Пирсинг - читать онлайн книгу. Автор: Рю Мураками cтр.№ 5

Сотни раз во сне он видел, как нож падает на кафельный пол и закатывается под трубу. В сновидениях он становится на колени и тянет к ней руки, но только снова обжигает — на сей раз о решетку обогревателя. Иногда, просыпаясь, он был убежден, что его правая рука на самом деле горела. Если полицейские приехали, женщина, должно быть, не сказала им правды, потому что Кавасиму ни разу не допрашивали. И ему она об этом случае не напоминала, когда выписалась из больницы. Он просто съехал без разговоров, и все. Хотя в течение целой недели он несколько раз возвращался, женщина всегда избегала встречи с ним и иногда даже уходила из дому. Кавасима верил, что нож все еще там, под трубой в ванной. И он знал, что настанет день, когда он вернется сюда, чтобы проверить.

Он уже добрался до двери круглосуточного магазина, когда заметил нечто странное. Его сердцебиение пришло в норму. Размышляя о том, не связано ли это с воспоминаниями о стриптизерше, он вошел в магазин, где его сразу же окружили волны теплого воздуха и он почувствовал, как очертания его тела начинают расплываться. Кавасима прошел к стоящим одна на другой пластмассовым корзинам и взял верхнюю, когда кассир справа от него, до сих пор безмолвный, что-то завопил покупателям, вошедшим вслед за ним, — молодой паре, жмущейся друг к другу и дрожащей от холода. Парочка устремилась к выходу, а продавец отвернулся к своей кассе. Вот и все, но что-то в этой сцене было для Кавасимы мучительно знакомым и вызвало ужасное чувство, что на самом деле он вовсе не здесь. Не то чтобы он умер и присутствует тут лишь в качестве духа — нет, как будто он отделился от собственного тела и витает где-то в другом пространстве.

В детстве Кавасима уходил от побоев и угроз матери, сосредотачиваясь на мысли, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим. Он методично приучал себя думать таким образом. Мать, вне себя от гнева на ребенка, который не кричит и даже голоса не подает, била его еще сильнее; но чем больше она его била, тем больше он внушал себе, что бьют не его, пока в конце концов не научился отделять себя от своей боли. Однако, опасаясь, что дело может зайти слишком далеко и что он не сможет отыскать дороги обратно в свое тело, он обещал себе ждать рядом наготове и вернуться назад, как только это будет возможно.

«Сейчас я переживаю, — говорил он себе, — какое-то воспоминание о том времени, как будто слышу эхо прошлого». Кавасима посмотрел на горку детских подгузников у стены напротив и вспомнил, как Йоко говорила ему, что, сколько подгузников ни покупай, все равно не хватит. Он решил приобрести несколько, но как раз в этот момент ощутил, что отделился от собственного тела и ждет себя где-то там, среди подгузников.

«Черт. — подумал Кавасима и попытался улыбнуться, но не сумел, и в груди его все сжалось от страха. — Что же это такое происходит, будь оно проклято?!»

Он действительно воочию видел, как его второе «я» стояло между магазинных полок в двух или трех шагах от него, держа в руках упаковку подгузников. Это другое «я» указывало на изображенную на пакете детскую физиономию и ухмылялось Кавасиме, будто поддразнивая его.

«Иди сюда, я скажу тебе кое-что важное».

Кавасима двинулся к полкам, как будто его тянули туда на веревках.

«Подумай, — говорил ему тот, другой, — почему ты мог так спокойно смотреть „Основной инстинкт»? Ты же на полпути к этому, да? Ты же помнишь Такучана? Такучан говорил: „Если это не я, то все равно кто». А потом ты вспомнил, как проткнул женщину ножом для колки льда, и у тебя сразу же прошло сердцебиение. Ты перестал волноваться о том. что можешь ударить таким же ножом ЕЕ — так ведь?» — Он указал на рисунок на упаковке — детское лицо, потом кивнул и скомкал пакет, отчего личико превратилось в жуткую маску. — «Быстрее справься с этим и иди ко мне». Кавасима пытался сказать: «Пожалуйста, не делай этого», но в горле пересохло, и он не мог выговорить ни слова. Прежде чем они слились воедино, второй успел прошептать ему отчетливо и ясно: «Это единственный способ избавиться от страха».

