпал Михаила золотыми монетами. Трубецкой попытался местничать с Иваном Романовым, но молодой царь оказал честь дяде, велев ему держать шапку Мономаха. Трубецкой довольствовался менее престижным скипетром. А державу (яблоко) доверили Морозову и Пожарскому.

Михаил Романов понимал, что ему не досталась бы корона, если бы войско Пожарского не освободило Москву. И выборный земский воевода был популярен. Царь в день коронации объявил о пожаловании стольнику Пожарскому боярства. Хотя следует заметить, что это было второе кадровое назначение нового царя, первым стало присвоение того же чина двоюродному брату Михаила князю Ивану Борисовичу Черкасскому, который в марте 1611 года помогал интервентам подавлять московское восстание, а позже сражался с передовыми отрядами ополчения и был взят в плен.

Что это означало для Пожарского с карьерной точки зрения? Получив боярство, он перепрыгнул через многие иерархические ступени. До этого не входивший и в сотню первенствующих лиц в стране, Пожарский оказался в первой десятке. «Князь утратил значение правителя или, вернее, одного из двух правителей России в чрезвычайной ситуации междуцарствия, — пишет Володихин. — Зато приобрел статус крупного вельможи, одного из самых высокопоставленных лиц, при начале более стабильной эпохи. Худородство Пожарского хотя бы отчасти перечеркнуто его заслугами и благоволением молодого царя. Дмитрия Михайловича ценят. Его благодеяния Отечеству не забыты».

Минин тоже не был забыт. На следующий день после коронации, 12 июля, в день именин Михаила Федоровича третьим кадровым решением царя Кузьме Минину был пожалован чин думного дворянина. Это было невиданное повышение. Селезнев подчеркивает: «Обычно верхом карьеры купца было звание гостя. Царь же ввел простолюдина из Нижнего Новгорода на самый верх системы управления… Как и прочие знатные люди, он получил право писать отчество с „вичем“».

Думный дворянин — третий по рангу чин в государстве, и Минин вошел в состав Боярской думы. Жалуя Минина, царь «велел ему быти всегда в Москве при нем, государе, безотступно и заседать в палате, думати о всяких делах, о чем государь расскажет и что царству Московскому надлежать будет». Ему назначили жалованье в 200 рублей в год. Вскоре после этого пожалования Кузьма сделал вклад в Калязин монастырь — ризы и стихарь «на государево царево и великого князя Михаила Федоровича имя», что, очевидно, демонстрировало его благодарность царю. Но должность казначея Минину не досталась, Казенный приказ возглавил Траханиотов.

О пожалованиях Пожарскому и Минину Забелин замечал: «Это и было торжеством справедливости и великой почестью для пожалованных. Царю в тогдашней системе понятий и порядков ничего больше сделать было невозможно… За Пожарским через три недели была утверждена новой грамотой старая его вотчина, пожалованная ему Шуйским несправчиво, без отдачи в полное владение и в потомство, причем были сказаны вышепомянутые слова, вполне засвидетельствовавшие значение заслуг и подвигов Пожарского. Затем царской власти, тогда молодой и слабой, находившейся в руках бояр, соперников Пожарского, идти дальше не позволял устав царского быта. Наперекор желаниям даже самого государя, и Трубецкой, и очень многие другие бояре везде должны были первенствовать пред Пожарским… Ни для кого из современников это не было и удивительно. С избранием царя потянулся в царстве-государстве прежний царский порядок и жизни, и отношений, и службы… Царь мог жаловать в бояре, но в сыны честного великородного отца он не мог жаловать».

Царствование Романовых начиналось тяжело. Столица была сожжена и обезлюдела. Из приказных людей мало кто остался в живых, пострадали госархивы. Нечем было платить жалованье служилым людям, не говоря уже об остававшихся на службе казаках.

Сигизмунд III не отказался от планов завоевания России. Его войска снова и снова вторгались в русские земли. Поляки сожгли Козельск, Болхов, Перемышль, появились даже у стен Калуги. Михаил направил против интервентов земских воевод Дмитрия Черкасского и Михаила Бутурлина, которые отогнали неприятеля от Калуги, освободили Вязьму, Дорогобуж, Белую. После этого 12-тысячное русское войско (половину его составляли казаки, которых удалось наконец-то сплавить из Москвы) осадило Смоленск. В разгар этих боевых действий еще одно — пятитысячное — войско было отправлено против шведов под Новгород под командованием князя Дмитрия Трубецкого. То есть силы ополчения были разделены и воевали на разных направлениях, причем ни Пожарский, ни Минин в военных действиях не участвовали. Цели кампании не были достигнуты: ни в Смоленск, ни в Новгород пробиться не удалось.

Продолжали давать знать о себе и внутренние эксцессы Смуты. Романовы жестоко расправились с попавшими к ним в руки самозванцами. Бесследно исчез Лжедмитрий III, которого руководители ополчения посадили на цепь в клетку для всеобщего обозрения.

Казацкое войско атамана Заруцкого, в котором находились «царица» Марина Мнишек и ее сын, после избрания Михаила бежало на Дон. Но там казаки отказали в поддержке «царевичу». В июле 1613 года отряды князя Одоевского нанесли поражение мятежникам под Воронежем, после чего атаман ушел в Астрахань. Местный воевода князь Хворостинин, много лет поддерживавший Лжедмитрия II, теперь попытался избавиться от непрошеных гостей, но сам поплатился за это головой. Заруцкий казнил воеводу, а с ним и многих астраханцев.