Охотница за снами - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Рябинина cтр.№ 3

Однако у ларн, рожденных и выращенных в неволе, был серьезный недостаток. Да, они жили долго - восемь, иногда даже десять лет. Но их хозяева видели сны, а не участвовали в них. Как будто смотрели со стороны на движущиеся картинки – бледные, размытые, с убогим сюжетом. То, что показывали эти ларны, почти ничем не отличалось от повседневности. Разумеется, те, кто могли позволить себе дикую лесную ларну, не хотели покупать «бледную немочь» с фермы.

И вот в один далеко не прекрасный день лорд Этеры издал указ, ставящий Охотников вне закона. Кроме тех, которые пошли к нему на службу.

Их звали Дворцовыми – в отличие от Вольных. Они добывали ларн для узкого круга высших лиц и для ферм, поскольку рожденные в неволе оказались бесплодными. Остальным охота запретили под страхом пожизненного заключения. Конечно, поймать Вольных на месте преступления было невозможно – кто из гвардии или Тайной службы осмелился бы сунуться в Леса! Однако факт продажи Охотником лесной ларны считался бесспорным доказательством преступления. Вместо них это делали тайные перекупщики.

Вольные Дворцовых презирали. Дворцовые Вольных ненавидели. Хотя бы уже только за то, что те никому не подчинялись.

Уингрим, мой отец, был одним из лучших Вольных Охотников. Из тех, легенды о которых потом рассказывают не один десяток лет. Одним из немногих, кто не погиб в Лесах от стрел, а умер в своей постели от «огненной болезни».

Жизнь Охотника коротка. Редко кто из них доживает до пятидесяти лет. Любая охота может стать последней. Как ни берегись, рано или поздно стрела ждет почти каждого. Одна рана в ногу или в руку мучительно болезненна, долго заживает, но все же не смертельна, если ее немедленно прижечь каленым железом. Однако стрелец выпускает сразу несколько десятков стрел, чтобы наверняка поразить жертву. Если бы Охотники видели свои собственные сны, а не подаренные ларнами, картины с человеческими скелетами под кустами повторялись бы в них постоянно.

Я не встречала ни одного Охотника старше сорока пяти. Даже самые ловкие и искусные к этому возрасту перестают ходить в Леса. Сидят дома и стремительно дряхлеют. Пятидесятилетние выглядят лет на восемьдесят и чувствуют себя так же. Словно что-то выжигает их изнутри, как это происходит с ларнами.

Леса – странное и страшное место. Стрелец, пожалуй, самое опасное из того, что нам известно, но и без него там хватает необычного, того, чего больше нет нигде. Звери, птицы, деревья, цветы. Ученые щедро платят Охотникам за любую диковинку, но все, что было доступно, уже изучено. В самое сердце Лесов не рискует заходить никто: оттуда не возвращаются. Хуже всего, что ларны постепенно отступают в чащу, и нам приходится следовать за ними, все дальше и дальше.

Нельзя зайти в Леса и выйти оттуда прежним. Что-то меняется в человеке. Они дают особую силу и необычные способности, но расплачиваться за это приходится отнятыми годами жизни. Охотники отличаются редким здоровьем и долго сохраняют молодость, однако после сорока пяти за несколько лет превращаются в дряхлую развалину.

Отец последний раз вышел на охоту в сорок восемь – и умер в пятьдесят два. Перед смертью он сказал мне:

«Тайра, ты еще молода. Брось все это, пока не поздно. Жизнь Охотника – иллюзия. Яркая и стремительная. Но это понимаешь, только когда умираешь. В ней нет ничего, кроме охоты. Я счастливый человек, в моей жизни была любовь твоей матери и ты. Но даже это не заставило меня отказаться от Лесов. Ты еще сможешь. Найди того, кого полюбишь, роди детей. Без любви жизнь бессмысленна».

