Оруэлл - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Фельштинский, Георгий Чернявский cтр.№ 53

Оруэлл приходил к мнению, что Мосли и его последователи — не просто «глупая шутка», как считали многие. Мосли мог повторить судьбу Гитлера. «Для того, кто взбирается по политической лестнице, иногда является преимуществом то, что в начале пути окружающие не воспринимают его слишком серьезно».

Можно полагать, что именно поездка в рабочие районы, наблюдения за фашистскими сборищами (упомянутый митинг был первым, но не последним, который посетил автор), привлекли его внимание к нараставшей угрозе крайней политической реакции и опасности войны. Тень войны уже маячила в романе «Да здравствует фикус!» в виде мерещащихся герою «вражеских самолетов над Лондоном, грозно ревущего гула пропеллеров, громовых разрывов бомб… эскадра за эскадрой, тучами черной саранчи». Оруэлл считал, что массой британских рабочих, слабо образованных, получавших крайне низкую зарплату, покорно следовавших за продажными профсоюзными боссами и в то же время тайно ненавидевших их, в момент кризиса сможет манипулировать любая экстремистская политическая сила, в том числе и фашисты, и коммунисты.

Подвергая критике существующие организации социалистического движения в Великобритании, их неспособность противостоять силам крайней реакции, Оруэлл в то же время, как ни парадоксально, становился всё большим приверженцем социалистических идей. Давалось это немалым трудом. Как-то в мае 1935 года, зайдя домой к Ричарду Ризу и узнав, что тот отправился на проходивший неподалеку социалистический митинг, Эрик последовал по его стопам и оказался участником дискуссии. Через несколько дней он рассказывал: «Я провел три или четыре часа с семью или восемью социалистами, которые нападали на меня, включая шахтера из Южного Уэльса, заявившего, впрочем, вполне дружелюбно, что если бы он стал диктатором, он немедленно пристрелил бы меня» .

Непримиримость, свойственная многим левым, особенно из малообразованной среды, естественно, отталкивала писателя, но всё-таки он считал, что при всех разногласиях можно договориться перед лицом общего врага. (О том, что немалое число тех, кто провозглашал социалистические цели, имеют много общего с нацизмом и что Гитлер не случайно назвал свою партию Национал-социалистической, Оруэлл в это время не задумывался.) «Единственной действительной силой, могущей противостоять фашизму, является социализм» , — писал он в 1936 году.

Оруэлл решительно осуждал политику умиротворения, которую с середины 1930-х годов проводили консервативные власти Великобритании по отношению к Гитлеру и Муссолини. Он писал, что «капиталистическо-империалистические правительства» в конце концов вынуждены будут дорого заплатить за такую политику, но в данный момент ничто не способно заставить британские правящие круги от нее отказаться. При этом Оруэлл пытался объяснить политику умиротворения не ошибочно понимаемыми национально-государственными интересами, не стремлением столкнуть две тоталитарные системы — нацистскую и большевистскую, а общим социальным происхождением буржуазной демократии и фашизма. Он писал в 1937 году антропологу Джеффри Гореру: «Фашизм в конце концов — это только развитие капитализма, и самая мягкая демократия, можно сказать, способна превратиться в фашизм, когда наступит крайняя нужда. Мы предпочитаем думать об Англии как о демократической стране, но наше правление в Индии, например, столь же отвратительно, как германский фашизм, хотя внешне оно, возможно, менее раздражает… Однако каждый, у кого есть хоть какое-то воображение, может предвидеть, что фашизм… будет нам навязан, как только разразится война» .

При этом сам термин «фашизм» понимался чрезвычайно расширительно, на что Оруэлла орентировало само существование, наряду с фашистской диктатурой в Италии, Британского союза фашистов. Писатель считал фашистской и Национал-социалистическую партию Германии, и разного рода правые властные структуры в некоторых европейских странах. Фашизм в представлении Оруэлла, как и самых широких социалистических и либеральных кругов, отождествлялся с крайне правыми силами.

