Мы были лжецами - читать онлайн книгу. Автор: Эмили Локхарт cтр.№ 20

Я выхожу на крыльцо и наблюдаю, как мальчишки бегут к Рэд Гейту.

Когда я спускаюсь вниз после ланча, все окна Каддлдауна открыты. Гат вставляет диск в древний CD-проигрыватель. Мои старые рисунки прикреплены магнитами к холодильнику: сверху папа, внизу бабушка с ретриверами. Одна картинка прибита к кухонному ящичку. Лестница и большая коробка с подарочной упаковкой стоят в центре гостиной.

Миррен двигает кресло по полу.

– Мне никогда не нравилось, как мама оформила комнаты в этом доме, – поясняет она.

Я помогаю Гату и Джонни передвигать мебель, пока Миррен не говорит, что ее все устраивает. Мы снимаем акварельные пейзажи Бесс и скатываем ее ковры. Роемся в комнатах малышни, надеясь найти что-нибудь веселое. В конце концов гостиная украшена копилками и лоскутными одеялами, кипами детских книжек и лампой в форме совы. Множество блестящих ленточек из подарочной упаковки свисают с потолка.

– А Бесс не разозлится из-за твоего дизайна? – спрашиваю я.

– Будь уверена, она и носа не сунет в Каддлдаун до конца лета. Мама столько лет пыталась выбраться отсюда.

– Что ты имеешь в виду?

– О, – легко говорит Миррен, – ну, знаешь. Нелюбимая дочь, все такое, какая ужасная здесь кухня, почему дедушка не сделает здесь ремонт? И так далее в том же духе.

– А она его просила?

Джонни как-то странно на меня смотрит.

– Ты не помнишь?

– У нее пробелы в памяти, Джонни! – кричит Миррен. – Она не помнит половины нашего лета-номер-пятнадцать.

– Нет? А я думал…

– Нет-нет, замолчи сейчас же! – рявкает Миррен. – Ты что, не помнишь, что я тебе говорила?

– Когда? – Парень выглядит озадаченным.

– Прошлым вечером, – говорит Миррен. – Я передала тебе слова тети Пенни.

– Успокойся, – ответил Джонни, кидая в сестру подушку.

– Это важно! Как ты можешь забывать такие вещи? – Казалось, Миррен вот-вот заплачет.

– Извини, ладно? Гат, ты же знаешь, что Каденс не помнит бóльшую часть лета-номер-пятнадцать?

– Знаю, – отвечает он.

– Видишь? – говорит сестра. – Вот Гат меня слушал!

Я покраснела и уставилась в пол. Какое-то время мы просто молчим.

– Многие теряют память при сильном ударе головой, – наконец говорю я. – Это мама вам рассказала?

Джонни нервно смеется.

– Я удивлена, – продолжаю я. – Она ненавидит об этом говорить.

– Она сказала, что ты должна восстанавливаться постепенно, и все вспомнишь в свое время. Все тетушки знают, – говорит Миррен. – Дедушка знает. Малышня. Прислуга. Каждый человек на острове знает, кроме Джонни, судя по всему.

– Я тоже знал, – спорит тот. – Просто не видел картину в целом.

– Не глупи, – просит его Миррен. – Сейчас не время.

– Все нормально, – киваю я Джонни. – Ты не глупый. Просто у тебя был неоптимальный момент. Уверена, теперь все будет оптимально.

– Я всегда оптимален, – отвечает Джонни. – Просто не настолько, насколько хочет Миррен.

Гат улыбается, когда я говорю «неоптимальный», и хлопает меня по плечу.

Мы начали все сначала.

Играем в теннис. Мы с Джонни выигрываем, но не из-за моей отменной игры. Просто брат хороший спортсмен, а Миррен больше сосредоточена на том, чтобы ударить по мячу и после этого заплясать от радости, не заботясь, возвращается ли он к ней. Гат смеется вместе с ней, из-за чего промахивается.

– Как тебе Европа? – спрашивает Гат, пока мы возвращаемся в Каддлдаун.

– Папа ел чернила кальмара.

– Что еще? – Мы входим во двор и кидаем ракетки на крыльцо. Затем вытягиваемся на газоне.

– Честно говоря, рассказывать особо нечего, – говорю я. – Знаешь, что я делала, пока папа ходил в Колизей?

– Что?

– Лежала на полу в туалете отеля, прижав лицо к плитке. Разглядывала основание голубого итальянского унитаза.

– Унитаз был голубой? – с любопытством спрашивает Джонни, садясь.

– Только ты мог больше заинтересоваться голубым унитазом, чем видами Рима! – стонет Гат.

– Каденс, – говорит Миррен.

– Что?

– Нет, ничего.

– Что?

– Ты просишь, чтобы мы не жалели тебя, но затем рассказываешь историю об основании унитаза! – выпаливает она. – Это правда вызывает жалость. Что мы должны сказать?

– И еще мы завидуем твоему путешествию в Рим, – продолжает Гат. – Мы-то там никогда не были.

– Я хочу в Рим! – кричит Джонни, ложась на спину. – Я так хочу увидеть голубые итальянские унитазы!

– Я хочу увидеть Термы Каракаллы, – говорит Гат. – И попробовать все сорта мороженого, которые там делают.

– Так поезжайте, – говорю я.

– Это не так просто.

– Ладно, но вы поедете, – говорю я. – После поступления или окончания колледжа.

Гат вздыхает:

– Я просто хочу сказать… Ты была в Риме!

– Хотела бы я, чтобы и ты был там со мной.

– Ты была на теннисном корте? – спрашивает мамочка. – Я слышала удары мячей.

– Просто развлекалась.

– Ты так давно не играла. Это замечательно.

– У меня ужасная подача.

– Я так рада, Кади, что ты снова взялась за теннис. Если хочешь попрактиковаться со мной завтра, только скажи.

Полный бред. Я не вернусь к профессиональному теннису только потому, что сыграла один разок, и никоим образом не хочу играть с мамой. Она наденет теннисную юбочку, будет хвалить меня, опекать и бегать вокруг, пока я не накричу на нее.

– Посмотрим, – говорю я. – Похоже, я потянула плечо.

Ужин проводится в японском саду. Мы наблюдаем за закатом в восемь часов, рассевшись группками за маленькие столики. Тафт и Уилл хватают свиные отбивные и едят их руками.

– Вы ведете себя, как дикари, – говорит Либерти, морща носик.

– И? – спрашивает Тафт.

– Есть такая штука, называется вилка, – отвечает девочка.

– Смотри, как бы она не угодила тебе в лицо, – говорит ей брат.

Джонни, Гат и Миррен могут есть в Каддлдауне, ведь они не инвалиды. Их мамы не контролируют. А моя даже не разрешает мне сидеть со взрослыми. Я делю столик со своими кузенами и кузинами.

Они все смеются и огрызаются друг на друга, болтая с полным ртом. Я перестаю слушать, что они говорят. Вместо этого я смотрю на маму, Кэрри и Бесс, собравшихся вокруг дедушки.