Мне исполнилось двадцать, и я уже пять лет как была Охотницей. Среди молодых меня считали лучшей – еще бы, ведь и учил самый лучший! Я не поверила его словам о том, что наша жизнь всего лишь иллюзия. В моей был азарт охоты, игра со смертью, желание почувствовать себя сильнее, чем она. В ней были великолепные дикие сны, от которых захватывало дух. И, самое главное, в ней была любовь.

Энгард, Дворцовый Охотник, ради меня стал Вольным. В Леса мы ходили вместе. Уворачивались от стрел, искали ларн и собирали в клетки-ловушки. Занимались любовью на полянах, где они обитали, потом засыпали, обнявшись, и видели сны – захватывающее продолжение нашей безумной реальности.

Именно это пыталась показать мне Кора, умирая. Ее прощальный подарок. Я поймала ее для себя как раз после такой ночи, совсем крохотную, с детский кулачок. А спустя луну Энгард погиб, закрыв меня собою от стрел. Я только и смогла, что оттащить его от куста, который жадно тянул к нему побеги. Провела с ним последние часы, закрыла ему глаза и похоронила, завалив в низинке ветками и камнями.

И лишь после этого я поняла, как прав был отец. Жизнь без любви – иллюзия. Неважно, жизнь Охотника или простого человека. Такая же иллюзия, как и сны ларн. В снах, по крайней мере, нет боли и тоски. Может быть, горе и закаляет, заставляя душевно расти, но любому человеку хочется тепла и покоя. Я пыталась найти его в обычной жизни. Или в новой любви. Но никто не мог сравниться с Энгардом, а повседневность казалась слишком пресной и тусклой. Только охота придавала ей хоть какой-то смысл и остроту.

Отец оставил мне большой уединенный дом почти у самых Лесов, в каком-то десятке граймов от опушки. После смерти Энгарда я наведывалась в Хеймар, ближайший город, только для того, чтобы продать Аллинду пойманных ларн и сделать необходимые покупки. Заодно заходила в таверну, где собирались Охотники, выпить кружку горячего пива и узнать новости.

Меня звали Дикой Тайрой. Красивая, искусная в охоте – но мрачная, нелюдимая и неприступная. Охотники заключали пари, удастся ли кому-нибудь приручить меня. Но после двух неудачных попыток завязать новые отношения я никого не подпускала к себе ближе, чем для приятельской болтовни. Для компании мне хватало ларны.

Большинство относились к ним как к вещам. Наверно, даже цветы в саду казались более живыми, потому что требовали ухода. Но я давала своим ларнам имена, разговаривала с ними и твердо верила в то, что они меня понимают. Особенно любила последнюю, Кору. Наверно, в первую очередь, потому, что она помнила Энгарда и дарила мне сны о нем. Очень редко, но именно тогда, когда я больше всего по нему тосковала. И даже умирая, она попыталась дать мне возможность увидеть его в последний раз. Как будто попрощалась со мной – и позволила окончательно попрощаться с ним.

Когда, прихрамывая на раненую ногу, я принесла в город свой последний улов, один из приятелей шепнул мне в таверне:

- Тайра, тебе лучше пока не охотиться. Тайная служба вышла на тебя.

- Как? – неприятно удивилась я.

Разумеется, все мы были наперечет, на каждого Вольного у Тайной службы имелось досье. Однако закон позволял арестовать нас только с поличным. Например, когда мы выходили из Лесов с ларнами. Или в лавке перекупщика. Однако в первом случае это считалось доказанным фактом охоты, а во втором тянуло лишь на торговлю. Впрочем, и это грозило тюрьмой. Обычно нас брали либо случайно, либо по чьей-то наводке: такой-то Охотник придет с товаром. Но бывало и так, что кто-то попадал под особое пристальное наблюдение. Тогда выбор оказывался невелик: либо полностью покончить с охотой, либо бросить все и бежать в другой город на границе Лесов, чтобы начать жизнь под новым именем, с чистого листа.