Именно в связи с общей и политической малограмотностью рабочих у Оруэлла во время поездки в северные районы возник особый интерес к такому важному социальному явлению, как произведения массовой культуры, предназначенные для удовлетворения непритязательного вкуса простого народа. Пройдет несколько лет, и эти впечатления выльются в цикл статей о безвкусной, хотя и весьма популярной литературе и о сходных явлениях в живописи.

Более детально он рассуждал о произведениях массового спроса в очерках «Искусство Дональда Макгилла» и «Еженедельники для мальчиков». В этих блестящих эссе, написанных отнюдь не с целью разоблачения, а для анализа причин популярности и социальных функций произведений массовой культуры, речь шла о дешевых комиксах, примитивных почтовых открытках и тому подобных произведениях.

Оруэлл пояснял, почему избрал объектом своего рассмотрения Дональда Макгилла: «…он не только самый плодовитый современный художник-открыточник, на голову превосходящий всех своих коллег, он еще и наиболее совершенен в выражении жанра, последовательно верен его традициям. Кто такой Дональд Макгилл, я не знаю. Очевидно, его имя — своеобразная торговая марка… в то же время уверен, что это и имя реального человека ^[35], стиль рисунков которого узнаваем с первого взгляда» .

Далее анализировались сходные по стилистике творения массовой культуры, удовлетворявшие потребность малообразованных низших слоев населения в дешевом развлечении. Оруэлл видел в произведениях массовой культуры, в частности в открытках, социальное явление, ставшее частью британского рынка. Очерк завершался словами: «Уголок человеческого сердца, из которого этот юмор исходит и для которого он предназначен, легко мог бы выразить себя и в худших формах. Уже из-за этого одного я буду сожалеть, когда увижу, что комиксы-открытки исчезли, и мне было бы жаль, если бы они исчезли» . Впервые очерк был опубликован в лондонском журнале «Хорайзен» в сентябре 1941 года.

Что же касается очерка «Еженедельники для мальчиков», также опубликованного в «Хорайзене», то это было намного более острое произведение, направленное против дешевых журнальчиков с примитивными однообразными историями, как правило, с драматическим сюжетом и неизменно благополучной развязкой. Вот об их исчезновении Оруэлл точно не сожалел бы.

И всё же массовую культуру писатель рассматривал как неизбежное порождение нивелировки общества, обязательно происходящей при любой форме социализма. Как к массовой культуре, так и к тому, что Оруэлл называл социализмом, он относился далеко не однозначно, желая его и в то же время опасаясь. Это нашло отражение и в «Дороге на Уиган-Пирс».

В ходе доработки «Дороги на Уиган-Пирс» представление о так называемом социализме еще более расширялось. Своеобразный оруэлловский социализм состоял теперь преимущественно в решительном отвержении узкоклассового подхода к явлениям человеческого общежития. Оруэлл неоднократно подчеркивал, что все люди с небольшим доходом находятся в одной лодке и должны всячески поддерживать друг друга в совместной борьбе против общего неприятеля, причем следует меньше говорить о «капиталистах» и «пролетариях» и больше о «грабителях» и «ограбленных». База взаимной поддержки должна быть максимально широкой. Между шахтером и лондонской машинисткой крохотного офиса на первый взгляд мало общего, но у них, безусловно, можно обнаружить схожие интересы, заботы, врагов, и чем скорее они осознают это, тем быстрее между ними могут быть установлены отношения взаимной поддержки. «Люди, которым следует действовать вместе, — это все те, кто сгибается перед боссами, все те, кто содрогается, когда думает о квартплате. Это значит, что мелкий собственник должен объединиться с фабричным рабочим, машинистка с шахтером, школьный учитель с механиком из гаража. Существует некоторая надежда, что этого можно достичь, если они смогут понять, в чем состоят их интересы».