Линии - читать онлайн книгу. Автор: Рю Мураками cтр.№ 9

* «Выпуск», «номер», «представление» (англ.).

Окончив курс пластического искусства в частном институте, Такаяма около трех лет прозябал в различных дизайнерских студиях, пока его не приняли на работу в фирму, где он стал заниматься устроительством «events». В институте он специализировался по византийскому искусству и индустриальному дизайну, но учебой себя особо не утруждал, предпочитая развлекаться за счет своих родителей.

Такаяма был вторым ребенком в семье. Семья была не из бедных, его родители сколотили состояние на организации бытового обслуживания в провинциальном городке с пятитысячным населением. Отец был законченным невротиком, мать отличалась истеричным и довольно-таки легкомысленным характером. Был также и старший брат, с которым Такаяма не ладил. Брат был очень самоуверенным молодым человеком и любил отрываться, колотя Такаяму чем попало. И если отец всегда вставал на сторону старшего, то на стороне Такая мы неизменно выступала мать. Будучи достаточно образованной женщиной, она заставляла младшего сына слушать симфонии Брамса, приучала его к живописи, показывала репродукции работ Ван Гога. При этом она не переставая повторяла: «Ты ведь не такой, как отец и брат. Когда ты вырастешь, ты создашь прекраснейшие полотна, будешь сочинять гениальную музыку, станешь выдающимся поэтом». Такаяма был уверен, что если бы его родители не были вынуждены жить в этой дыре на берегу Японского моря, то они непременно бы развелись. Не зная, что на самом деле его отец думает о матери, он полагал, что та должна ненавидеть отца, который по сравнению с ней был полным ничтожеством. При этом мать боготворила своего младшего сына. И, когда брат нападал на мать, Такаяма понимал, что тот метит в него.

На втором году учебы в колледже Такаяма стал обгонять в физическом развитии своего братца и скоро одержал над ним первую победу. Он терпеть не мог этих драк, но тем не менее расквасил брату нос и подбил глаз. Разбитая физиономия брата и реакция родителей смутили его еще больше. Отец стал орать и попытался избить его, но мать, как всегда, встала на защиту Такаямы: «Несчастный ребенок всегда был для вас козлом отпущения!» — вопила она, обращаясь к мужу и старшему сыну.

К брату Такаяма всегда испытывал смешанные чувства. Не то чтобы он его ненавидел в полном смысле этого слова… Такаяма и хотел бы установить с братом нормальные отношения, но в то же время думал, что может и забить его до смерти. Во всяком случае, с того самого дня брат стал относиться к Такаяме с некоторой угодливостью, но отец не простил этого младшему. Зато мать стала превозносить его почти до небес. Такаяма не мог еще понять, что значит разбить морду собственному братишке. Он думал лишь о том, что наконец-то пробил час его триумфа. Правда, иногда ему казалось, что он совершил ошибку, исправить которую ему теперь никогда не удастся, и душа его преисполнялась страданий.

— Интересно! Что ты тут делаешь в такое время? Ну и выхлоп же от тебя…

Поздоровавшись на входе с охранником, Такаяма поднялся в офис, где застал Моригучи, уткнувшегося носом в экран компьютера.

— Да так, забыл одну вещь.

— Одну вещь, — хмыкнул Моригучи и стал ждать, что на это ответит Такаяма.

Во время кризиса Такаяма устраивал множество презентаций. При этом он добился успеха, лишь повторяя то, что делали его коллеги. Но потом Моригучи удалось заключить контракты с венгерскими и чешскими продюсерскими компаниями и выпустить в продажу компакт-диски по тысяче иен. Это спасло положение компании, но Такаяма и еще десяток сотрудников перевели в новое подразделение фирмы. Как Такаяма ни лез из кожи вон, ему не удалось заключить ни одного даже самого мелкого контрактика. «Вас засовывают в такую задницу, чтобы вам стало ясно, что же на самом деле о вас тут думают, ну и чтобы вы побыстрее уволились», — вот что все это значило. Все его коллеги ушли в течение шести месяцев, но Такаяма выдержал и остался. То не был вызов обществу, просто Такаяма не хотел искать другую работу и начинать все заново. Он не верил, что жизнь может открыть перед ним другие перспективы.

