Детектив для уютной осени - читать онлайн книгу. Автор: Анна Князева, Татьяна Полякова, Татьяна Устинова cтр.№ 51

– С чего вы решили, что перстень – безделушка? – спросил Василий Васильевич и повернулся лицом к Лючии. – По-моему, в нем редкий и дорогой камень.

– Вы специалист? Разбираетесь в драгоценностях?

– Увы.

– А я разбираюсь, – сказала Лючия с нажимом. – Таких изумрудов не существует, уж поверьте мне. А те, что есть, находятся в Грановитой палате! Вы хоть представляете себе, сколько может стоить такой камешек?

Василий Васильевич признался, что не представляет.

– Несколько миллионов евро, – сообщила Лючия. – И вообразить, что девочка носит его на пальце! Немыслимо.

– Возможно, вы правы, – согласился Меркурьев осторожно. – Но мне показалось, что камень самый настоящий. Хотя я держал его в руках всего ничего…

– Если бы такой камень был в Калининграде, – продолжала Лючия, – мне бы об этом было известно.

– Вы здесь живете? – вдруг спросила Мура.

– Я всю жизнь жила в Москве, – ответила Лючия. – Но в прошлом году пришлось переехать. Никак не могу привыкнуть. Просто с ума схожу от скуки и серости. И от климата! Это ужасно, то дождь, то ветер, то вдруг жара в августе, и все едут на это проклятое море, а оно ледяное!.. Только забежать и выскочить. И никаких условий, ну просто никаких! Все пляжи городские, представьте себе! Или дикие – полоска песка, и все!

Она говорила со страстью, которую в ней трудно было заподозрить. Меркурьев теперь смотрел на нее внимательно, совсем позабыв про Муру.

– Я мечтаю вернуться домой, – продолжала Лючия. – И вернусь, чего бы мне это ни стоило. Больше никогда не сделаю такой страшной ошибки.

– Какой? – спросила Мура.

Лючия снова посмотрела на нее в зеркало заднего вида:

– Никогда не уеду из Москвы, вот какой! Я, должно быть, совсем потеряла разум, когда согласилась!.. Но ничего, ничего, немного осталось.

– До чего? – уточнил Василий Васильевич.

– До Москвы, – ответила Лючия и улыбнулась. – Вы ведь из Бухары, вам меня не понять.

– Я работаю в Бухаре, – сказал Меркурьев. – Уже давно. А жили мы везде, и на Дальнем Востоке, и в Пензе, и в Саратове. Отца переводили, и мы переезжали вместе с ним.

– И вам везде нравилось?

Меркурьев улыбнулся и опять посмотрел в окно, за которым уже начался город – звенел и грохотал трамвай, «Кадиллак» потряхивало на брусчатке, старые липы и тополя стояли голые, зябнущие, в тучах вдруг открылся ослепительно-голубой просвет, и оттуда ударило солнце!..

– В Калининграде мне нравится, – признался Василий Васильевич. – Я бы здесь жил. Вот сейчас у театра можно остановиться, мы выйдем.

– Вам нужно в театр?

– Нет, но отсюда совсем близко. Спасибо вам, Лючия.

Она притормозила возле старинного здания с колоннами.

– Хотите, я могу отвезти вас обратно, – предложила она великодушно. – За такси с вас сдерут прилично.

– Спасибо, – с чувством поблагодарил Меркурьев. – Если дадите телефон, я вам позвоню. Или мы сами доберемся!..

Мура выбралась наружу и не переставала благодарить и кланяться, пока «Кадиллак» не уехал и Меркурьев не сказал ей:

– Прекрати. Ты перебираешь.

Стоя на тротуаре, они огляделись.

Газоны были зелеными, словно только что трава взошла, деревья черными, как нарисованными тушью, небо голубым, будто летним, а жизнь прекрасной.

– Зоопарк в той стороне. – Меркурьев взял Муру под руку. – Здесь близко.

