Чан Кайши - читать онлайн книгу. Автор: Александр Панцов cтр.№ 85

Чан был обескуражен. И в марте 1938 года, пытаясь произвести на Гитлера хорошее впечатление, через немецкого посла поздравил его с аншлюсом (захватом Австрии). Кстати, в австрийской кампании в чине унтер-офицера горнострелковой дивизии вермахта участвовал младший сын Чана — Вэйго, о чем, конечно, и Чан, и Гитлер знали. В октябре того же года Вэйго со своей дивизией принял участие и в германском вторжении в Судеты, после чего его зачислили в Мюнхенскую офицерскую школу. В том же письме Чан попросил фюрера продать ему 20 бомбардировщиков. А в апреле 1938 года новое дружеское письмо Гитлеру послал Кун Сянси.

Но ни Чан, ни Кун ничего не добились. В конце апреля Гитлер отдал приказ прекратить поставку вооружения в Китай, потребовав также, чтобы все немецкие военные советники (а их тогда насчитывалось в Китае 32 человека) вернулись в Германию. Не все подчинились: семеро остались, но большинство все же выехало из Китая через Гонконг в течение двух месяцев. Последние, в том числе фон Фалькенхаузен, покинули страну 5 июля 1938 года. Одновременно с ними был отозван в Берлин и посол Германии. За три дня до отъезда Чан пригласил их всех на прощальный обед, во время которого тепло поблагодарил за службу. Японское же правительство направило в Берлин благодарность.

Осложнение отношений с Германией было, конечно, неприятно, но времени на долгие переживания Чан не имел. Всю весну, лето и начало осени 1938 года он изо всех сил укреплял уханьскую военную базу. С 29 марта по 1 апреля в здании Уханьского университета в Учане он провел Всекитайский чрезвычайный съезд Гоминьдана. (Открылся он в Чунцине, но Чан туда не приезжал; все остальные заседания проходили в Учане.) В съезде участвовали 272 делегата, приглашенные Центральным исполкомом партии (в условиях войны организовать выборы было невозможно). В качестве наблюдателя пригласили представителя компартии Чжоу Эньлая: в критический момент Чан хотел собрать воедино все силы страны. В последний день съезда Чан Кайши выступил с докладом «О войне сопротивления Японии и перспективах партии», в котором особо подчеркнул, что антияпонская война есть продолжение революции.

Съезд наделил Чана поистине диктаторскими полномочиями, избрав его на вновь учрежденный пост цзунцая (генерального директора, вождя ^[81]). Его старого врага Ван Цзинвэя избрали заместителем цзунцая, чтобы более-менее уравновесить разные фракции. Принятые съездом «Манифест» и «Программа вооруженного сопротивления и строительства государства» в целом были расплывчатыми, но в них содержалась главная мысль: Китай никогда не склонится перед захватчиками. С этим, казалось, все делегаты были согласны. Оба документа призывали и к более тесному сотрудничеству всех партий страны для противодействия японцам, а в «Программе» говорилось о необходимости «образовать новый комитет для участия народа в делах государства».

Такой комитет был учрежден в начале июля 1938 года. Он получил название Национально-политический совет (НПС). В него вошли 200 человек, половина из которых не являлась членами Гоминьдана. Власти НПС никакой не имел, но давал возможность различным партиям открыто излагать свои взгляды, служа тем самым совещательным органом единого антияпонского фронта при правительстве Чана. Членами НПС стали и семь коммунистов, включая Мао Цзэдуна, который, правда, никакого участия в его работе не принимал, так как в Ухань не приезжал. Компартия Китая, кроме того, имела в Ухани свое представительство, так называемое Чанцзянское бюро ЦК КПК (Чанцзян — китайское название реки Янцзы).

Все это время Чан был невероятно занят. Он не только принимал участие в разных военных и политических мероприятиях, выступал с лекциями и речами, но и разрабатывал планы военных операций, то и дело выезжал на фронты, связывался по телефону или рации с командующими военными зонами и командирами отдельных частей. Казалось, что у него «сотни пар рук и глаз… Каким образом его жилистое худое тело генерировало столько энергии — загадка», — удивлялся очевидец. Похоже, что только теперь, во время обороны Ухани, он пришел в себя, оправившись от первых поражений и превратившись «в более решительного и эффективного руководителя».

Мэйлин тоже не сидела без дела, устраивая сиротские дома для бездомных детей, наводнивших Ухань. Город вообще был переполнен беженцами, разместившимися прямо на тротуарах или набережных Янцзы. Из дома в дом ходили нищие, прося милостыню. Тут и там по улицам маршировали солдаты, сновали кули, тащившие чьи-то пожитки. На улицах стояли невыносимый шум и гам, время от времени перекрываемые сиренами, оповещавшими о налетах вражеской авиации. После отбоя воздушной тревоги повсюду валялись искореженные тела и слышались истошные крики раненых.

Чан еще более исхудал, осунулся и стал выглядеть гораздо старше своих лет. Впервые увидевший его в начале лета 1938 года военный советник Александр Яковлевич Калягин вспоминает: «Распахнулась боковая дверь, и показался среднего роста человек, одетый в форму цвета хаки без погон… Он шел медленно, сутулясь… Старческая походка… тщедушная фигура, облаченная в нарочито простой мундир, сухие руки, бегающие глаза». Несмотря на это, в нем чувствовалась какая-то жизненная сила, хотя и было заметно, что он напряжен, как дикий зверь в минуту опасности. Вот что рассказывает другой очевидец, английская журналистка: «Чан Кайши поразил меня главным образом жизненной энергией, настороженностью, спокойной уверенностью, а также загадочным выражением лица — улыбающегося, худого и красивого. Он изящен и грациозен в движениях… Он очень уверен в себе и учтив, но видно, что он никогда не расслабляется и все время начеку. Его глаза — самое выразительное, что в нем есть: большие, очень темные и яркие, чрезвычайно умные, полностью скрывающие его внутренний мир… Он походит больше на пуританина семнадцатого века, чем на диктатора двадцатого».

А тем временем война в Китае продолжалась, и ей, казалось, не будет конца. Весной с фронта пришли и радостные вести: в марте — апреле китайские войска нанесли крупные поражения японцам — в битвах под городами Линьи и Тайэрчжуан на юге провинции Шаньдун. Но на ход войны они не оказали влияния. Захватив все крупные центры на севере и востоке Китая, в том числе 19 мая город Сюйчжоу — важный узел на Лунхайской (идущей с запада на восток) и Бэйпин-Пукоуской (с севера на юг) железных дорогах, японские «карлики» в конце мая стали быстро продвигаться вдоль Лунхайской дороги в направлении города Чжэнчжоу, еще одного крупного транспортного узла, но уже на пересечении Лунхайской и Бэйпин-Ханькоуской железных дорог.

6 июня японцы захватили Кайфэн, расположенный всего в 76 километрах к востоку от Чжэнчжоу. Ситуация создалась критическая. И Чан, находившийся 12 мая в Чжэнчжоу, понял, что город падет через несколько дней. Взятие же Чжэнчжоу могло быстро приблизить падение Ухани.

Никакие человеческие силы не могли, похоже, остановить японцев. И тогда командующий 1-й военной зоной, расположенной вдоль Бэйпин-ханькоуской железной дороги, Чэн Цянь, он же председатель правительства провинции Хэнань, предложил Чану план, который не может не поразить своей чудовищностью: взорвать дамбы на реке Хуанхэ, особенно полноводной после проливных дождей, чтобы устроить искусственное наводнение на огромной территории Великой Китайской равнины и тем самым остановить японских «карликов».