— Одну вещь, — не унимался Моригучи, продолжая клацать по клавишам. Он как будто не замечал Такаямы вовсе. Эта его манера, да еще и привычка насвистывать за работой выводили Такаяму из себя. Фыркая и хмыкая, Моригучи словно хотел сказать: «Только ты, Такаяма, мог что-то здесь забыть! Во всей нашей фирме ты один такой». Такаяме захотелось дать ему по зубам. С того самого дня, как он разбил нос и поставил фонарь под глазом своему брату, Такаяма начал ощущать в себе постоянные позывы заехать в морду первому встречному, как только его раздражение достигнет определенной точки. С момента его переезда в «Токио у него уже было несколько подобных случаев. Причем его подмывало обрушиться не на сам объект своего гнева, а напасть исподтишка на ни в чем не повинного прохожего. Откровенная драка могла повлечь за собой арест. А ему были невыносимы даже воспоминания о своем брате.

Такаяма достал из ящика своего стола «стенган» и опустил его в карман. Потом направился к выходу.

— Ну, я пошел, — бросил он Моригучи. Тот ничего не ответил. — Мудак, кретин! — тихо выругался Такаяма. — Ты бы не очень-то задавался. Кое-кому это может и не понравиться.

Такаяма стоял у входа в бар, где назначил свидание девушке, и курил сигарету. Бар находился на полпути к вокзалу, в здании, построенном в европейском стиле. Было довольно поздно, улица почти опустела. Рядом поскрипывала открытая калитка, ведущая на спортплощадку муниципального лицея. «Из-за этого придурка Моригучи я забыл, как ее зовут, — злился Такаяма. — Судя по голосу, она отнюдь не красавица. — После разговора с ней он ощущал какой-то неприятный осадок. — Наверняка средний результат в школе — сорок — сорок пять баллов». В этот бар ходили, как правило, деловые люди, и появление там некрасивой барышни, да еще и одной, было практически невозможно. Впрочем, ему было на это наплевать. Такаяма стал смотреть на спортивную площадку. Он часто задавался вопросом: почему подобные сооружения в Токио совсем не похожи на спортплощадки. В сельской местности не так много школ с такими большими площадками, а эта казалась просто необъятной. Но если смотреть на них ночью, то по сравнению с сельскими спортплощадки в Токио лишены своего мистического очарования. Втиснутые в городскую застройку, они больше всего напоминают обыкновенные пустыри.

Такаяма докуривал уже вторую сигарету, как вдруг он увидел идущую со стороны Аояма девушку. Ее силуэт резко выделялся в темноте: короткое белое пальто, белые сапоги на высоком каблуке, белый же шарф, а дополняла наряд белая с зеленым шляпа. Это могла быть только она. «Да уж, видок!» — подумал Такаяма. Она была похожа на Белоснежку, сбежавшую с детского утренника. Отличница, конечно, ни за что не осмелилась бы так вырядиться.

— Прошу прощения, — шагнул к девушке Такаяма.

— Да?

Она повернула голову и вскинула на него удивленный взгляд. «Это она, точно. Тот же голос. И именно такой я ее себе и представлял».

— Я друг господина Такаямы.

На лице девушки немедленно появилось радостное выражение. Улыбаясь, она походила на небольшого динозавра. Да и весь ее облик давал основание думать так же. Красавицей она не была ни лицом, ни телом, и этот факт Такаяма воспринял с облегчением. Если бы она оказалась ничего, то Такаяма, несомненно, пожалел бы ее, а это чувство могло повредить: в решающий момент он мог утратить свою решимость.