И они зашагали.

– Кенигсбергский зоопарк, – говорил Меркурьев тоном экскурсовода, – был лучшим в Германии. Горожане проводили там целые дни. Зверей держали не в клетках, а в вольерах, они гуляли, и на них можно было любоваться сколько угодно. Еще в зоопарке находились теннисные корты, играл духовой оркестр? и можно было пойти в читальный зал. Или в ресторан, рестораны там тоже были!

– В зоопарке? – уточнила Мура.

Василий Васильевич подтвердил – да, в зоопарке. И еще Восточнопрусский этнографический музей.

– Все же почему Лючия здесь живет, если ей так не нравится? – прервала Мура его лекцию. – Мне кажется, она может жить где угодно, деньги у нее явно есть.

– Мы ничего о ней не знаем, – справедливо заметил Василий Васильевич. – Уж тем более о ее деньгах.

Он прижал локтем Мурину руку и пожаловался:

– Плохо, что ты не ясновидящая и не можешь заглянуть ей в голову. Мы бы все давно поняли.

– Не могу, – согласилась Мура.

Зоопарк Меркурьев с детства знал как свои пять пальцев. Он еще застал времена, когда при входе в круглом вольере держали подрастающих медвежат, там была устроена площадка молодняка. Теперь, судя по надписи, в вольере жили еноты-полоскуны, но никаких енотов не было видно.

– Холодно, должно быть, – сказал Василий Васильевич и повлек Муру через крохотный горбатый мостик.

С левой стороны на небольшом холме среди облетевших рододендронов и гортензий виднелась странная скульптура, похожая на Бременских музыкантов – звери стояли на спинах друг у друга.

Мура подошла и прочитала, скульптура отчего-то называлась «Выжившие».

– Бегемот, ослик, лань и барсук, – сказал Меркурьев. – В зоопарке было две тысячи зверей, после штурма в сорок пятом году остались эти четверо. Ты не знала?

Мура покачала головой. Он вздохнул.

– Во всех учебниках по военной истории в разделе «Штурм Кенигсберга» есть отдельная глава, называется «Бой за зоопарк». Его долго штурмовали. Здесь все было залито кровью и завалено трупами. Звери все погибли. Кроме этих четверых.

Мура взяла его за руку.

– Бегемот был ранен, тяжело. И его чуть не расстреляли как фашистского прихвостня. На войне никому нет дела до бегемотов. Какой-то генерал увидел его и приказал бегемота не расстреливать, а лечить. Его звали Ганс.

Мура улыбнулась, но Меркурьеву показалось, что она сейчас заплачет.

– Был мужичок, зоотехник по фамилии Полонский. Он стал его лечить. Пошли, – Меркурьев потянул ее за собой. – Нам сейчас до слоновника и налево. Кристина сказала, что будет ждать меня возле вольера с бегемотом.

– Нет, расскажи дальше.

– Ну, бегемот не ел, от боли, наверное, или от страха. Зоотехник здесь, в горящем Кенигсберге, – город весь горел, целые кварталы выгорали после бомбежек, – разыскал немецкого старичка-фельдшера. Тот посмотрел бегемота и велел поить его водкой. Ну, не в прямом смысле, просто подливать водку или спирт в молоко. Можно в воду. По два литра каждый день.

– Разве бегемот станет пить водку?

– Да он и не пил. Двое солдат держали ему пасть, а третий лил из ведра микстуру эту. После водки бегемот стал есть и потихоньку-полегоньку оклемался. Семь раз он был ранен и выжил. А зоотехник, который его выходил, страшно переживал, что бегемота снимут с довольствия и он не переживет зиму. Рапорты писал, чтоб его в Москву забрали, в московский зоопарк. Выдумывал, что дрессирует бегемота для катания на нем граждан и детей, как-то так в рапорте было сказано. То есть убеждал начальство, что бегемот не зря проедает харчи, а может их отрабатывать – катать детей.