Кавасима охватило нечто вроде ступора, будто он получил откровение от Бога. Даже после того, как он слился со своим вторым «я» воедино, голос продолжал вещать откуда-то изнутри него: «Есть только один способ избавиться от страха: ударить ножом для колки льда кого-то еще».

* * *

— Масаюки, — сказала Йоко на следующее утро, суетливо готовясь к своим занятиям, — ты что, в лотерею выиграл? Ты просто светишься.

Кусая на ходу круассан, Кавасима объяснил, что он спал как убитый. Это была правда, и аппетит к нему вернулся тоже, к собственному удивлению.

Не существовало стопроцентной уверенности, что он не попадется, — первая мысль при пробуждении, — но что он по крайней мере ранил какую-то женщину, в этом сомнений не было. Если она жива, она наверняка обратилась в полицию и за ним могут прийти. Он отмахнулся от опасений, пока чистил зубы и умывался.

— Ты знаешь, — сказал он Йоко, одеваясь, чтобы отправиться на работу, — что наше агентство перешло на систему обязательных отпусков, как многие крупные фирмы?

— То есть ты должен брать отпуск, хочешь ты или нет?

— Да, именно так. На больших предприятиях это месячный отпуск или даже двухмесячный, но у нас скорее всего будет неделя или десять дней.

В агентстве, где работал Кавасима, на самом деле была такая система — обязательный отпуск для всех работников одновременно каждые три или пять лет. Для этого существовал специальный фонд, и человеку выделялась некая сумма наличными в зависимости от того, как он собирался провести свой отпуск.

— У меня есть одна идея, над которой я хочу поработать, — сказал он, — вот я и решил взять в ближайшее время свой отпуск.

— Когда?

— Ну, начиная с послезавтра, например.

— Это действительно скоро. Но это же не означает, что ты собираешься просто валяться дома?

— Нет. Но и появляться в офисе я тоже не намерен. Я задумал исполнить одно из своих желаний, осуществить мечту, о которой в свое время грезил. Один парень съездил в Индию, другой — в Нью-Йорк, посмотреть мюзиклы. Одна девушка поехала на Окинаву, училась там дайвингу, получила лицензию.

— Ты поедешь за границу?

— Вот что я придумал. Я хочу поселиться в одном крупном отеле в центре города. У тебя обычно нет причин сделать это, если ты местный житель, правда? Я хочу пожить там, где останавливаются обычные служащие из провинции, когда приезжают в Токио.

— Что ты собираешься делать?

— Это, может быть, звучит глупо, но я хочу лучше понять таких вот простых служащих. Знаешь, когда мне приходилось назначать кому-нибудь деловую встречу в одной из таких гостиниц, я всегда приходил в восторг от обсуждаемых ими тем. Ты не поверишь, очень часто это были живые, трогающие душу проблемы. Знаешь, я хочу всерьез заняться этим, потому что через год нам предстоит делать рекламу для новой компании. Вот я и хочу изучить получше потенциального покупателя.

Он нуждался в солидном запасе времени, чтобы довести до совершенства и в полной мере осуществить свой план. Но если бы он сказал Йоко, что, мол, должен дни и ночи сидеть в офисе из-за срочной работы, достаточно было бы одного ее телефонного звонка в агентство, чтобы разоблачить его. Едва ли кто-нибудь связал бы эту его ложь с преступлением, произошедшим где-то в городе, но не стоило запутывать дело, давая Йоко или фирме повод подозревать его в чем-то. Разумеется, желание провести отпуск в отеле в центре города должно наводить на мысль, что у него интрижка. Но он знал, что Йоко в нем никогда не сомневалась. Она по природе своей не была ревнива или подозрительна, и в те шесть лет, которые они знали друг друга, он, хоть и не все ей о себе рассказывал, но никогда не лгал. Не потому, что он следовал каким-то абстрактным принципам, а потому, что он не хотел быть неискренним с человеком, который столько для него значил. А даже если она заподозрит, что у него интрижка, — что с того?